– За что? – спросила вслух Лена, пытаясь поймать ртом капли, падающие сверху.
Она вспомнила, как снова и снова он спрашивал, где фотография. А когда Лена отказалась говорить, угрожал просто закопать яму и Лену тоже. Она ответила ему «нет», и тогда он начал бросать вниз камни, пытаясь попасть ей по голове.
«Только бы она нашла эту фотографию, – в который раз подумала Лена, мысленно призывая на помощь сестру, – только бы догадалась, в чем дело».
Ей было очень страшно. Лена попыталась вытащить из земли корень, но стенки казались рыхлыми и ненадежными, и Лена не решилась сильно дергать, боясь обрушить яму. Сверху виднелась стальная решетка. Но даже если бы и не решетка, вылезти отсюда решительно невозможно.
Еды у Лены не было, а вода была. Талая, мартовская, мутная.
Иногда Лена начинала кричать, надеясь, что ее кто-то услышит. Она охрипла, но никто так и не пришел.
– Игорь? Вы знаете, он запил, – сказала Юля. – К сожалению. И любовницу свою прежнюю бросил. Говорят, у него теперь другая.
В маникюрном салоне остро пахло химией.
– Ну, он же не один пьет. У него есть какие-то друзья, – сказал Дима. – Они могут знать, где он сейчас.
– Миша и Толик, – сказала Юля. – А зачем он вам? Вы думаете, это он убил Жанну, да?
– А вы как думаете? – мягко спросил Дима.
– Конечно, он, – вдруг сказала Юля, – но он не виноват! Это она виновата. Разве можно так топтаться ногами по любящей душе. Этот ее старый богатый козел… Она сама говорила, что он урод. Зачем… только из-за денег…
– Это я, – мягко произнес Дима. – Тот самый старый козел и урод.
Юля испугалась.
– Извините, – сказала она.
На щеках у нее выступили пятна. Она не знала, куда девать глаза.
– Значит, Толик и Миша? – уточнила Марина.
– Да, они обычно в рюмочной на улице Черняховского зависают, – сказала Юля.
Дима повернулся и вышел. Марина пошла за ним, не попрощавшись и не сказав спасибо.
– Не бери в голову, ты классный, – сказала Марина.
Он вел машину более быстро и более агрессивно, чем обычно.
– Ты классный и умный, – повторила Марина. – Мне, во всяком случае, ты нравишься.
Дима молчал.
– Я старый богатый козел, – сказал он наконец. – В следующий раз я оденусь в лохмотья и пойду в библиотеку, приставать к «синим чулкам». Может, хоть там я найду кого-то, кто полюбит меня самого, а не мои деньги, мои машины и мои квартиры.
– Не надейся, – возразила Марина. – Тебя глаза выдают. Я могу определить, сколько у человека денег, исключительно по глазам. Пусть лохмотья, пусть маршрутка, пусть стоптанные ботинки и сумка в клеточку. Ничего не поможет. Можешь не маскироваться.
– А рядовая библиотекарша или старая дева тоже все по глазам поймут? – спросил он.
– Нет. Но зачем они тебе нужны?
Он посмотрел на Марину.
– Мне что, убить твоего мужа? Своими руками? – спросил он. – Чтобы ты досталась мне?
Марина молчала.
– Я твой друг, – сказала она наконец. – Это очень много, поверь.
– Это офигенно, – подтвердил он.
Машина остановилась рядом с облезлой вывеской «Рюмочная». Сзади притормозила охрана, чуть было не въехав в бампер.
– Э-э-э, Игорешка? – спросил лохматый парень с красным лицом. – Игорешка уехал с какой-то телочкой.
– Ушел. Он пешком ушел с телочкой, – уточнил Толик. – А что телефон выключен, так он его уже давным-давно продал, ему на водку не хватало. А Тузю, собачку свою, к родственникам отправил. От греха подальше.
Дима поставил на заплеванный стол бутылку водки. У Миши загорелись глаза и задрожали руки.
– С Викой он пошел, – сказал Толик после небольшой паузы. – К кому-то на хату. Он в последнее все время бухает, Игорешка. Мы в одном… ик!.. классе учились. А потом он женился на этой стерве, этой дуре, которая ему изменяла. Бедняга. Пусть лучше уж с Викой.
Они, не отрываясь, смотрели на бутылку водки.
– Ты открой, командир, – сказал Толик, – а то мало ли. Будешь дразниться, а потом с собой увезешь пузырь-то.
– Позже, – сказал Дима, – вот услышу что-нибудь интересное, открою.
– Не везло Игореше с бабами, – сказал Миша, – ох не везло. Сначала эта его красотка-певица склеила ласты, в мужиках запуталась, потом любовница бросила, теперь вон он с Викой. И все на допросы ходил, все на допросы. Подписку о невыезде с него взяли.
– Да-а-а, – протянул Толик, гипнотизируя бутылку. – Подписку взяли, это точно. Он много раз об этом говорил.
Дима открыл пробку и налил каждому в стакан на донышко.
– Нектар, – прошептал Миша.
– Амброзия, – подтвердил Толик.
Лица у них расслаблялись и наливались идиотским счастьем.
– Я тебе правду скажу, – возвестил Миша, глядя на бутылку, – если еще нальешь.
Дима плеснул каждому по полстакана. Миша схватил свой стакан двумя руками.
– Скрывается он, – сказал Толик, понижая голос, – скрывается. Посадят его. В милиции уже знают, что он жену ревновал, что у нее другой был, он напивался и кричал, что ненавидит ее. Он и любовницу себе завел, чтобы на равных быть с этой хористочкой своей. А потом убили ее.
Толик многозначительно посмотрел на Диму. Миша закивал, подтверждая сказанное.
– Убёг, – сказал Миша, почесал небритый подбородок и посмотрел на Диму красными водянистыми глазами, – а нас просил говорить всем, что забухал просто, что по телочкам пошел. Типа, не то что он скрывается, где-то здесь он, но ушел в запой. Вот.
«Нашел кому доверить тайну», – подумал Дима, глядя на бухарей.
– Только одно сказал, – продолжил Толик, – надеется, что любовник покойной найдет убийцу. Вот удивительно, правда? Главный враг был, а он теперь на него надеется.
Миша одним махом допил стакан. Дима налил еще.
– Где Игореша сейчас? – спросил Дима.
– Не знаю, – помотал головой Миша. – А ты кто, собственно? Мент?
Вместо того чтобы окончательно окосеть, он начал трезветь.
– А я и есть тот самый любовник, – сказал Дима. – Который ищет убийцу жены Игореши.
Оба алкоголика синхронно уставились на Диму и даже, казалось, тяжелее задышали.
– Точно, ты, – подтвердил Мишаня после минутных раздумий, – так Игореша и говорил, урод, мол, уродом, голова как мяч, нос картошкой, лысый банан, и вообще весь маленький и кривой.
Марина закрыла глаза, но когда открыла, Дима улыбался.
– Да, я, – сказал он. – И мне сейчас нужна помощь Игоря. Он видел одного человека, который нам нужен. Пусть хотя бы позвонит. Телеграмму отправит, записку напишет, все, что угодно.
– Не знаем мы, где он, – сказал Миша. – Но если появится, позвонить попросим.
Дима вышел, Марина поспешила за ним.
Лена лежала в размокшей грязи и смотрела вверх. Дождя не было, мартовский день выдался солнечным и погожим, косые лучи солнца пробивались сквозь железную решетку. Она попыталась снова закричать, но ничего не получалось. Где-то Лена читала о человеке, который ничего не ел почти пятьдесят дней и не только выжил, но еще и здоровье поправил.
«Главное, вода есть», – подумала Лена, но это выглядело слабым утешением.
Потому что ее никто никогда не найдет. Замаскированную решетку не видно. Даже если кто-то пройдет в двух метрах, он может ничего не заметить. А тут вообще никто не ходит, лес, ранняя весна. Даже грибников еще нет – март.
Лену очень беспокоила мокрая одежда, сырость и невозможность согреться. Спать на мокрой земле было ужасно, Лена замерзала, под одежду затекала вода и заползала сырость, температура падала ниже нуля.
Она встала и попыталась поймать лицом хоть чуть-чуть солнечного света. Чем дальше, тем больше она утверждалась в мысли, что останется здесь навечно. Лена закрыла глаза и попыталась мысленно позвать сестру. Она звала и звала, представляя то самое место, где она спрятала фотографию.
И ей становилось легче – будто она хоть что-то делает.
– Как он? – спросила Марина врача.
– Рвется домой, – сказал доктор, – но о том, чтобы его выпустить, пока нет и речи. Мы влили вашему мужу плазму, но он еще слишком слаб. К тому же надо наблюдать, чтобы не возникли иммунные осложнения. Это, к сожалению, бывает.
У палаты дежурили люди Димы, заменившие персонал охранного агентства. Марина вошла в палату, и Виталик протянул к ней руку. Она подошла к нему, села рядом.
– Как ты? – спросила она, целуя его.
– Нормально, – ответил он.
Они изо всех сил обнялись и прижались друг к другу.
– Ребро не болит? Не давлю? – спросила Марина, стараясь обнимать мужа как можно нежнее.
– Все о’кей, – сказал он. – Тебе не удалось выяснить ничего… нового?
– Пока нет, – ответила Марина мужу, – пока ничего! Подумай, может, ты поймешь логику процесса? Три записки. Три покушения на меня, два на тебя. Исчезновение Лены. Этот ее любовник…
– Я тоже удивляюсь, – сказал Виталик, – никогда бы не подумал. Она всегда была такая… такая…
– Пассивная?
– Ну да. Пассивная, неухоженная. Совсем не такая, как ты.
