— Сообщив в полицию, мы тут же назначим вознаграждение за твою поимку. И вот что, Хафф… Если тебя поймают, мы выплатим эту сумму не моргнув глазом, ты предстанешь перед судом, и уж тут мы приложим все усилия, чтобы тебя вздернули. Мы не хотим, чтобы дело дошло до суда, но если дойдет, уж мы расстараемся на полную катушку. Ясно тебе?
— Да, ясно.
— Перед тем как сесть на пароход, передашь мне квитанцию об отправке признания. Я должен быть уверен, что получу его.
— А как с ней?
— С кем?
— С Филлис.
— Я о ней позабочусь.
— И еще одно, Кейес…
— Да?
— Я все думаю, что будет с Лолой. Ты говорил, что контролируешь ситуацию. Я так понял, ты будешь держать ее и Сачетти под стражей вплоть до начала суда. Суда, который не состоится. Так вот, запомни одно — я хочу быть уверен, что она ни в коем случае не пострадает. Я хочу, чтобы ты дал честное слово, торжественно поклялся мне в этом, Кейес. Иначе не видать тебе никакого признания и дело пойдет в суд со всеми вытекающими отсюда последствиями. И я взорву к чертовой матери весь этот корабль! Ты понял, Кейес? Что с ней?
— Мы задержали пока только Сачетти. Он не возражает.
— Ты меня слышал? Что с ней?
— Она на свободе.
— Она… что?
— Мы выпустили ее под залог. В таких случаях это возможно. Так что…
— Она про меня знает?
— Нет. Я же обещал ничего не говорить.
Он встал, взглянул на часы и вышел на цыпочках в коридор. Я закрыл глаза. Потом вдруг почувствовал — рядом кто-то стоит. Открыл глаза. Лола…
— Уолтер…
— Здравствуй, Лола.
— Мне ужасно жаль…
— Со мной все в порядке.
— Я не знала, что Нино о нас знает. Наверное, догадался. Он не злой. Но он… очень вспыльчивый…
— Ты его любишь?
— Да.
— Я просто хотел точно знать.
— Как это ужасно, все, что случилось с тобой.
— Ничего страшного. Полный порядок.
— Я хотела тебя просить… об одной вещи. Но не знаю, имею ли право…
— О чем?
— Ну, чтобы ты не возбуждал против него дела. Не подавал в суд. Зачем тебе это?
— Не буду.
— Иногда… я почти любила тебя, Уолтер.
Она сидела и смотрела на меня, а потом вдруг наклонилась, совсем близко.
Я быстро отвернул голову. Лицо ее приняло обиженное выражение. Она сидела еще долго. Я не смотрел на нее. В душе моей наконец воцарились мир и покой. Я знал — она никогда не будет моей. И быть не может. Я никогда не посмел бы поцеловать девушку, отца которой убил.
Она уже стояла у двери, и тут я попрощался и пожелал ей счастья. Она вышла, и сразу вернулся Кейес.
— Я согласен, Кейес. Насчет признания.
— Что ж, разумное решение.
— Согласен на все. И спасибо.
— Не надо. Не стоит меня благодарить…
— Но я действительно благодарен тебе…
— Нет причин. — Глаза его приняли странное выражение. — Не думаю, что тебя схватят, Хафф. Но знаешь… может, в конечном счете я предоставлю тебе наилучший выход. Может, так для тебя будет лучше…
Итак, все, что вы только что прочитали, и есть мое признание. Я писал его целых пять дней и наконец в четверг днем закончил. То есть вчера. Я послал его по почте заказным, а около пяти явился Кейес и забрал у меня квитанцию. Я рассчитался с ним сполна, даже больше, чем сполна, и в глубине души радовался этому. Я надеялся, что когда-нибудь она прочтет все и не будет думать обо мне слишком дурно, когда узнает, как и почему так получилось… Около семи я оделся. Я был еще довольно слаб, но ходить мог. Перекусив, послал за такси и отправился в порт. Войдя в каюту, тут же лег на койку и провалялся почти до середины следующего дня. Когда стало совсем невмоготу торчать в каюте в одиночестве, вышел на палубу. Нашел свободный шезлонг и долго сидел в нем, разглядывая проплывающие мимо берега Мексики. Но все время меня преследовало странное ощущение, что я на самом деле никуда не плыву. Я вспомнил Кейеса и выражение его глаз в тот день, странные его слова и гадал, что же он имел в виду. И вдруг я понял. Я услышал рядом сдавленный удивленный возглас. И еще не обернувшись, уже догадался, кто это. Потом посмотрел. В соседнем шезлонге сидела Филлис.
— Ты?..
— Привет, Уолтер.
— Этот Кейес… Он настоящий сводник.
— О да. Он романтик.
Я присмотрелся. Лицо у нее было изможденное и постаревшее по сравнению с тем, когда я видел ее в последний раз, вокруг глаз тоненькие морщинки. Она протянула мне какой-то листок:
— Видел?
— Что это?
— Пароходная газета.
— Нет, не видел. Меня это мало интересует.
— Там напечатано объявление.
— Какое?
— О свадьбе. Лолы и Нино. Пришло по радио, сразу после полудня.
— О, так они женятся?
— Да. Все это так романтично!.. Знаешь, Кейес их отпустил. И они отправились в Сан-Франциско провести медовый месяц. Твоя компания выплатила Нино какую-то компенсацию.
— Вот оно что… Выходит, теперь все известно. Я имею в виду нас.
— Да. Все известно. Хорошо, что мы здесь под чужими именами. Я видела, как пассажиры читали газету за ленчем. Это сенсация!
— Тебя она, кажется, не слишком волнует?
— Я думаю о другом…
Тут она улыбнулась — какой-то необычайно нежной и грустной улыбкой. Я подумал о пяти пациентах, трех маленьких ребятишках, миссис Недлингер, Недлингере и о себе. Не верилось, что женщина, столь милая и мягкая, когда она того хотела, была способна на такое.
— О чем ты думаешь?
— Мы тоже могли бы пожениться, Уолтер.
— Могли бы. А что дальше?
Не знаю, сколько мы просидели вот так, молча глядя на море. Потом она снова заговорила:
— Нас уже ничего не ждет, Уолтер.
— Нет. Ничего.
— Я даже не знаю, куда мы едем. А ты?
— Нет.
— Уолтер… время пришло.
— О чем ты, Филлис?
— Настало и для меня время соединиться со своим женихом. Тем единственным, которого я по-настоящему любила. В одну прекрасную ночь я брошусь с палубы корабля. И вот постепенно ледяные пальцы начнут все глубже и глубже впиваться в мое сердце…
— Что ж, я отпускаю тебя…
— Что?
— Я хотел сказать, я иду с тобой.
— Нам остается только это, верно?
Кейес оказался прав. Мне не за что было его благодарить. Он просто избавил государство от расходов на возню со мной.
* * *
Мы прошлись по палубе. Матрос драил шваброй желоб у перил. Он явно нервничал и, перехватив мой взгляд, заметил:
— Там акула. Так и плывет за кораблем.
Я не хотел смотреть, но не удержался. Внизу, в темно-зеленой воде, мелькнул проблеск грязно-белого цвета. Мелькнул и исчез. Мы вернулись к шезлонгам.
— Придется немного подождать, Уолтер. Пока не взойдет луна.
— Да, при луне, я думаю, лучше.
— Я хочу видеть плавник. Этот черный плавник, режущий воду в лунном свете…
Капитан понял, кто мы. Я догадался об этом по его лицу, когда он выходил из радиорубки. Значит, сегодня. Иначе он наверняка приставит к нам стражу, прежде чем сдать властям в первом же порту.
Снова началось кровотечение. Внутреннее. Из легкого, задетого пулей. Не сильное, но я все время сплевываю, и в слюне — кровь. И еще я все время думаю об акуле. Она не выходит у меня из головы.
* * *
Я пишу все это в каюте. Уже почти половина десятого. Она в своей каюте, готовится. Пудрит лицо, делает его мертвенно-белым, рисует под глазами черные круги, а губы и щеки красит кроваво-красным. И надевает эту кроваво-красную штуку, которая выглядит ужасно, чудовищно. Это огромный квадрат красного шелка, она заворачивается в него, рукавов нет, и руки, когда она ими двигает, похожи на какие-то обрубки.
* * *
Я не слышал, как отворилась дверь в каюту, но сейчас, когда я пишу, она рядом со мной. Я это чувствую.
* * *
Луна…
