— Может, и я, — так же глухо пророкотал Штырь.
Белый оборвал смех.
— Что ты сказал? — прошипел он.
Штырь слегка поежился; он понял, что его слегка занесло на повороте, но остановиться уже не мог.
— Я говорю, идти мне пора; — сухо сказал он. — Пацаны ждут, дел по горло, а я тут с тобой по пустому тру. В следующий раз, если захочешь со мной о пустяках поговорить, по телефону говори. Мое время дорого стоит.
Белый откинулся в кресле, внимательно и холодно посмотрел на парня:
— Не живется тебе по-тихому, Штырь. Все проблем на задницу ищешь.
— Я-то хоть ищу, а твои проблемы сами твою задницу находят, — пошутил Штырь и усмехнулся собственной шутке. — Это вам, старикам, по-тихому пора жить. А я тихориться не собираюсь. А если кому-то не нравится, то…
Штырь угрожающе замолчал.
— То что? — полюбопытствовал Белый.
— То пусть они свое мнение в одно место себе запихают, — договорил Штырь. — Пока!
Он повернулся и направился к двери. Штырь не видел, как у него за спиной Белый сделал знак официантку — и тот едва заметно кивнул в ответ.
Спустя без малого час белый «мерседес» Штыря припарковался возле двухэтажного загородного особняка. Перед тем как выйти из машины, Штырь закурил.
То, что Белый зарвался, — это факт. Штырь знал его пару лет (или что-то около того), и за все это время старик никогда и ничего не делал зря. Каждое его слово что-то значило. Да что там слово — каждый взгляд, каждое движение. Нет, не зря он заговорил о вине и крови. Тот, кто знал Белого, мог без особого труда разглядеть за этой невинной репликой вполне определенный намек. Штырь воспринял слова о вине как недвусмысленную угрозу.
А когда Белый с улыбкой заговорил о водке, Штырь понял, что Белый просто в бешенстве. Белый терпеть не мог водку. Он считал любителей водки быдлом. Старик любил корчить из себя аристократа (похоже, он и в самом деле верил в свой «утонченный вкус» — хотя, на взгляд Штыря, вкуса у Белого было не больше, чем волос на его плешивой голове).
Когда Штырь сказал, что любит водку, он знал, на что идет. И Белый это понял. Сразу. Он понял, что это был вызов. Но отвечать на него не стал. Вместо этого вновь по-лисьи завилял хвостом, шифруя свои истинные намерения.
Конечно, история с дохлым ментом — это всего лишь предлог В какой-то миг Штырь увидел, как в глазах старика блеснуло скрытое торжество. И в этот миг Штырь понял, что старик подписал ему смертный приговор. Однако Штыря это не напугало. Он давно был готов к схватке и сам давно уже ждал подходящего случая, чтобы поквитаться со старым козлом.
Но прежде чем решиться на такое крутое дело, Штырь провел тщательную разведку и узнал, что большие боссы, которые посадили Белого смотрящим, не слишком довольны тем, как старик справляется с делами. Боссам не нравилось как то, что многие дела решаются в обход их, так и то, что он не умеет ладить с молодыми. Старику не хватало гибкости, и авторитет его трещал и расползался по швам, как старая рубаха.
Узнав о таком отношении боссов к старику, Штырь решил, что они не будут особо возражать, если кто-нибудь из молодых сделает за них работу То есть — избавит блатной мир от нежелательной персоны.
«Из него уже песок сыплется, а все воображает себя бессмертным, — со злостью подумал Штырь, дымя сигаретой. — Ну ничего. Эту проблему мы решим».
Поначалу, конечно, боссы вскинутся: все-таки убийство авторитета — это тебе не хрен собачий. Но потом, подумав и прикинув, что к чему, смягчатся. Возможно, даже передадут «территорию» ему, Штырю. В благодарность за его «труды».
Нужно только опередить старого пердуна, не дать ему возможности нанести удар первым. Иначе — хана. Нужно действовать осторожно и быстро, чтобы старик не успел опомниться.
Штырь загасил сигарету, внимательно, по-волчьи, оглядел окрестности и лишь затем взялся за ручку дверцы.
В гостиной его поджидали два друга. Один — приземистый и коренастый, с глуповатым лицом, на котором злобно поблескивали два маленьких черных глаза. Второй — тощий и длиннорукий, с острым лицом хорька. Парни пили пиво, развалившись на диване перед мерцающим телевизором.
Завидев Штыря, коренастый взял пульт, направил его на телевизор и отключил звук. Длиннорукий нагнулся, вынул из маленького холодильника, стоявшего тут же, у дивана, банку пива и брякнул ее на стол.
— Давай, Штырь. Прими микстуру от кашля, — весело предложил он.
Штырь уселся в кресло и взял банку. Щелкнул скобкой, приложился и долго пил. Потом вытер рот ладонью и сказал:
— Хорошо.
— Ну че там Белый? — нетерпеливо спросил коренастый. — Зачем звал?
— Чего он там втирал-то? — поддержал друга длиннорукий. — Может, дело какое новое?
Штырь отхлебнул из банки и мрачно изрек:
— Короче, как я и говорил. Зарвался Белый. Залу-пу на нас кидает из-за того дохлого мента.
— Из-за «мента? — Длиннорукий посмотрел на коренастого, тот в ответ пожал плечами. Длиннорукий вновь перевел взгляд на Штыря. — Чего-то я не понял, Штырь. Мент-то тут при чем?
— Вот и я о том же, — непонятно ответил Штырь и вновь отхлебнул пива. — Короче, пацаны, — облизнувшись, сказал он, — у деда в башке полный маразм. Он теперь лучшим другом ментов заделался. Видели бы вы его рожу. Думал, порвет меня, как Тузик грелку! Зуб даю, он теперь с нас просто так не слезет.
— Ни фига себе! — возмутился коренастый. — Он че, крайних нашел? Слышь, Хорь, он нас типа козлами отпущения сделать хочет! Нормально, да?
Длиннорукий нахмурил лоб.
— Слышь, брателла, — обратился он к Штырю, понизив голос, — надо че-то с этим решать.
— Надо, — согласился Штырь.
— В натуре, а то он нас сам в асфальт закатает, — продолжил длиннорукий. — Белый хоть и в законе, а отморозок почище нашего.
— А че решать-то? — встрял в диалог коренастый. — Если не он нас, то мы его! Ну то есть наоборот. Лично я не хочу из-за его наездов червям в зад с обратной стороны глядеть. Если ему нравится, пусть он сам и смотрит.
Штырь и Хорь переглянулись. Хорь усмехнулся:
— Нормально ты про червей, Вол. Сам придумал или прочитал где?
— Я все книжки еще в школе прочитал, — дернув губой, ответил Вол.
— Ладно гнать-то, — сказал Штырь. — Ты в сортир постоянно книжонки таскаешь.
— Не книжки, а журналы. Че я, виноват, если мне без журналов там скучно.
Штырь и Хорь заржали. Вол обиженно надулся.
— Ладно, — сказал Штырь, отсмеявшись. — Тянуть нельзя. Сегодня решаем, а завтра делаем. Белый, когда к дому подъезжает, охрану у подъезда отпускает, а дальше один идет.
— Там у него в подъезде консьержка сидит, — напомнил Вол.
— Сидит, — согласился Штырь. — А нам-то че с того? Сядем рядом, а будет вякать, хлебало стволом заткнем.
Вол почмокал губами и с сомнением сказал:
— Бабки упрямые. Они от упрямства страха не знают. Может поднять вой на весь дом.
— Не поднимет. Если че, скажем, что знаем, где она живет. И что внуков ее замочим, если слушаться не будет.
— А че, хорошее пугалово, — одобрил Хорь. — Бабуля в портки наложит от страха. Втроем пойдем или как?
— Втроем. Вол, у тебя сколько глушителей в загашнике?
— Два нормальных и два самодельных, одноразовых.
— Самодельные-то надежные?
Вол пожал плечами:
— Поди знай, я ж их не опробовал.
— Тогда нормальные глушаки мы с Хорем навинтим. А ты на подстраховке будешь.
Хорь отхлебнул пива, посмотрел на мерцающий экран телевизора и спросил:
— Уходить как будем — уже придумал? Я понапрасну подставляться не хочу.
Штырь допил пиво, с треском сжал банку в пальцах и швырнул ее в угол комнаты, туда, где уже громоздилась горка блестящих алюминиевых банок.
— У них сразу за лифтом комната для уборщиц; есть, — сказал Штырь. — Окна на другую сторону выходят. Сразу за окнами кусты всякие растут. По ним можно до гаражей добраться. Две минуты, не больше. За гаражами машину можно поставить. Выедем на шоссе, а там быстро затеряемся. Главное — не нашуметь. Чтобы охрана не вскинулась.
— А бабку куда? — поинтересовался Вол. — Она же завопит. К стулу привязывать времени не будет.
— А че ее привязывать? — холодно усмехнулся Штырь. — Там ее и положим.
Вол нахмурился:
— Нехорошо это. Стариков мочить — грех.
— Почему?
— Они на войне были.
— Че ты мелешь, криволапый? С войны шестьдесят лет прошло. А бабкам, которые там сидят, всего по шестьдесят будет.
Для Вола это было откровением.
— Че, правда, так много уже прошло? — удивленно переспросил он.
— У Хоря спроси.
— Хорь, правда, да?
— Правда, — кивнул Хорь. — У меня дед на войне был. Пацаном еще. А сейчас ему за восемьдесят.
— Да? — Вол поскреб затылок. — Ну тогда ладно. Тогда нет проблем. А то я здорово ветеранов уважаю. Они в рукопашных саперными лопатками фрицев на колбасу рубили.
