Тимофей хохотнул и обернулся. В свете фар «Ауди», едущей за нами почти вплотную, выражение его лица показалось мне простецки-веселым, будто анекдотами он меня развлекал.
— Это Димка сам выдумал, от обиды за мордобой. Мы спрашивали его, не очумел ли? Нет, говорит, машину она и проверить могла бы. А поутру, после мужика, бабенка всегда первой в ванну бежит.
Он хохотнул еще раз, а я подумала, что, если все обойдется, припомню ему и это.
Если? Нет, умирать, как овца на скотобойне, я не собиралась, уверена была, что хлопот им наделаю несмотря на свою слабость. Слава богу, тошнота прошла. Да, прошла, только слабость после очищения желудка еще усилилась. До холодного пота.
— Ах ты, Витька, Витька! — горестно, себе под нос пробубнил Тимофей. — Трус ты херов! Какой козырь из моих рук ушел! А все через тебя!
Он коротко глянул через плечо — глаза его блеснули бешенством, и я не выдержала:
— Что, стервец, нечем теперь тебе своих запугивать?
— Нечем! — с готовностью согласился он и головой кивнул, подтверждая. — Витька до конца моим человеком был. Эти самые фотки, что ты у него видела, ментам и предназначались, случись что со мной. Помнишь, что я вчера сболтнул?
Помнила я. И еще тогда подумала, что посторонний малопригоден для такой роли. Тут нужен человек более или менее осведомленный во внутренних делах фирмы. Я даже заподозрила фотографа, но поговорить с ним на эту тему не хватило времени. Значит, ты, Тимофей, сам и приговорил «своего человека»? Он будто услышал мой вопрос:
— Пришлось отдать Витьку, — делился сожалениями, исповедовался передо мной без страха, как перед смертницей, рассуждал хладнокровно и расчетливо. — А что оставалось делать? Самому, что ли, в печь лезть?
Вот тебе и Тим Кторов, которого я вчера вела, поддерживая, чтобы не упал, по темной улице! Как бы я его сейчас отмордовала! Босоножки мои на каблуках. На невысоких, но жестких. Такими-то да по лбу!
Мне даже жарко стало! Я ищу оружие ударно-дробящего действия, а оно вот, на моих ногах, и аж в двух экземплярах! Для того чтобы каблуком по темечку приложить, совсем необязательно махать ногами. Обувь можно и в руку взять. Машину он остановит, если я опять начну издавать рвотные звуки.
Я легла лбом на спинку переднего сиденья, со стороны это подозрений вызвать не могло, и пальцами нащупала ремешок босоножки и замочек на нем. И тут машина остановилась. Как некстати!
Оказалось, Нестор обогнал нас и загородил путь. Тимофей, не обращая внимания на меня, притихшую, полез наружу. Навстречу ему в полосе света от «Ауди» шел старик.
Еще немного, и я взвыла бы от бессилия и черной безнадеги, как пойманная и посаженная на цепь волчица при виде направляющегося к ней двуногого с ружьем наперевес. И о босоножке забыла, едва не задохнувшись от усилий, с которыми пыталась заставить работать свой малопокорный сейчас ум.
Открыть дверцу и попытаться отойти, отползти в темноту, скатиться в кювет? Догонят, быстро найдут без труда, и шанс будет упущен, истрачен впустую. Нет, это — на крайний случай и без надежды на успех. Все-таки босоножка!
Я не успела расстегнуть ремешок. Вернулся Тим. Молчком усевшись на свое сиденье, он резко тронул машину с места, обогнул Нестора с его катафалком и, сбросив газ, круто повернул руль.
Не на дороге промзоны мы были, а на загородном шоссе, высоко здесь поднятом над остальной местностью. Машина осторожно перевалила через кромку, села на днище и, скрежеща им по асфальту, под завывание двигателя сползла вниз. Мне показалось, что еще чуть, и мы кувыркнемся вперед, через «нос». Это было бы лучше смерти после отчаянного, но жалкого сопротивления убийце.
Нас развернуло по мокрой земляной насыпи, и опять я ожидала переворота, но нет — выбрались на ровное место, и Тимофей с шумом выдохнул воздух. Он догадался подкинуть газку, но через десяток-другой метров свет фар выхватил из темноты какую-то траншею с желтой глинистой насыпью на той ее стороне. Не успев затормозить, машина влетела в нее всем передком. Нас жестоко тряхнуло. Вскрикнул Тим, ударившись грудью о руль, а я от удара оказалась на вставшем торчком полу, между сиденьями, и не могла оттуда выбраться. Двигатель заглох сразу, и без его шума стали слышны странные звуки, издаваемые покалеченной машиной — скрипы помятого кузова и бульканье вперемешку с шипением, — должно быть, выливалась вода из помятого радиатора.
— Ты, Змей Горыныч! — послышалось снаружи и вроде издалека.
Тимофей, кряхтя, приподнялся на своем, или где он там оказался, месте, заглянул ко мне.
— Э-эй! — окликнул и тронул меня рукой.
Я предпочла не выказывать признаков жизни, неудобно лежала спиной на чем-то жестком и неровном и смотрела на его смутно различимый в темноте силуэт. Схватив за одежду, он тряхнул меня несколько раз.
— Ты что? Ты же только что возилась!.. Да и хрен с ней, так даже лучше! — пробормотал Тим и полез наружу через открытое окно.
Я почувствовала, как растут мои шансы на спасение. Стрелять они не будут. Какой же это несчастный случай, если в теле жертвы найдут пулю!
Но через некоторое время я поняла, что тело жертвы, по замыслу сценаристов, должно быть еще и обгорелым.
Тим, откинув крышку багажника, чертыхаясь, с трудом выволок нечто тяжелое, издающее «плывущие» металлические звуки при ударах о корпус машины, и поставил на землю.
— Ты где нас остановил? — заорал он Нестору. — Место не то!
Нестор с дороги коротко ответил что-то, взбеленившее Тима еще больше.
— Место не то, я тебе говорю!
— Работай! — донеслось в ответ.
Отчаянно матерясь, Тим загремел крышкой бака, а я как могла осторожно полезла между передними сиденьями туда, где он был только что. Когда раздались булькающие звуки, я уже протискивалась в окно, проклиная горящие фары.
Траншея была неглубока. Машина, уткнувшись передком в ее дно возле противоположной стенки, всей задней частью торчала над ее краем и пока надежно заслоняла меня от глаз убийцы даже тогда, когда я встала босоножками на глиняное дно.
И откуда что взялось, как только по-настоящему опасно стало? Словно встряска от удара подействовала на меня. До прежней энергии, конечно, далеко, но действовать вполне можно.
Я, пригнувшись и стараясь как можно лучше укрыться под стенкой канавы, засеменила в сторону, моля бога, чтобы Тим не поторопился чиркнуть зажигалкой, а тем более не удосужился перед этим заглянуть в салон — проверить, на месте ли мое бренное тело.
С дороги что-то быстро и возбужденно говорил Нестор, спрашивал, настаивал и добился своего.
— Расшиблась она! Не суетись! — приглушенным голосом ответил ему Тим и, судя по звуку, забросил опустошенную канистру обратно в багажник.
Когда я добралась до недалекого поворота и оглянулась, то увидела, как по земле на уровне моих глаз к машине бежит ручеек синего огня. Вспыхнула тряпка, свисающая из горловины бака, и через мгновение ахнул взрыв, мягко толкнувшись в уши. Горячий воздушный вал налетел, взметнул волосы, и я поспешила укрыться за поворотом траншеи.
Машина пылала, как копна сухого сена.
Через огненный гул с дороги донесся шум двигателя отъезжающей «Ауди». И вовсе не чудо, что не заметили они меня в момент взрыва — отвлечены были зрелищем, ротозеи. Хорошо, что не было здесь Димана!
Из траншеи я выпорхнула с удивительной легкостью, даже одежду ухитрилась почти не вымазать, только ладони, которыми пришлось опереться о земляной край, и, как на крыльях, поспешила к насыпи. Свет от пожара быстро тускнел, но до дороги я добралась, различая каждый камешек под ногами. Оказывается, целыми часами машины могут гореть только в фильмах. Перед тем как решиться на штурм откоса, по которому так трудно съезжал Тим, я оглянулась — то, что торчало из канавы, отблескивая из дырявого нутра ленивыми языками темно-красного пламени, совсем не походило на мою «девятку» и не вызвало во мне сожалений. Напротив, радостно было от того, как просто удалось ускользнуть из рук авгуров, и еще раз пришла мысль о том, что соблаговолила госпожа удача не допустить участия в деле Димана.
Фотографу повезло меньше.
Наверное, за его счет госпожа удача продолжала относиться ко мне благосклонно, потому что не успела я долезть по откосу до асфальта, как наверху раздался звук мотора, снижающего обороты. Судьба несла ко мне каких-то проезжих.
Машина остановилась неподалеку. Двигатель глушить не стали, он так и остался тарахтеть на малом газу, а люди, привлеченные невиданным зрелищем, застучали подошвами к краю дороги. Послышались голоса.
— …авария, наверное! — это донеслось до меня еще под чмоканье открывающихся дверок.
— Чудачка! Не сама же она вниз слетела! — быстро и насмешливо проговорил мужчина. — Люди обязательно есть. Или в ней, или где-нибудь возле.
