был твой выбор. Я — не пожарная команда.
Даша молча собрала свои вещи в рюкзак и вышла из комнаты.
Глава 10. Всем сёстрам по серьгам
В колонках за окном что-то громко пролаяли. Время близилось к обеду, пора собираться на шоу с Бабкиным.
Как согнанные с насеста куры в коридоре уже толпились женщины. Даша на меня даже не взглянула, пошла вслед за остальными к выходу. А вот Олег дождался.
— Опять сволочи что-то приготовили.
Девушки скрылись из глаз.
— Олег, в каком магазине бухгалтерша выиграла путёвку?
— Э… ну…
Баранки гну. Могла и купить, чтоб жену спровадить.
— В мебельном. Она дорогой диван приобрела. Зря ты не отдал пистолет. Они тебя накажут.
Тебя, дружище, тоже накажут, будь ты хоть пресвятым папой римским. За меня не стоит беспокоиться.
Выводы, которые сделал Олег на основе полученной информации, имели большую погрешность. Игры разума не видят нитей, сплетённых из эмоций, противоречивых желаний и страхов, которые невидимой сетью наложены на реальность.
Эта сеть искажает и рушит планы, вносит поправки, а то и полностью превращает жизнь в хаос. И всё потому, что человек бессознательно использует энергию мысли. И в этом хоре неосознанности главную скрипку играет страх.
Он ведёт основную партию, прогибает реальность под себя, утверждая свою силу и власть. И человек делает вывод. Не я такой, жизнь такая. Человек забывает о самом главном, о свободе воли — свободе выбирать мысли. Он не верит, что всё вокруг создано им самим и соответствует уровню сигнала, который он отправляет во Вселенную. Квантовое поле всегда отвечает взаимностью.
Вряд ли хоть один из нашей компании приехал сюда случайно, в том числе и я. Мы прибыли в место, соответствующее нашим позывным. Вышли на соответствующую частоту, кто бы что ни говорил и не думал. Теперь наша главная задача — не бояться. Как это сделать, когда тебя пугают сильней раз от раза, нам предстоит узнать, подставив под эксперимент собственную шкуру.
— Не страшно?
Пистолет, засунутый за пояс брюк, выпирал под футболкой.
— Они могут напугать меня только тем, чего я боюсь.
— Ну, я и говорю.
— Они не знают, и, надеюсь, не узнают, чего я боюсь.
По глазам Олега я понял, его очень интересует, чего я на самом деле боюсь, но на бестактный, по его мнению, вопрос, он не решился. А я бы и не ответил.
— Ты странный, Назар.
Очень странный.
Внизу около корпуса нас ожидал длинноволосый мушкетёр — самый безобидный персонаж на периметре. Девчонки выдохнули. Идти под дулами автоматов среди бела дня неизвестно куда пугало некоторых эмоциональных членов нашей команды до нервных судорог.
Очкарик повёл нас сначала среди цехов, потом свернул к аллее, выложенной широкой старинной тротуарной плиткой. Перед предстоящим чистилищем по меркам завода мы явно попали в эдем. Тропинку, по которой мы шли, окружали немногочисленные деревья, за ними просматривались полянки, заросшие травой. Там можно и грибы поискать. После дождя.
— Стой! У тебя на волосах клещ! — я схватил Олега за плечо — Не шевелись, ползёт. Сейчас достану.
От прикосновения моих пальцев к волосам Олег слегка дрогнул.
— Стой спокойно, — я крепче вцепился в его плечо. — Жену твою как зовут?
— Ал…Алёна.
— А бухгалтершу?
— Нина Васильевна.
— Вот, сбросил. Хорошо не за шиворот. У клещей сейчас сезон.
Отпустил Олега, похлопав по плечу.
— Да вроде в мае был. — Олег внимательно рассматривал бетонную потрескавшуюся плитку, с травой между швами.
— С дерева, наверно, упал.
Проваландавшись с клещом, мы отстали от группы. Провожатый повернулся, проверяя наличие членов группы, я махнул ему рукой. Всё в порядке. Сейчас догоним.
Очкарик вывел нас на асфальтированную дорогу, и велел остановиться у белой кривой черты (нарисованной чьими-то кривыми руками), проведённой мелом прямо на асфальте.
— Переступать за черту нельзя. Если нарушите правило, будете наказаны. И ему сделаете хуже.
— Иди лесом, чмо, — громко высказалась Люся. Вся группа одобрительно посмотрела на неё.
Перед нами напротив друг друга возвышались два комплекса сооружений, соединённых путепроводом. С одной стороны стоял высокий цех, с разномастными окнами, словно разными по высоте, с другой — цех меньшей этажности. Кажется, вон у той стены пороли Бориса.
Мы распределились вдоль черты. Эти бетонные монстры, облезшие от дождя и снега, навевали тоску. Когда-то здесь разом исчезли люди, и корпуса застыли немыми свидетелями произошедшей катастрофы. Была ли катастрофа? В сердцах людей точно была. А когда исчезли люди, безмолвное царство превратилось в логово паука.
Мёртвый завод оплела паутина, он стал паучьим гнездом, в центре которого засел паук. Жертвы дёргали лапками, попадая в паутину. Закономерно они слабее, потому что у паука ядовитый укус. Но воздействие страха гораздо сильнее яда. Страх — яд медленного действия. Страх тихо растёт, набирает силу, проникает в тело, в кровеносную систему, в мышцы и кости. Следом слабость, усталость, нерешительность, проблемы, болезни, и жертва сдаётся.
Взвизгнула Люся, я вынырнул из потока мыслей.
Справа в окне цеха примерно на уровне седьмого этажа появился Бабкин. Он стоял на подоконнике, держась за верёвку. Верёвка тянулась по наклонной линии через дорогу в окно противоположного здания. Перепад высот от выхода — входа был несколько метров, но до земли было далеко. Спрыгнуть и не покалечиться в нижней точке подвесной «дороги», не получилось бы даже у двухметрового баскетболиста.
На ум пришёл вопль рыжей заи о том, как Джон боится высоты. Растрепала сударыня страхи кавалера, теперь пожинай плоды.
Бабкин медлил, упирался что есть силы, но кто-то вытолкнул его из окна. Бабкин, быстро перебирая веревку руками, стал продвигаться вперёд. Экстремальный аттракцион. Под ногами метры пустоты, мышцы на разрыв от веса собственного тела.
Бабкин не был упитанным юношей, но и сухостоем его нельзя было назвать. Высота семиэтажного дома, внизу ни намёка на какую-либо защиту, только земля и растрескавшийся асфальт.
Мне не верилось, что они не позаботились о безопасности.
Ум метался в попытке найти варианты. Зрелище повисшего Бабкина, отгоняло все здравые мысли, кроме одной. Когда Джон остановится, то…. Усилием воли я заставил смотреть, как Бабкин красный от натуги переставляет руки, двигаясь к спасительному окну.
Можно было бы подтянуться, зацепиться ногой. Бабкин, кажется, подумал об этом: задёргался, сделал замах, тут же сдулся. Зря потратил силы. Джон двигался всё медленнее, хотя надо было наоборот ускориться. Он одолел больше половины пути. Девчонки застыли. Люся не в состоянии контролировать себя двумя руками закрыла рот, скуля от ужаса. Наконец-то до меня дошло, почему тренеры на соревнованиях кричат как сумасшедшие. Я орал также, только без крика.
Пока Бабкин перебирал руками, было понятно, у него
