— Это у них что, спецзаказ?
Я не могла выговорить ни слова. Это было более чем чудовищно…
— Перемотай, — попросила я, протягивая пульт.
Сашка еще какое-то время смотрел на белокурого красавца, потом вдруг неожиданно расхохотался.
— О господи! Ну слава богу! Теперь я понял, чем вызвал твою праведную ненависть! Я ведь никак не мог понять, в чем ты меня подозреваешь!
— Ничего смешного, — проворчала я. — Он на тебя похож. Разве нет?
Блондин был похож на Сашку как две капли воды. Правда, в отличие от Сашки у него действительно были манеры гея. И нос у этого гея был длиннее, а волосы пожиже. Но даже две сережки в ухе были, как у Сашки…
— Не дай бог эту фигню увидит кто-нибудь из знакомых, — продолжал он веселиться. — Я ж не отмажусь!
— Лучше подумай, почему вдруг эта самая Даша, которая прекрасно знает, как выглядит «лже-Васильев», вдруг заявляется к настоящему Васильеву и пытается его шантажировать? Вообще — что это за манера заниматься шантажом в открытую? Тебе не кажется, что девочка просто почувствовала какую-то опасность и заметалась в истерике? А вот что она почувствовала, это пока загадка. Но так уж случилось. Она нуждается в помощи. Ей страшно.
— И тут появился Корчинский…
— Да. Корчинский оказался умнее, чем мы все думали. Непонятно, каким образом, но он раздобыл эти кассеты.
— Да купил с рук, и все дела… Но купил он их уже после Дашиных визитов к Гарнееву и Васильеву. Непонятно только, кто же тогда ее напугал? Что заставило ее вдруг начать так действовать?
— Убийства? — спросила я, задумчиво глядя на эротическую свистопляску на экране. — Возможно, Даша перепугалась, что теперь очередь за ней. Поставь себя на ее место… Она не знает, кто убийца. Может быть, догадывается, но на сто процентов не знает. Обратиться в милицию она не может, потому что у нее самой рыльце в пушку. Что ты станешь делать в такой ситуации?
— Я? Найму частного детектива! Причем постараюсь выбрать самого нечистоплотного…
— Послушай, Сашка, ты гений! Теперь авантюра с Корчинским становится более или менее понятной. Значит, Корчинский уже был в этой истории замешан? Вот посмотри: Корчинский начинает работать на Дашу, и они проворачивают эту аферу с Васильевым. Так?
— Так.
— Дальше они решают проделать то же самое с Гарнеевым, тем более что он входит у Даши в число подозреваемых.
— У меня родилось деловое предложение. Давай работать так же!
— Ты забыл, чем это кончилось для Корчинского? Кстати, почему?
— Понятия не имею.
— И еще: зачем они рылись у меня в квартире?
— Это даже я понимаю, — усмехнулся он. — Узнали, что ты занята тем же. Поисками убийц. Я вообще не слишком уверен, что подслушку тебе внедрил сам Корчинский. Предположим, он пронюхал, что ты тоже идешь по следу, и решил узнать о твоих находках. Промышленный шпионаж, так сказать.
В это время я увидела этого самого Корчинского на экране.
— Останови! — заорала я.
Он послушался.
— Корчинский-то был у нас умный, — пробормотала я.
То, что мы увидели, заставило нас похолодеть от ужаса.
Потому что умный Корчинский, явно намереваясь собрать компромат на своего гостя, сделал это более чем успешно…
* * *
Корчинский ходил по комнате, напевая себе под нос «Свадебный марш» Мендельсона. Потом остановился прямо перед камерой и показал сам себе язык.
Раздался звонок в дверь.
Ненадолго он исчез из поля зрения. Какое-то время вообще была только пустая камера и голоса.
Один, вне всякого сомнения, самого Корчинского, а второй…
Он был странным и неприятным. И бесполым.
— Черт возьми, — пробормотала я. Чудо видеотехники заставляло меня говорить шепотом. Создавалась иллюзия, что мы с Сашкой находимся там же, в этой безалаберной и беспорядочной комнате. И страшно боимся, что нас обнаружат.
Конечно, видеозапись искажает голоса. Трудно было понять, кто говорит — мужчина или женщина.
Мужчина или женщина…
Я вскочила.
— Но ведь там тоже не могли понять. Вспомни, все свидетели указывали, что голос был странный. Бесполый.
Мы вслушивались в их беседу, начиная терять терпение. Я с трудом сдерживала желание отмотать чертову ленту и увидеть наконец лицо.
Чье? «Королевы ос» или «короля»?
Однако разговор был интересным.
— …ничего не знаю.
Это был голос Корчинского. В глубине показался рукав его пиджака, и даже здесь было видно, какой он засаленный.
— Да? — вкрадчиво спросил пришедший. — Во всяком случае, меня просили вам передать: прекратите совать свой длинный нос не в свои дела. Вы хорошо меня поняли?
— Я не собираюсь с вами обсуждать это! — взвизгнул Корчинский.
— До свидания. Вы предупреждены.
Дверь хлопнула. Опять появился Корчинский. Раздраженно походил по комнате. Что-то кинул на стол. Поднял, посмотрел. Чертыхнулся и посмотрел на часы.
— Скоты! — выругался он. Потом посмотрел на камеру. Протянул руку. Раздался щелчок.
Изображение погасло.
— О, какая жалость! — вырвалось у меня. — Еще мгновение — и мы бы все увидели.
На второй кассете оказалась только подборка каких-то проб, фильмов, а в конце — запись нацистского сборища, на котором мелькали лица Леши, девиц, «Васильева». Компромат — не больше…
— Стой! Останови!
Я всмотрелась в это лицо. А она-то что тут делает?
Она прошла мимо рядов, с кем-то поздоровалась. Очень равнодушно постояла в сторонке и пошла к выходу.
Случайный гость?
Скорее всего.
— Больше ничего нет! — сказала я. — Если бы удалось все это понять… А так — только доказательства причастности девиц к национал-социалистической партии. Нам это почти ничего не дает.
— Кажется, ты всерьез держишь меня за идиота, — улыбнулся Сашка.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Пока ты валялась в обмороке, а я ломал голову, что с тобой делать, я решился на очень нехороший поступок.
— Какой?
— Спер видеокамеру. Надеюсь, ты меня не потащишь в милицию?
Я подскочила.
— Давай!
Внутри — ура! — находилась кассета.
— Она работала?
— Да, — кивнул Сашка.
— Господи, только бы это было то, что мне нужно, — взмолилась я.
— Я на это тоже надеюсь, — улыбнулся Сашка.
* * *
Я увидела Светкины темные очки. Они преспокойно лежали на столе.
Вся моя эйфория сразу выветрилась, как винные пары под холодным душем.
«Она не ходит без темных очков. И ее куртка… Вон же она».
Я встала и подошла к куртке. Потрогала пальцем джинсовую поверхность. Оглянулась, пытаясь обнаружить хоть какой-то беспорядок.
Сашка перематывал кассету и не сразу заметил мою растерянность. Потом вопросительно посмотрел на меня:
— Что-нибудь не так?
— Куртка. Светкина куртка на месте… Я же тебе не поверила, что за вами следили! Господи, какая я дура!
— Таня, она же звонила!
— Куда она могла отправиться без куртки, если ее не уволокли силой?
— Может, она оделась под свою любимую «Авдотью»!
— А это тогда что? — почти в истерике заорала я, показывая ему «Авдотьино» обмундирование, которое в творческом беспорядке валялось на стуле. — В купальнике она, что ли, ушла? Там же холод собачий!
Еще никогда я не чувствовала себя такой беспомощной.
— Позвони Андрею. — Голос Сашки оставался почти спокойным, но я видела, как нервно сжались его губы.
— Да, сейчас.
Я набрала мельниковский номер. Слава богу, он был на месте.
Все Светкины приметы он записал, а потом вдруг сказал:
— Таня, нашли Кретинского. Он убит. Ты меня слышишь? Его выкинули из окна. Таня, я ругаю себя за то, что втянул вас в это гиблое дело. Они очень опасны. Честно говоря, я бы хотел, чтобы вы отошли в сторону.
— Ага, сейчас. Отойдем. Светка пропала, ты это понимаешь? А я буду куда-то отходить… Пока я ее не найду, и не надейся!
— Таня, мы найдем твою Светку! Думаю, что с ней-то ничего не случилось!
— Я думаю по-другому, — сказала я и повесила трубку.
Сашка включил кассету.
— Будем смотреть? — обернулся он ко мне.
Мой мозг отказывался мне подчиняться. Я была готова бежать немедленно, сейчас же на поиски своей подруги.
«Не ходи туда, Светка…»
Господи, какая же я дура!
— Нет, погоди. Надо спуститься во двор. Может быть, ее там видели.
В моем голосе появились пронзительные истерические ноты. Я металась, как загнанный зверь.
— Танечка, успокойся! В конце концов, тем, что мы будем бестолково метаться по комнате, мы ничего не исправим!
— Что — исправим?!
В этом его «исправим» уже отчетливо звучало предчувствие беды.
— Та…
Он не договорил.
Дверь открылась, и на пороге возник мальчишка-подросток. Обычный парень в круглых очках, синих вытертых джинсах и смешной куртке-ветровке с огромной физиономией Марка Болана. Под курткой виднелась майка с «Продиджи». Весьма странное сочетание Болана и «Продиджи» говорило о чересчур разносторонних вкусах мальчугана.
