Ознакомительная версия.
– Это было бы очень хорошо. Но мы еще поговорим на эту тему… А теперь, Борис Аркадьевич, я хочу задать вам самый, может быть, неприятный вопрос. Что вы можете рассказать о характере Инны Александровны? По-человечески. По-родственному, вы ведь лет пять-то прожили вместе?
– Знаете, по этому поводу я, пожалуй, попробую отделаться хорошим анекдотом. Но вам станет ясно многое. В том числе, возможно, и причина нашего скоропалительного развода. Хотите?
– Конечно. Если у вас мой вопрос не вызвал резко отрицательных эмоций.
– Вызвал, ну и что? Но вы, похоже, нормальный мужик и способны меня понять. Так слушайте… У одного пожилого еврея умерла жена. Собрались друзья на поминки. Вот один говорит, что покойная Рива была замечательной женой… «Да-да, что вы знаете!» – реагирует вдовец. Другой говорит, что она была замечательной матерью своих многочисленных детей. У вдовца та же реакция: «Да-да, что вы знаете!» Третий уверен, что она была уникальной хозяйкой, четвертый – удивительно гостеприимной, пятый… шестой… А вдовец все повторяет как попугай одно и то же: «Да-да… что вы знаете!» Наконец последний, самый старый и мудрый сказал: «Хаим, вот мы тут вспоминаем твою покойницу, а ты повторяешь одно и то же. Хаим, конечно, мы все вместе знаем о ней меньше, чем ты один. Так скажи нам о том, чего мы точно не знаем про Риву!» И он ответил: «Друзья мои, это была такая сволочь!» Вам нужны дополнения, Алексей Петрович? – грустно усмехнулся Осинцев.
– Отнюдь, – ответил Кротов. – И это мне кое-что подсказывает. Но… выводы окончательные делать пока рано. Я благодарю вас, Борис Аркадьевич, за превосходный вечер. Надеюсь еще встретиться и при более приятных обстоятельствах.
– Пообещайте одно: хоть немного держите меня в курсе, ладно?
– Искренне обещаю…
– Их там было двое, – сказал Валера. – И я их видел, но…
– Что-то помешало сказать правду следователю? – спросил Самохин.
– Вот именно. Но в тот вечер пришли двое, а вот ушел только один. Второй остался у нее.
– Раньше ты его видел, этого второго?
– А как же! Вот и тетка его тоже знает. Да, теть Поль?
– Да видела… басурмана… – поморщилась Полина Ивановна. – В последние дни он зачастил бывать-то. И сама все: ах, Гриша! Чего не звонил? Почему – то, почему не это? Балаболка! Вот и довела до беды…
– Вас следователь об этом допрашивал?
– Так чего допрашивать-то? Я и сама им сказала, когда спросили, кто в доме бывал. Фамилий-то я не знаю, не интересовалась, а как зовут сказала. Гриша, мол. А вот второго-то я ни разу в ее доме не видала, и откуда взялся, тоже не ведаю. А оно вон как вышло!
– Значит, сказали вы про Григория, назвали его имя, а следователь – он что?
– А я почем знаю? Наше дело какое? Вот то-то и оно! Он говорит: раз в тот день, мол, Гриши тут не было, так и болтать нечего.
– А ты, Валера, говорил о двоих?
– Я-то говорил, да что толку? Опиши, говорит, подробно? А как я его могу описать? Да они оба похожи были. Что один, что второй. Этот, который Григорий, он в последнее время тогда стал часто у хозяйки бывать, тетка правду говорит. Раньше-то все я, когда случалась нужда, помогал ей. Я машину еще в армии водить научился. А теперь ее обычно возил этот Григорий, здоровый такой парень, я так думаю, что он из братвы какой-нибудь. Такому обменные пункты брать, а не сумки за этой… таскать. Так вот и говорил, а Мансуров только рукой махнул – и все.
– Слышь, Валера, а может, у этого Григория с Инной-то Александровной чего было? Любовь там, а? Или просто так, для здоровья?
– Да откуда! – Он небрежно отмахнулся. – У нее же тот старик уже был на примете! Который из мэрии. Хоть и старый дядечка, а еще, видать, ничего! Крепенький старичок! Бодрый! Сам машину водил. Вот с ним у нее, наверно, и была любовь, так она смотрела на него.
– А как?
– Ну… как! Как на жениха! – Валера вдруг рассмеялся, видно что-то вспомнив из прошлого.
– А скажи-ка мне вот что, – остановил его Самохин. – Григорий, он что же, в тот вечер вообще так и не выходил, да?
Валера посмотрел на него с некоторым сомнением, будто раздумывал, стоит ли говорить, потом вздохнул и как бы решился:
– Да тут такое дело… Я, после того как теть Поля вызвала милицию, все никак не мог понять, куда ж он девался. Ведь был, я точно помню. И дежурил как раз я в тот день. И по времени все сходилось к тому, что отравили хозяйку вечером. Или ночью. А нашла вот она, теть Поля, только утром. Кабы пораньше, может, и жива осталась бы… Не знаю. Но я думал и потом решил посмотреть, что у нас да как. Наверх поднялся, к чердаку, а там люк на технический этаж открыт. Ну в смысле замка нет. А он всегда висел, мы его регулярно проверяли. А тут нет, и все. Я в люк залез, прошелся туда-сюда, гляжу, с соседним люком, из третьего подъезда, ну та же история. И видно, что его недавно открывали. Пыль стерта, а кругом все в пылище! Убирать-то некому. Да и нужды нет.
– А ты рассказал о своих наблюдениях следователю?
– Так он и послушал меня! Да они же сразу стали мне дело паять! Отпечатки пальцев взяли, чего-то там проверили и заявили, что в квартире убитой найдены мои следы, ну отпечатки то есть. И – на Петровку!
– Но ты все-таки говорил о Грише?
– А чего было делать? Говори – не говори, какой толк? Они мне там такое устроили!.. – Валера нахмурился и опустил голову.
– Что именно?
– А то вы не знаете?! – вдруг вспылил парень. – Такую прессуху показали…
– Для чего? Ты разве говорил неправду?
– А им, что ли, моя правда была нужна, да? А зачем они тогда суку ту ко мне подсадили?
– Что за сука? – спросил Самохин, хотя уже догадался, о ком и о чем, о каких следственных действиях идет речь. – Ты в общей камере сидел?
– Сначала – да. А потом перевели в одиночку. Чтоб думал лучше! И скоро тот мужик появился. Советчик хренов… Это ж он мне и подсказал, на кого надо показания дать. А я… Ладно…
– Вообще-то, Валера, – мягко сказал Самохин, – вот с этого момента я хотел бы, чтоб ты сам записал, как все было.
– Не буду я ничего писать! – чуть не взорвался тот. – Вам надо, вы и пишите!
– Ладно, давай тогда на магнитофон наговаривай.
Николай придвинул к Валере магнитофон:
– Давай представься для записи. Фамилия, имя, отчество, адрес и так далее. Потом я скажу два слова – и начнем запись…
– Ознобихин я. Валерий Владимирович, двадцать шесть лет, по договору с ДЭЗом охраняю второй подъезд в доме пятнадцать… Того мужика, которого подсадили ко мне в Петрах, звали Миша, больше ничего про него сказать не могу. Как познакомились, тут он стал подъезжать ко мне. Он говорил, уже не первый раз парился, поэтому и толковый совет мог дать, как себя с ментами вести, чтоб и они отвязались, и самому целому остаться. Ну я не стал сразу возражать. А потом, когда следователь Мансуров пообещал мне по максимуму определить, тут я подумал, что на хрен мне такая радость? А Миша этот подсказал, как и что надо следаку говорить. Вот тогда я и насчет люка рассказал, и про второго, про Григория этого. Но Мансуров сказал, что я нарочно все путаю, и записывать в протокол не стал. Еще пригрозил, что если я снова начну путать следствие, то он постарается мне накинуть к сроку, который уже обеспечен. А мне что, сильно надо? За чужие грехи париться? И вообще, какой такой срок?! Я что, убивал? Нет, таких доказательств тот следак не имел, я у него проходил как свидетель, а свидетелей не сажают. Это я и сам точно знаю.
– Ну это еще бабка надвое сказала… Бывает, вызовут в качестве свидетеля для дачи показаний, а потом, глядишь, и поехал голубчик с браслетиками на белых ручках…
– Все равно моей вины не было!..
– А кто еще с тобой работал? Допрашивал, улики собирал?
– Майор из уголовки, как он назвался, Лукин фамилия. Мордатый такой, здоровенный, и башка тупая, как у братана какого… Цепь еще на шее носит, с палец толщиной. Он такой же мент, как я… а ладно, ну его теперь! Но я его все равно запомнил!
– Было за что?
– Много чего было… Во, видите? Полчелюсти вставил, в стройбате всякое случалось, а вот целым вернулся, но этот… гад… Ничего, сочтемся когда-нибудь…
– Ты, парень, на себя-то не бери, не надо. Вот тут уж верно, схлопочешь такой срок, что до конца дней хватит. Били, значит?
– А у нас допросы иначе и не проводят! Тебе по морде, ты летишь со стула, тут добавка – по почкам, по печени, снова сажают… Это называется у них мозги прочистить. Всякое было… Как вспомню, так… А ну их!..
– Получается, что ты ничего толком и не знал, а они взялись вышибать из тебя именно те показания, которые были нужны им?
– Точно. Я сперва и сам не понимал зачем. А после двух допросов, когда контролер приволок меня в камеру и сказал, чтоб я больше не рисковал своей жизнью и не падал с лестницы на железный пол, это они так меня отделали, вот тут Миша и стал объяснять, как мне отмотаться от дальнейших побоев и дать показания, которые лично мне не грозят ничем, зато позволят этим гадам ментам быстро закончить дело и передать его в суд. Ну, мол, что на них тоже свои сроки давят, показатели ухудшают и все такое.
Ознакомительная версия.
