- Как это понять? - спросил я.
- Ну, например, всегда боялся ходить куда-нибудь один, без меня.
- А то, что хотел казаться мужчиной?
- Все время таскал с собой пистолет. Хотел стать полицейским, но, по-моему, никогда в жизни не решится поступить на службу. Хотя все уши мне прожужжал. Был таким, знаете, ну, типа юный друг полиции. Рацию домой приволок. Когда мы еще жили вместе, постоянно крутился вокруг фараонов в Суампскотте. А уж как услышит по рации, что где-то там что-то произошло сразу в машину и туда. Посмотреть. В общем, чокнутый.
- А семья? - спросил я.
- У нас никогда не было детей, - вздохнула Мими.
- А его семья?
- А почему вы не записываете? - удивилась она.
Я постучал себя пальцем по лбу и улыбнулся.
- Если в этот компьютер что-то попало, значит, навечно.
Мими удовлетворенно кивнула.
- Отец у него умер, - продолжала она. - А мать еще жива. Живет в Суампскотте. - Мими покачала головой.
- А чего головой качаете? - спросил я.
- Да он ее просто ненавидит.
- Мать?
- Ну да, - Мими снова покачала головой и грустно улыбнулась. - Да, Чернушка - еще тот подарочек.
- Чернушка? - насторожился я.
- Ну, мамаша Гордона.
- А почему Чернушка?
- Да девичья фамилия у нее такая. Роза Мэри Блэк,* - ответила Мими. Все всегда называли ее Чернушка.
- Господи-Боже ты мой, - только и смог прошептать я.
* Черный (англ.)
Глава 24
- Это Фелтон, - решительно заявил я.
Было субботнее утро. Сюзан, Хоук и я сидели за стойкой, пили кофе и жевали итальянские булочки, которые по пути снова прикупил Хоук.
На стойке лежал коричневый конверт, переданный Белсоном. Внутри находился сравнительный анализ отпечатков голосов.
Сюзан открыла холодильник и выставила на стойку банку вишневого варенья и сливочный сыр. Затем уселась поудобнее, намазала на булочку тонюсенький слой сыра и, положив сверху вишенку, откусила маленький кусочек.
- Это он, Сюзан, сто процентов, - кивнул Хоук.
- Возможно, - проговорила Сюзан, проглотив свой кусочек. - Вполне возможно.
Я налил себе вторую чашку кофе и положил полную ложку сахара.
- Вот и объясняются все символы, - сказал я. - Красная роза, черные женщины. Роза Мэри Блэк, она же Чернушка.
Сюзан аккуратно разрезала булочку пополам и положила обе части в импортный немецкий тостер - достаточно широкий, чтобы вместить обе половинки. Я нажал на выключатель.
- Я знала, что ее зовут Роза, - кивнула Сюзан. - Но он никогда не говорил ее девичью фамилию.
- В этом есть что-то необычное? - спросил я.
- Да вообще-то, нет. Многие пациенты говорят "моя жена", "моя мать", "мой отец". Просто родственники. Они и в мыслях не называют их по именам.
Тостер подал сигнал, Сюзан вынула булочку и положила на тарелку Хоука.
- И у него были с ней какие-то неприятности, да? - спросил я.
Сюзан задумчиво наблюдала, как Хоук намазывает на булочку сливочный сыр. Как и все, что он делал, это действие было выполнено без единого лишнего движения. Но я знал, что он положил ровно столько, сколько нужно.
- Если он и в самом деле одержим тайной злобой по отношению к матери, - проговорила наконец Сюзан, - а мать зовут Роза Мэри Блэк, да к тому же есть и еще кое-какие факты, которые я уже знаю, то он вполне может выражать эту злобу в искаженной форме и направлять ее на тех, кто каким-то образом символизирует для него Розу Мэри Блэк.
- Как, например, негритянки, - поддержал Хоук. - И оставлять на месте убийства розу.
- Все правильно, - согласилась Сюзан. - А если объект его злобы еще и безгранично силен в его представлении, злоба вполне может сочетаться со страхом. А если злоба и страх каким-то образом связаны еще и с сексом, это тоже будет отражаться на его действиях. И тоже в искаженной, извращенной форме.
- То есть он может связывать их и насиловать пистолетом, - уточнил я.
- Совершенно верно, - ответила Сюзан, держа обеими руками кофейную чашку и рассматривая меня сквозь пар.
- Ну а как, подходит Фелтон под это описание? - спросил я.
Сюзан продолжала задумчиво смотреть на меня. Потом медленно поднесла чашку ко рту и сделала глоток. В гостиной, на журнальном столике, громко и ритмично тикали часы. Хоук подлил всем еще кофе.
Я взглянул на Сюзан. Сюзан взглянула на меня. И закрыла глаза.
- Да, - прошептала она. - Подходит. И даже больше, чем вы можете себе это представить.
- Белсон сделал анализ двух голосов, - сообщил я. - Один - того, кто прислал мне кассету, где утверждал, что он Красная Роза. Второго записал мой автоответчик после этой позорной программы Джимми Уинстона. Так вот, анализ показал, что говорил один и тот же человек.
- Я послушаю, - попросила Сюзан.
Я подошел к магнитофону и вставил кассету. Сюзан слушала, подложив руку под подбородок. Я трижды прокрутил обе записи.
Сюзан сидела не шевелясь, задумчиво глядя на магнитофон. Мы с Хоуком ждали. Наконец, Сюзан с шумом выдохнула воздух.
- Похоже, что он, - сказала она. - Я, конечно, не уверена: это может быть и кто-нибудь другой, но может быть и он.
Я вынул из магнитофона кассету. Хоук расслабленно откинулся на стуле, поставил его на две задние ножки и начал медленно и лениво покачиваться, слегка опираясь локтями на стойку. Я подумал, что он мог бы и не держаться.
Сюзан отняла руку от подбородка.
- Сейчас я тоже уверена, что это он, - проговорила она. - Но я абсолютно ничего не смогу сказать в суде как свидетель. Если все эти преступления совершил человек с такой же, как у него, патологией, то вовсе не обязательно, что это был именно он. Я могу назвать целую кучу людей со схожей патологией, которые тоже вполне могут совершить все эти преступления.
- Что же им мешает? - спросил Хоук.
- Не знаю, - пожала плечами Сюзан. - Характер, влияние других людей, степень воздействия со стороны матери, уровень собственного интеллекта, желание вылечиться... А иногда и просто случайность.
- Может, какое-то вмешательство свыше, - тихо пробормотал Хоук.
- Да брось ты, - улыбнулась Сюзан.
Хоук посмотрел на нее и тоже улыбнулся. Ни одна улыбка в мире не излучала такого душевного тепла.
- Значит, он, - заключил я.
- Да, - кивнул Хоук.
- Да, - согласилась Сюзан.
- Но мы не можем это доказать, - продолжал я.
- А отпечатки голоса? - спросила Сюзан.
- Доказывают только то, что мне дважды звонил один и тот же человек. Но это еще не значит, что звонил именно Красная Роза. И вовсе не доказывает, что тот, кого они взяли, не Красная Роза. Даже если ты недвусмысленно заявишь, что это наверняка его голос, ты не докажешь, что он Красная Роза.
- Недвусмысленно... Ну и словечки у тебя, - хмыкнул Хоук.
- Всегда держись поближе ко мне, - посоветовал я ему. - Может, когда-нибудь тоже станешь таким же умным.
- А если в моем журнале записано, что Фелтон был на приеме в тот день, когда ты гонялся за нашим ночным гостем? - не сдавалась Сюзан.
- Вместе с еще семерыми или сколькими там пациентами? - возразил я.
- А убийства? - подал голос Хоук.
- Убийства? - не поняла Сюзан.
- Сопоставь дни убийств с датами твоих сеансов, - объяснил я.
- Зачем?
- Посмотришь, что получится, - хмыкнул Хоук.
- Сейчас принесу журнал, - кивнула Сюзан и отправилась в кабинет.
- Значит, мы уверены, что это он, но никак не можем это доказать, - со вздохом заключил Хоук. - Рано или поздно придется что-то предпринимать.
- Знаю, - вздохнул я.
Вернулась Сюзан с журналом регистрации.
- Назови мне даты убийств, - попросила она.
Я знал их наизусть и без запинки продиктовал ей.
Сюзан быстро записала их своим красивым и совершенно неразборчивым почерком. Элегантный, состоящий из грациозных линий и штрихов, этот почерк обладал исключительным шармом и очарованием, но был совершенно непонятным. Часто Сюзан и сама не могла прочитать, что написала несколько дней назад.
Пока мы с Хоуком убирали посуду и полоскали чашки, Сюзан пролистала журнал. Я закрыл крышкой банку с вишневым вареньем, положил в контейнер сыр и убрал все в холодильник. Хоук вымыл руки и вытер их бумажным полотенцем.
- Вот сукин сын, - вдруг пробормотала Сюзан.
Мы с Хоуком обернулись.
- Обычно Фелтон приходит ко мне два раза в неделю, - пояснила она. - В разные дни, но обязательно дважды в неделю. Так вот, все убийства, кроме первого, произошли на следующий день после приема.
- А когда он начал посещать твои сеансы? - спросил я.
- Через две недели после первого убийства.
Мы замолчали. Лишь жужжание посудомоечной машины нарушало тишину комнаты.
- Значит, что-то на этих сеансах побуждало его к действию, проговорила, наконец, Сюзан.
- Совсем не обязательно, - пожал плечами Хоук.
- Знаю, - нахмурилась Сюзан, сразу превратившись в доктора Сильверман, размышляющую о странностях человеческого поведения. - Но совпадение просто поразительное.
- Так в чем же тут дело? - спросил я.
Сюзан покачала головой, потом встала, подошла к окну и выглянула на залитую утренним светом Линнейн-стрит. Мы молча ждали. Хоук снова уселся на стул, я остался стоять, прислонившись спиной к раковине. Наконец Сюзан обернулась.
