Ознакомительная версия.
– Но ведь это правда! – горячо воскликнула Минна. – Руди перестал ездить к Корфам, он больше не пьет, и… ваши друзья, которых вы пригласили, очень нам понравились. И ваша ручная рысь такая забавная, мы к ней привязались. Если вы с отцом уедете, – прибавила Минна, качая головой, – я не знаю, что мне делать.
Я задумалась.
– Понимаете, – решилась я наконец, – мне очень трудно говорить об этом, потому что… Я не понимаю, с чем мне приходится иметь дело. Вчера в библиотеке я видела нечто сверхъестественное, но здравый смысл… он упорно отказывается верить в это, и в то же время доводы доктора Мюллера… они показались мне недостаточными, понимаете?
Минна вздохнула.
– Наш великий Гёте сказал, что сущее не делится на разум без остатка, – промолвила она. – То, что мы с вами видели и слышали, и есть этот остаток. И я считаю, что на этом можно остановиться. Вы ведь говорили с ксендзом о привидениях, не так ли?
Немного удивленная, я утвердительно кивнула.
– А я говорила с пастором Тромбергом, и не раз, – усмехнулась Минна. – И ничего дельного от него не услышала, хотя он вовсе не глупый человек. Просто случаются такие явления, которые ставят в тупик и науку, и религию. Ведь объяснения доктора Мюллера тоже никого не убедили.
Я нащупала в кармане талисман Эвелины, который захватила с собой, и подумала, что Минна права. Когда ни наука, ни религия не спасают, остается только принять происходящее как данность.
– В замке, – продолжала моя собеседница, – вполне можно жить, если соблюдать некоторые правила. Я всегда запираю дверь на ночь и стараюсь никуда не выходить из комнаты после наступления сумерек. А если возникнет такая нужда, зову кого-нибудь на помощь, чтобы не быть одной.
Солнечные лучи лились в открытые окна, возле тяжелой занавески темно-алого бархата порхала стрекоза, в саду жена сторожа Марта расчищала дорожки, а две женщины сидели в обставленной мебелью красного дерева гостиной и говорили о привидениях. Я поймала себя на мысли, что со стороны мы, должно быть, выглядим до крайности нелепо.
– Я не могу понять, – призналась я, – почему призраки графини Рейтерн и ее собаки явились именно ко мне.
Минна пожала плечами.
– Кто знает? Белая дама явилась жене Теодора, а призрак графини до вас показался дворецкому. – Она зябко передернула плечами. – И я тоже видела Белую даму, если уж на то пошло.
Она никогда не упоминала об этом, и я недоверчиво уставилась на свою собеседницу.
– Вы видели Белую даму?
– Да. То есть я так думаю. Это случилось вскоре после того, как мы с Руди приехали сюда. Что-то белое парило в воздухе под люстрой, когда я однажды вечером проходила через желтую гостиную. – Желтая гостиная находилась в другом крыле и называлась так по цвету ткани, которой была обита мебель.
– И что было дальше? – спросила я.
– Ничего. Я убежала к себе. Я… я очень испугалась.
– И вы ничего не сказали мужу?
– А что он мог сделать? Но когда я стала упрашивать его перенести наши спальни в это крыло, думаю, он все понял.
Я засыпала Минну градом вопросов о призраке, который она видела, но она отвечала с явной неохотой. Нет, этот призрак не светился, он был белый, бесформенный и почти прозрачный.
– Руди мне потом зачитал описание Белой дамы из старой рукописи, и я поняла, что это именно она.
– А кто-нибудь из слуг видел привидения?
– Видел. Лиза видела что-то белое, но тотчас убежала. Теодор уверяет, что не видел, но я думаю, что он врет, потому что он приделал на свою дверь новые запоры. Фердинанда я поймала на том, что он тратит много соли. Когда я попросила объяснений, он сознался, что это вовсе не для еды. Кто-то из местных сказал ему, что если насыпать ее на порог, злые духи не смогут войти.
Значит, Эвелина не только мне говорила о том, что соль помогает избавиться от призраков. Минна пытливо всмотрелась в мое лицо.
– Вы можете брать столько соли, сколько захотите. – Она конфузливо рассмеялась. – Не стану скрывать, я теперь тоже сыплю ее на порог. Чувствую себя при этом по-дурацки, но утешаюсь соображением, что хуже все равно не будет.
Мы обе замолчали, думая о своем. Стрекоза наконец отыскала путь наружу и вылетела обратно в сад. Странным образом слова Минны успокоили меня: она видела Белую даму, и Лиза видела Белую даму, но ничего страшного с видевшими не случилось. В следующее мгновение я вспомнила, что мне встретилась не Белая дама, а призрак убитой графини Рейтерн, которая до сих пор не знает покоя; но тут до меня донесся голос Минны.
– Я конечно, прошу прощения, если это не мое дело. А это не мое дело, но я думаю, что нам все же стоит поговорить. Скажите, какие у вас планы на Юриса?
Я изумилась. Странным образом Минна всегда знала все обо всех, но ее нельзя было назвать навязчивой сплетницей, и при мне она никогда не касалась личных дел.
– Планы? Мы… мы хорошие друзья… он увлечен своей фотографией…
Вот и все, что я могла сказать.
– Вы бы вышли за него? – настойчиво спросила Минна.
Я вытаращила глаза. Только что мы мирно беседовали о привидениях, а тут – нате вам!
– Но… почему вы решили…
– Мне кажется, вы все же должны знать кое-что, – сказала Минна, выбирая слова тщательнее, чем обычно. – Богатый дядя Юриса подыскал для него невесту в Либаве. Они должны были обручиться, я имею в виду Юриса и ту девушку, но он сказал, что ему надо подумать, и вернулся в Шёнберг под тем предлогом, что ему нужно довести испытания цветных пластинок до конца, а в Либаве это будто бы невозможно.
– Это Юрис вам все рассказал? – недоверчиво спросила я.
– Нет, – безмятежно ответила Минна, – я случайно слышала кое-какие его разговоры с Карлом Гофманом. Они говорили по-немецки, поэтому я все поняла. Конечно, Юрис не выражался так прямо, как я вам передала, но суть была ясна. Дядя подыскал для него хорошую партию. У его будущей невесты много денег, и ей достанется дом в Либаве. Девушка она болезненно застенчивая, прилично воспитанная, но уродливая, как смертный грех. Юрис уверял, что сделал пять ее фото, и все пять пластинок не выдержали ее уродства и безнадежно испортились.
– Зачем вы мне это говорите? – уже с досадой спросила я.
– Чтобы вы подумали. Вы хорошая, очень хорошая. Если бы у меня была сестра, я бы хотела, чтобы она была такой, как вы. Но вы не замечаете, какое действие вы производите на мужчин, по крайней мере, на некоторых. Даже Августин ездит сюда вовсе не потому, что его так уж интересует цветная фотография.
– Ну, знаете ли, – возмутилась я, – он все-таки католический священник!
– О нет, – протянула Минна. – Он прежде всего мужчина, и ему всего двадцать семь лет. Я надеюсь, вы не обидитесь на меня за то, что я говорю с вами так откровенно. Вы очень хорошо поставили себя, вы ведете себя по-товарищески и ни с кем не заигрываете. Другой вопрос – надолго ли этого хватит. Вы очень нравитесь Юрису, и достаточно вашего слова, чтобы он отказался от предложения дяди и остался в Шёнберге, где его не ждет ничего хорошего. Да и Карл – он изо всех сил разыгрывает из себя весельчака и циника, но если бы у него было что вам предложить, он бы завтра же пришел к вашему отцу и стал бы просить вашей руки.
Слушая Минну, я то краснела, то бледнела. Мне очень хотелось возразить, что она ошибается и что мои друзья один-два раза в неделю наведываются в Фирвинден по причинам, которые не имеют ко мне никакого отношения, но у меня так путались мысли, что я не могла вымолвить ни слова. Для меня Шёнберг был просто местечком, с которым я не связывала никаких особенных планов, равно как и с его жителями. Я знала, что рано или поздно отца переведут на другое место службы, и тогда я уеду вместе с ним. Пределом моих мечтаний было, чтобы он устроился на приличной должности в Митаве или каком-нибудь другом большом городе. О замужестве я почти не думала – то есть размышляла о нем как о чем-то общем, а не конкретном, потому что не видела поблизости ни одного человека, с которым я захотела бы связать свою судьбу. Возможно, я начиталась книг, но мне казалось, что когда на моем пути возникнет такой человек, я обязательно это пойму, потому что не смогу без него обходиться. Я была готова позировать для фотографий Юриса или смеяться над шутками Гофмана, далеко не всегда безобидными, но это не значило, что я собираюсь разделить с кем-то из них свою жизнь. Я хорошо относилась к ним – как, впрочем, и к Августину Каэтановичу, – но это хорошее отношение не выходило за рамки дружбы.
– Простите меня, Минна, – наконец пробормотала я, – но мне все же кажется, что вы ошибаетесь.
– Нет, я не ошибаюсь. Я долго размышляла и делала наблюдения, прежде чем решилась поговорить с вами. Вы должны подумать не только о себе, но и о Юрисе. Что его ждет в Шёнберге? Другое дело, если он примет предложение дяди. Возможности бедняка и возможности богача не равны и никогда не будут равны. Бедность сужает все горизонты, а с деньгами жены у него будет шанс чего-то добиться. Я-то хорошо знаю, что такое бедность, – добавила Минна изменившимся голосом. – Мы жили в достатке, но мой отец проиграл в карты почти все состояние семьи, а потом умер.
Ознакомительная версия.
