— Сочувствую, — сказала я и в тот же момент подумала, что нанять убийцу при таком положении дел Беспалова тоже вряд ли могла.
— Придется теперь и Руфь отпустить… — печально протянула Ирина.
Я промолчала и подумала, что пора и честь знать: оставаться здесь больше не имело смысла.
— Ну что ж, — встав с кресла, произнесла я, — не буду больше вам мешать, меня ждет работа.
— Кофе не попьете? — предложила Беспалова.
— Нет, — отказалась я, — спасибо.
Я направилась к выходу и вскоре уже стояла за порогом беспаловской квартиры.
— Выхожу ни с чем, — вслух сказала я самой себе и стала спускаться вниз по лестнице.
Сев в машину, я задумалась над тем, куда теперь мне следует отправиться и в каком направлении вообще двигаться. Не физически — ехать, идти, а в смысле хода расследования. Чтобы сойти с места, с той мертвой точки, в которой я сейчас неожиданно оказалась, нужно было прежде всего определиться с подозреваемым, а как раз это — задача не из легких. И ничего стоящего, как назло, не приходило в голову.
— Таня, тебе следует отдохнуть! — нравоучительным тоном произнесла я вслух и нажала на газ.
Строго-настрого запретив себе думать о делах в ближайшие полчаса-час, я направилась домой, чтобы освежиться под душем, попить кофе, а затем уже со свежей головой вновь приступать к работе. Однако находиться в состоянии безразличия к начатому делу мне не удавалось, и, начиная думать о постороннем, я невольно вновь и вновь возвращалась к мучительному вопросу: что делать дальше?
Добравшись до дома, я снова оставила машину во дворе, не надеясь, что смогу задержаться в родных стенах надолго. Собираясь войти в собственную квартиру, я все же решила сначала позвонить в дверь Трофимовых и, поговорив с Ольгой, узнать, не появилось ли каких новых обстоятельств или вообще интересных, хороших и даже не очень хороших новостей. Однако на мой звонок и последующий громкий стук никто не ответил, пришлось отправляться восвояси, как говорят, несолоно хлебавши. То есть без каких-то новостей.
С удовольствием скинув с себя надоевшую за день одежду, я пошла в ванную и, встав под душ, отдалась наслаждению безмятежно бегущей по телу теплой водой. Это позволило немного расслабиться. Уже посвежевшая, я присела в ванну, заткнув сливное отверстие пробкой, и достала с полочки недавно купленную симпатичную перламутровую бутылочку с пеной для купания. В очередной раз прочитав на этикетке многообещающие строчки об ошеломляющем эффекте данного средства, я затем налила густую жидкость в воду, причем гораздо больше, чем рекомендовалось изготовителем. Энергично побултыхав в собравшейся уже в ванне воде руками, я заставила подняться вверх огромные шипящие белые гребни и в тот же момент с удовольствием в них погрузилась с головой.
Вынырнув, я закрыла глаза и откинулась назад, пытаясь расслабиться, как рекомендовали делать изготовители пены для ванны. Но не тут-то было. Мысли, как назойливые мухи, сами лезли в голову, я принялась еще раз мысленно прокручивать все свои предыдущие шаги, от первого до последнего, начав с того момента, когда увидела изуродованный кислотой труп.
Глянув теперь на все немного как бы со стороны, я вдруг подумала, что слишком легко «отпустила» хозяина «Волги» — Дьяченко. А ведь что-то в нем мне не понравилось. Еще тогда, когда встретились. Сейчас он казался еще более странным и даже подозрительным. Причем вот ведь забавно и неожиданно: сам он ассоциировался с образом скользкой водяной змеи, ловко увильнувшей из рук. В общем, я пришла к выводу, что неплохо было бы к Дьяченко присмотреться получше, более тщательно и обстоятельно. Теперь мне уже не верилось в его случайное и непреднамеренное появление возле нашего с Трофимовыми дома.
По-быстрому ополоснувшись под душем, я поспешила выбраться из ванны. Мой общий тонус был теперь значительно выше, чем некоторое время назад. Однако чего-то все же не хватало. Чего же? Ах да…
— Кофе! — воскликнула я и направилась на кухню.
Пока кофеварка делала свое дело, я размышляла над той же проблемой. Да, следует еще раз поговорить с Дьяченко — в этом нет сомнений. А вот как это лучше сделать? Тут, безусловно, требуется как следует все обмозговать.
Чашечка кофе, как обычно, меня еще больше взбодрила и позволила посмотреть на мир и на расследование дела Трофимова вполне оптимистично. Закончив трапезу выкуренной под кофе сигареткой, я выбрала в своем гардеробе другую одежду, а прежнюю, запыленную за день, отправила в короб для стирки. Новое «обмундирование» казалось мне сейчас символом нового поворота в делах, поворота в лучшую сторону. Дурашливо улыбнувшись собственному отражению, я покинула свое жилище.
На ходу стукнув пару раз в дверь Трофимовых, я убедилась, что Ольги по-прежнему нет дома, после чего вышла на улицу.
* * *
Позвонив в металлическую дверь квартиры Дьяченко, буквально в тот же момент я услышала за ней грозный собачий лай, а затем пес начал разъяренно скрести когтями по обивке двери.
«Капиталист!» — подумала я и тут же вспомнила, как Дьяченко поправил меня: «Не Капиталист, а Буржуй!»
Сзади кто-то недовольно кашлянул. Я оглянулась. На ступеньках, держась одной рукой за перила, стоял Дьяченко. Сдвинув густые брови, он в упор смотрел на меня, и его взгляд можно было назвать, мягко говоря, недружелюбным. Продолжая молчать, я почему-то подумала, что пока еще не давала ему повода так себя невзлюбить, и его поведение показалось мне весьма странным.
— Что, — саркастическим тоном проговорил он, — опять бабушку приехали проведать, или теперь вас беспокоит исключительно моя персона?
— Да, я к вам, — ответила я коротко и, чтобы избежать лишних вопросов и объяснений, протянула Дьяченко удостоверение.
Он недовольно хмыкнул и, помолчав, спросил:
— М-да… А мне все-таки интересно: бабушка существует или нет?
— Существует, существует, — покивала я, — только давайте лучше поговорим на другую тему.
— И она у вас есть? — широко открыв глаза, как бы удивился Дьяченко.
— Есть.
— Надо же! Вот уж не думал! И какая же?
Дьяченко явно издевался. Меня это, конечно, бесило, но я старалась держать себя в руках и потому ровным тоном ответила:
— Ну знаете ли, я девушка эмансипированная, развитая, так сказать, а потому могу поддержать разговор на любую тему.
— Даже так?
— Конечно! Хотите докажу?
— Попробуйте.
— Давайте, к примеру, поступим так: вы мне будете рассказывать, как и зачем в тот злосчастный вечер оказались возле дома Трофимова, а я буду интересными дополнениями и вопросами оживлять вашу историю.
— Де-евушка! Ми-илая! — протянул Дьяченко, громко расхохотавшись. — Я же вам уже говорил…
В этот момент соседняя дверь отворилась, и из нее выглянуло любопытное старушечье лицо. Только тут мы оба сообразили, что по-прежнему стоим на лестничной площадке и, ко всему прочему, разговариваем довольно громко. Старуха открыла рот и собралась было что-то произнести, но Дьяченко опередил ее, тихо сказав мне:
— Выйдем на улицу.
Приглашать меня к себе он явно не собирался, поэтому мне пришлось согласиться, тем более что малоприятно было слышать продолжающееся царапанье собачьих когтей о дверь.
Когда мы вышли на улицу, не успела я ничего сказать, как Дьяченко, проговаривая каждое слово чуть ли не по слогам, заявил:
— Повторяю — приехал повидаться, никого не застал и уехал.
— А если я не верю? — хмыкнув, спросила я.
— Ну уж это ва-аши проблемы, — протянул Дьяченко и развел руками. — Друг мой все подтвердил, так что вы явились не по адресу.
У меня, собственно, не было никаких оснований для опровержения сказанного трофимовским приятелем, кроме некоторых догадок и смутных подозрений. Однако они весомым аргументом, как известно, считаться не могут, поэтому я сразу поняла, что, если Дьяченко будет продолжать настаивать на своем, я уеду от него ни с чем. Рассчитывать при этом разговоре приходилось только на случай и надеяться на то, что Петр Викторович случайно проговорится. Но, вопреки моим надеждам, Дьяченко вполне контролировал собственные эмоции и реплики.
Не собираясь сразу сдаваться, я задала своему новому подозреваемому еще несколько каверзных, на мой взгляд, вопросов. Однако трофимовский приятель весьма легко и быстро выкручивался из каждой ситуации. В конце концов я пришла к выводу, что сегодняшний разговор не принесет желанного для меня результата.
— Ну что ж… — протянула я, не сводя с Дьяченко глаз, — раз вы так настаиваете на своем и не хотите честно ответить на мои вопросы, придется, видимо, оставить вас в покое. Пока. Но, боюсь, этот разговор у нас не последний.
— И напрасно, — пытаясь выглядеть равнодушным, сказал Дьяченко и пожал плечами.
Затем он глянул на часы и как ни в чем не бывало сказал:
