Я кивнул. В ее словах был здравый смысл… Теперь версия Кэрол приобрела отчетливость и даже правдоподобие. Однако затем, когда я продолжал так и сяк вертеть ее в голове, у меня возникло новое веское возражение.
— Послушай, — сказал я, — в какой-то степени я могу понять, что этот твой шантажист действительно мог решиться на что-то ужасное с целью завладеть снимком. Но разве не достаточно было для этого перехватить Фэй, разделаться с ней и забрать фотографию, прежде чем она успеет показать ее мужу. Зачем ему понадобилось убивать еще и Артура? Зачем создавать самому себе столько сложностей?
Кэрол некоторое время размышляла над моими словами.
— Мне приходит в голову только одно объяснение, — сказала она после паузы. — Он мог понимать, что Артур не поверит в несчастный случай с Фэй. У него будут все основания подозревать в шантажисте виновника ее смерти — тот болтался поблизости, а Фэй стала выходить из дома ночами, выведывать, что происходит. К тому же, как и мы с тобой, Артур мог заметить, что в пакете всего одиннадцать фотографий, и его навело бы на мысль…
— А почему шантажист не мог попросту выкрасть весь пакет?
— Это было бы еще опаснее. Позднее неизбежно стало бы известно, что Фэй их забрала из ателье, и, если бы их нигде не было, Артур сразу заподозрил бы неладное… И вообще, я бы не удивилась, если бы оказалось, что преступник с самого начала решил ликвидировать обоих — они слишком много знали, чтобы верить в несчастные случаи.
— Да, — сказал я, — все это прелюбопытно…
— Вернее, было бы любопытно, — поправила меня Кэрол с печалью в голосе, — если бы Артур и Фэй не были мертвы…
Я сидел и ломал себе голову над всем этим, пока Кэрол одевалась к обеду. Из ничтожной малости она сумела построить весьма внушительную версию, и, хотя я ни на секунду не допускал мысли, что она верна, просто так отбросить ее я тоже не мог. Мне все еще казалось невероятным, чтобы какой-нибудь шантажист пошел на убийство только потому, что его личность могла стать известной жертве шантажа; но и признать этот вариант абсолютно исключенным тоже было нельзя. Я не понимал, зачем было совершать двойное убийство, хотя верно и то, что его могли толкнуть на это обстоятельства… Конечно, версия Кэрол не была исчерпывающей. В ней зияли пустоты, далеко не все она объясняла. И все же я должен был признать, что она удивительно соответствовала большей части известных нам фактов, и потому был заинтригован.
До меня дошло сейчас, что эта версия отвечала также практически на все мои возражения, которые я приводил Кэрол в Лондоне во время нашего первого разговора, когда она упомянула о возможности ловушки. Я сказал ей тогда, что убийца не мог быть уверен, что Фэй непременно последует за Артуром на остров утром в субботу и, что совершенно невозможно было придумать столь сложный план в одно мгновение, когда он увидел, что Фэй туда направляется. Однако теперь все это предстало в новом свете. Если предположение Кэрол верно, то после инцидента со съемкой преступник должен был постоянно следить за Фэй, чтобы узнать, что она собирается предпринять. Он мог видеть, как в пятницу она сдала пленку в ателье, и догадаться, когда она будет забирать фотографии. Вероятность того, что она тут же помчится показывать снимок Артуру, была бы в таком случае весьма велика. Шантажист мог бы переплыть на остров без четкого плана действий, вероятно не помышляя еще об убийстве, а просто зная, что Фэй и Артур скоро там встретятся. Возможно, Артур как раз купался, когда преступник туда попал. Он уже знал про диабет и инсулин, а увидев валявшийся на песке пиджак, сообразил, к какому методу прибегнуть. Он мог похитить инсулин, разорвать карман и снова перебраться на большую землю. Потом он мог придумать свой коварный план, чтобы взвалить вину на Фэй, и написать записку, предвидя, что она все-таки прямо направится к Артуру. Не сделай она этого, преступник незаметно ускользнул бы и Артур вернулся бы на ялике домой, уверенный, что инсулин потерял по неосторожности. Однако Фэй направилась к Артуру, и шантажист пустил свой чудовищный план в действие. Едва завидев ее, он снова перебрался на остров, притаился и стал ждать. Он видел, как она переплывает пролив, держа сумку над водой… Постойте, сумку? Ну конечно, ведь в ней были Фотографии! Когда она вышла на берег, он набросился на нее. Он утопил ее, сунув головой в воду, подложил записку и инсулин ей в сумку, вытащил оттуда негатив и снимок и разыграл несчастный случай с яликом, пустив его дрейфовать. Все это заняло, должно быть, несколько минут… Можно предположить, что убийца видел, как приехали мы с Кэрол. Ему пришла идея упрочить обман звонком. Вреда от него не могло быть никакого, а если бы к телефону подошла Кэрол, это только усилило бы подозрения против Фэй…
Да, версия интригующая. Однако я видел в ней одну явную слабость. Она была построена целиком и полностью на единственном факте — отсутствии двенадцатой фотографии. Если бы только я пересчитал их, когда мне их показывал инспектор, или хотя бы запомнил, какие сюжеты там были! Но я не сделал этого и потому сейчас не знал твердо, почему не хватает фотографии: действительно ли ее похитил таинственный преступник или Кэрол в своем неукротимом стремлении убедить меня в невиновности Фэй дошла до того, что взяла ее сама?
Как только с обедом было покончено, я оставил Кэрол за чашкой кофе, а сам помчался в Фэйрхавен. У меня не было сомнений в том, что приемщик в ателье действительно взял с Фэй деньги за двенадцать снимков, но это поддавалось проверке, и я решил ее провести. Потом я позвонил в полицейский участок и спросил, как можно переговорить с инспектором Бернсом. Они дали мне пару номеров, и через некоторое время я смог дозвониться ему в местечко под названием Сваффхэм. Он был несказанно удивлен моим звонком, и, когда я упомянул про фотографии, мне показалось, что у него ушло какое-то время, чтобы вообще вспомнить, о чем речь. Я задал ему только один вопрос: пересчитал ли он снимки? Оказалось — нет. Этого я и ожидал, потому что помнил, что в то время он не придал фотографиям сколько-нибудь серьезного значения. Если даже я не догадался пересчитать снимки, почему это должен был сообразить инспектор? Я поблагодарил его и положил трубку, чтобы избежать расспросов. Мои подозрения не были рассеяны.
По возвращении в отель я нашел Кэрол сидящей в холле. Она не спросила, куда я ездил, что я воспринял как новое подтверждение распада наших отношений. Впрочем, она, быть может, просто слишком была поглощена своими мыслями. Тем не менее она предложила вместе отправиться на «точку» и осмотреть место, где, по ее предположению, Фэй могла сделать свою фотографию. Я припоминал обломки волнореза, о которых Фэй говорила сестре, но ясного представления, я, как они выглядят, не имел, так что идея показалась мне не самой плохой. Я сказал гостиничному клерку, что мы, видимо, останемся в гостинице еще на одну ночь, после чего мы отправились в путь вдоль дамбы. Под резким октябрьским ветром на «точке» было гораздо неуютнее, чем прежде. Обломки усеивали, по сути, самую крайнюю ее оконечность. Теперь, приглядевшись к искореженным глыбам железобетона поближе, я стал догадываться, что это, скорей всего, останки какого-то оборонного сооружения — возможно, еще со времен первой мировой войны. Там их и было-то не так много — несколько бетонных чушек, торчавших из песка чуть повыше отметки максимального прилива, но этого было достаточно, чтобы у Кэрол снова разыгралось воображение. Она тут же нашла глубокую трещину в одном из блоков, которая, по ее мнению, могла служить идеальным тайником для денег. Со стороны их совершенно не было бы видно. Но еще важнее, настаивала она, чтобы положить туда деньги, Артуру действительно пришлось бы опуститься на колени спиной к заливу. Здесь же можно было сфотографировать шантажиста, когда он приходил за свой данью. Возможно, на снимке были даже видны деньги в его руке!
Я позволил ей свободно развивать эту идею, а сам оглядел залив. Берег здесь обрывался довольно круто, значит, вода никогда не уходила далеко, что благоприятствовало всякому, кто взялся бы фотографировать из стоящей на якоре лодки. Конечно, чем выше прилив, Тем ближе можно было подойти к берегу… Я вспомнил, что сегодня прилив достиг наивысшей точки в одиннадцать, и сделал быстрый расчет на четверг, предшествовавший трагедии. Оказалось, что прилив поднялся тогда к часу ночи — то есть и в этом смысле условия были подходящими. У Фэй не возникло бы проблем, пожелай она воспользоваться яликом. Добравшись до «точки», она бросила якорь… Я попытался представить себе эту сцену: Фэй, ждущая во мраке… Минуточку, а было ли темно? Я достал записную книжку и пролистал календарь. Да, ночь была безлунная. И это сходится! Уже в нескольких ярдах ее трудно было бы заметить. Она же сумела бы заметить при — ближение человека по шороху песка у него под ногами. Потом она бы услышала, как он остановился. Тут-то и настал бы момент снимать. А что потом?..
