Алтуфьев улыбался во весь свой прокуренный рот.
— Скажите, а вы не знаете человека, который был бы способен на то, чтобы…
— Не-а, — с доброй усмешкой прервал меня Алтуфьев и покачал головой. — Ответ на этот вопрос я оставлю в качестве вашей прерогативы. Вы ведь взялись за это дело, а не я. Мне смерть Порфирьева, по большому счету, неинтересна. Конечно, по-человечески мне его жаль, но… Я же говорю — случившееся логично вытекает из структуры его личности, оно, так сказать, жестко детерминировано гештальтом его поступков.
Я, в свое время изучавшая психологию, смутно что-то припоминала из тех словечек, которыми сейчас бросался Алтуфьев. Но как же с ним общаются другие люди? Или сам Алтуфьев, чтобы произвести впечатление, решил пуститься во все тяжкие, выбрав, как сам бы он выразился, «адекватный алгоритм поведения»?
— Следует заметить, кстати, что наша беседа тоже очень хорошо синергетически сконструирована, — в очередной раз выстрелил заумностями Алтуфьев.
Здесь уже я спасовала и решилась уточнить:
— Что?
— Я хочу сказать, что она подвержена общим системным законам, — попытался хоть как-то объяснить Алтуфьев. — Мы с вами вроде бы говорим ни о чем, но каждый из нас делает выводы, так сказать, позиционирует себя по отношению к другому. И это общение очень полезно, мне кажется, для обоих… Правда, надо заметить, что консультации, подобные нынешней, у нас платны.
«Вот это да!» — Я была сражена на месте.
— Я же предоставил вам в абстрактной форме довольно ценную информацию. А кто владеет информацией, тот владеет миром, это давно известно, — выдвинул свои аргументы Анатолий Романович. — Вернее, многие полемизируют, говорят, что деньги владеют… А я говорю — информация. А у меня зарплату просят постоянно, хотя я и не директор этой конторы. Я в ответ говорю — я вам предоставляю кучу полезной информации. Нужно просто уметь ею воспользоваться. А они не понимают и просят зарплату. Это советский подход…
«То, что зарплату вы платить не любите, это мне известно», — внутренне посмеялась я. Видимо, для того, чтобы ее не платить или урезать, и придуман вот этот словесный блуд, который вкупе со своим каким-то природным обаянием и используется Алтуфьевым для одурачивания своих подчиненных, которые впадают в психологическую зависимость от него.
— Но я никогда деньги не возвожу в абсолют, — продолжал тем временем словоблудить Алтуфьев. — Вот мы с вами поговорили, я вам предоставил информацию, а завтра я к вам приду — вы меня бесплатно накормите. Верно?
Я, уже привыкшая к неожиданным поворотам беседы, вежливо кивнула, чем вызвала очередную добродушную усмешку Анатолия Романовича.
— Ну вот, видите, главное — выбрать правильный алгоритм поведения, — довольный собой и окружающим миром, заключил Алтуфьев.
— А все-таки вы сказали, что случившееся с Порфирьевым вас не удивило, — вставила я. — Не могли бы вы пояснить ваши слова?
Алтуфьев снова усмехнулся. Он встал, подошел ко мне и взял за руку.
— Понимаете, Татьяна Александровна, вы требуете от меня, так сказать, грубой эмпирики, конкретики… А я не занимаюсь конкретикой. Есть системные законы, которые соблюдаются людьми довольно жестко. А формы их проявления могут быть различными. Поэтому, кто убил Порфирьева, я не знаю. Я вам честно говорю. Но то, что такой человек вполне мог бы найтись, это как дважды два. Вопрос в том, что успел напортачить Порфирьев в последнее время, пока не работал в нашей фирме. Я не могу нести ответственность за людей, которые от нас ушли. Ищите, поднимайте связи… Или если вам лень, можете перепоручить это нам. Я же говорил, что мои сотрудники раскроют что угодно.
«Я и сама раскрою что угодно», — подумала я про себя.
— Да нет, я, пожалуй, сама, — улыбнулась я, высвобождая свою руку из рук Алтуфьева и поднимаясь со стула. — Вам спасибо…
— И я вам скажу спасибо, когда приду в ваш бар-ресторан, — заметил Алексей Романович.
— Приходите, — сказала я, широким жестом приглашая Алтуфьева в бар-ресторан Барабаша.
— Нет проблем, и вы приходите, — сказал Алтуфьев. — Вот визитка нашей фирмы.
Он вынул из кармана бумажку и вручил ее мне. Мне, в свою очередь, нечего было ему вручить: визитки заместителя директора «Гладиатора» у меня не было и быть не могло, а вручать подлинную свою визитку я, разумеется, сочла неуместным. Алтуфьев, не дождавшись моей карточки, склонил голову и проводил меня до двери.
В коридоре меня уже ждал охранник, тот самый мужчина, который первоначально заявил, что Анатолия Романовича нет на месте. Впрочем, Родина предупреждала меня, что это обычное дело в алтуфьевской конторе, так что я пришла в «Юрис-инвест» подготовленной.
Меня вежливо проводили до дверей. Уже когда я выходила, навстречу мне прошагала высокая брюнетка с монголоидными чертами лица. Она была одета как стандартная бизнес-леди, выглядела строго и представительно.
«Наверняка это и есть Нелли Зинюровна Идрисова», — догадалась я.
Соперница Родиной, победившая ее. Но они обе так и не смогли избавиться от психологической зависимости от Алтуфьева. Так что алгоритм поведения в данном случае Анатолием Романовичем был выбран правильно.
Я вышла из офиса «Юрис-инвест» со смешанным ощущением. С одной стороны, Алтуфьев так заморочил мне голову, что я готова была оценить этот визит как потерянное время, а с другой — у меня было ощущение, что информацию я все-таки от этого странного человека получила. Вот только где скрыто рациональное зерно в этой информации?
Я решила обратиться за советом к костям. Кидать их в машине стало для меня уже привычным делом, и я, не глядя, покатила свои двенадцатигранники по мягкому сиденью.
16+26+5 — Путешествие, следствием которого будут решительные перемены в жизни.
Вот как? Вообще-то я не планировала никуда ехать… Но раз кости так уверенно и недвусмысленно это предвещают, следовательно, мне предстоит какая-то поездка. Но вот какая и куда — я пока что совершенно не представляла.
Я заехала к Мельникову и передала ему содержание своей беседы с Алтуфьевым. Тот довольно лениво меня выслушал и сказал, что даст поручение своим сотрудникам проверить Алтуфьева. Хотя по его виду и так было понятно, что майор не возлагает особых надежд на эту версию.
Затем я решила позвонить Вениамину Викторовичу Барабашу и сообщила, что мне, скорее всего, придется снова ехать в Саранск. Насчет моего первого визита Вениамин Викторович уже был оповещен и оплатил расходы. На сей раз его голос показался мне несколько раздраженным. И даже как будто не совсем трезвым.
— Делайте что хотите, — ответил Барабаш, явно желая поскорее завершить разговор.
Собственно, я так почти всегда и поступаю. Я пожелала Вениамину Викторовичу держаться бодрее и пообещала завершить расследование в максимально короткие сроки.
— Очень на это надеюсь, — вздохнул Барабаш и отключил связь. И мне не до конца было понятно, что его заботит больше: материальные издержки или желание поскорее забыть о происшествии. Хотя, судя по его психологическому настрою, скорее второе.
Андрей Мельников сам напомнил о себе звонком.
— Киллера нашли, — сообщил майор.
— Да ты что? — обрадовалась я. — И что он говорит?
Мельников вздохнул:
— К сожалению, он ничего не говорит.
— Ну, это понятно, — кивнула я. — Но отпираться долго-то ему не придется — как-никак, а он числился в ресторане по ложным документам. Так что, применяя определенные методы, я думаю, ты скоро добьешься от него откровенности. Кстати, где его нашли?
Последовал еще один вздох. Затем Мельников откашлялся и четко произнес:
— Нашли его в овраге за кольцевой дорогой с черепно-мозговой травмой, которая привела к смерти. При себе у него были только документы Сапожникова, так что если бы в рабочем архиве твоего клиента не хранилась его фотография, с которой мои сотрудники успели познакомиться, думаю, на выяснение его личности ушло бы довольно много времени.
— Вот это номер, — протянула я, потрясенная полученной информацией. — Но ведь, строго говоря, личность его так и не установлена? Он же не Сапожников!
— Не Сапожников, — признал майор. — И устанавливать его личность придется неизвестно сколько времени. Но вот то, что его убили, меня, например, не удивляет.
— Почему? — тут же спросила я.
— А ты сама не догадываешься? — грустно усмехнулся Мельников.
— Знаешь, я лучше сейчас подъеду к тебе. На месте все и обсудим.
— Давай, подъезжай, — сказал Андрей и отключил связь.
В кабинете Мельникова я сидела уже через десять минут после этого разговора. Майор был сдержан и мрачен. Известие о смерти лже-Сапожникова явно не прибавило ему настроения.
— Он убил Порфирьева, — немилосердно дымя сигаретой, вещал майор. — А потом убрали его самого. Понимаешь, что это означает?
