— Ладно, на сегодня хватит, — милостиво заключил Вирхов, довольный тем, что посадил в лужу амбициозного молокососа. — Или вы еще полны сил?
Не зная, как реагировать на вызывающий тон старого брюзги, Тернов вздрогнул, но промолчал.
— Если у вас еще есть силы для подвигов, — сказал Вирхов, — можете прогуляться, проветриться перед сном, да заодно навестить госпожу Гордееву.
— Зачем? — не понял Тернов. — Ведь безухим китайцем занимается военная контрразведка! Полковник Ястребов мне голову свернет!
— Уже и испугались, — укорил кандидата следователь. — В нашем деле без риска не обойтись. Вот вы мне все этнографические изыскания китайские суете, — Вирхов порылся в столе и вернул помощнику уже ненужный журнал, — а вы лучше навестите друга, обиняками разведайте, не заказывала ли госпожа Гордеева частное расследование убийства Ерофея? Не обращалась ли к частным детективам?
Тернов открыл от изумления рот, но вскоре справился с оторопью.
— Да как же она могла это сделать, Карл Иваныч! — воскликнул он, прижимая к груди драгоценное вещественное доказательство, не оцененное Вирховым. — Во-первых, она сама сказала мне, что знает причину гибели Ерофея! А во-вторых, я ее просил пока не выходить из дома, в целях безопасности.
— И вы думаете, она последовала вашим советам? И вы думаете, она не лгала вам, рассказывая о грандиозной охоте, устроенной китайской императорицей на какого-то писаку Ерофея?
— Да, я так думаю, — заявил сбитый с толку Тернов.
— Значит, вы совсем не знаете женщин! В том числе и женщин китайских!
Доктор Коровкин в состоянии легкого отупения сидел в гостиной Муромцевых, куда хозяева и гости перебрались пить кофе с ликером по завершении обеда в честь помолвки Брунгильды и генерала Фанфалькина.
Обед прошел бы в тягостном молчании, если бы не безудержное стрекотание генерала Фанфалькина. Счастливый жених успел поведать и о своих славных предках, и о родовом имении в Оренбургской губернии, которое процветало, благодаря кирпичному заводику и честному управляющему из остсейзских немцев, и поделиться соображениями о развитии военной ситуации на Дальнем Востоке. Время от времени он сбивался со связного рассказа и обращал увлажненный взор к надменной невесте. Он вспоминал, какое сильное потрясение испытал, увидев когда-то впервые на благотворительном вечере в Офицерском собрании юную пианистку, как посещал все концерты, где выступала блистательная Брунгильда Муромцева, как осыпал цветами предмет своего восхищения, не надеясь быть выделенным из толпы поклонников. Его сотрапезники безмолвно поглощали содержимое тарелок, только Елизавета Викентьевна, улавливая паузы в потоке слов, едва слышно отдавала распоряжения Глаше подавать следующее блюдо.
Теперь в благоухающей розами гостиной Брунгильда сидела рядом с генералом и машинально вертела на безымянном пальце подаренное женихом колечко.
— Милая Сонечка, — нарушила тягостное молчание невеста, — мне жаль, что ты не можешь отвлечься от грустных размышлений. А я верю, что у тебя все будет хорошо.
— Да-да, разумеется, — подхватила Елизавета Викентьевна. От выпитой рюмочки щеки ее порозовели, скоропалительная помолвка старшей дочери будоражила, и она утратила свойственную ей уравновешенность. — Брунгильда рассказывала, что вы, Сонечка, тоже собираетесь обвенчаться.
Сонечка, строгая девушка с тонким носиком и вьющимися прядками темных волос вокруг чистого выпуклого лба, вздохнула.
— Венчание опять откладывается, — с грустью призналась она. — Жених мой прислал из Якутска телеграмму. Он едет в Порт-Артур.
— О Боже! — воскликнула профессорская жена, покосившись на генерала. — Но Брунечка говорила, что ваш жених не флотский офицер, а гидрограф.
— Да, — сказала Сонечка, — Александр Васильевич участвовал в экспедиции барона Толля, они искали землю Санникова.
— Но ведь эта экспедиция завершилась. — Николай Николаевич с сочувствием смотрел на юную подругу дочери — Остался зимовать лишь сам барон с группой помощников. Насколько мне известно, следы этой экспедиции затерялись.
— Да, Александр Васильевич надеялся, что барон Толль смог вернуться на Новосибирские острова. Он прошел вдоль острова Котельный на север к острову Беннета, а потом на юг по возможному пути Толля. Александр Васильевич писал мне чудные письма. Он и фотографию мне прислал. Я ее с собой всегда ношу.
— А сейчас, сейчас она у вас с собой? — жалостливо спросила Мура.
Сонечка открыла ридикюль и достала фотографический снимок. Ее жених сидел в кают-компании шхуны «Заря» на узком диване откинувшись к стене, на которой висел портрет Императора. Простой свитер грубой вязки еще сильнее подчеркивал значительность, силу и целеустремленность гидрографа. Лицо с правильными чертами венчал высокий лоб, из-под надбровных дуг жестко и темно смотрели умные глаза, аккуратно стриженные усы и заостренная бородка подчеркивали твердую складку губ.
Мура зачарованно перевернула снимок и на обороте увидела стремительную надпись: «Любимой Сонечке. Александр Колчак».
— Нам пришлось и в прошлом году отложить свадьбу, — продолжила грустная подруга невесты, — из-за поисковой экспедиции. Александр Васильевич сам едва не погиб: провалился под лед. Но убедился, что барон и его товарищи погибли. Он уже собирался в Петербург, чтобы наконец-то повести меня под венец, как случилась война.
— Но как же ему удалось добиться разрешения на участие в боевых действиях? — изумился профессор. — Ведь он не принадлежит сам себе.
— Он телеграфировал в Академию наук с просьбой вернуть его в Морское ведомство, — поникла Сонечка, — а когда Академия отказала, обратился к самому Великому князю, Алексею Александровичу.
— Вот несчастье-то! — посочувствовала Елизавета Викентьевна. — Такой горячий человек! Да когда же вы замуж-то выйдете? Война может продлиться не один год!
— Позвольте мне внести ясность в этот вопрос, дорогая Елизавета Викентьевна, — вступил генерал Фанфалькин. — Россия сильна, как никогда. Победа будет скорой и блестящей. И все мы сможем поднять за нее рюмочку сакэ.
Доктора Коровкина неприятно покоробило родственное обращение к хозяйке дома, и он поморщился.
— Если дела на Дальнем Востоке обстоят так блестяще, то России вполне можно обойтись и без господина Колчака. Уважаемый Эраст Петрович, вы имеете доступ к куратору Морского ведомства, так похлопочите, может, Великий князь и отменит свое разрешение? — Клим Кириллович ласково взглянул на подругу пианистки. — Хотелось бы, чтобы господин Колчак быстрее обвенчался с такой замечательной девушкой.
Брунгильда вспыхнула и посмотрела на Муру.
— К сожалению, уважаемый Клим Кириллович, Великий князь своих распоряжений не меняет, — ответил Фанфалькин с подчеркнутой учтивостью.
Доктор, сидя недалеко от жениха, незаметно принюхивался. Нет, организм героя турецкой кампании имел какие-то особые свойства! И вино пил со всеми, и ел острые закуски, а запаха все равно никакого!
— Так что ж вы собираетесь делать, Сонечка? — мягко спросила Елизавета Викентьевна.
— Поеду в Порт-Артур. — Гостья впервые за вечер улыбнулась, улыбнулась радостно, отчего сразу необыкновенно похорошела.
— Как? — воскликнули в один голос Мура и доктор. — Зачем?
— Видно, судьба, — кротко пояснила Соня. — Мы обвенчаемся на театре боевых действий.
— Если б я знал, что вы такая храбрая девушка и был бы свободен, то сам бы был у ваших ног, — галантно откликнулся генерал Фанфалькин. — И друг мой тоже. Не правда ли, Дмитрий?
Инженер утвердительно кивнул и приподнял рюмку с ликером.
— А поскольку вы не свободны, — вступила с непонятной иронией в голосе Брунгильда, — то останетесь у моих ног.
— С превеликим удовольствием. — Фанфалькин сконфузился, понимая, что ввиду только что состоявшейся помолвки сморозил редкую глупость.
— И будете выполнять свои обязательства, — продолжила невеста.
— Почту за честь, — жених низко склонил голову, так, что отблеск хрустальной люстры высветил выразительную серебряную прядь в его черной шевелюре.
— А значит, не станете препятствовать моему творческому самовыражению, — настаивала Брунгильда.
Доктор вздрогнул: старшая профессорская дочь второй раз повторила одну и ту же фразу. Наверняка заготовила ее умышленно!
— А значит, — продолжила наступательно девушка, — не будете возражать, если я поеду с Сонечкой в Порт-Артур.
В гостиной повисла зловещая тишина.
— Эраст Петрович! — наконец обрела дар речи несчастная мать. — Да что ж это такое! Скажите свое веское слово! Я понимаю, когда невеста едет к жениху. Это одно дело. Но когда невеста уезжает от жениха — от штабного генерала! — это совершенно немыслимо!
