— То, что у каждого в жизни случаются искушения.
— Но не каждый поддается им.
— Конечно. И не каждый придает этому так много значения.
Страйкер сжал челюсти:
— Наблюдательная ты бестия…
— Я — профессиональный детектив с многолетним стажем, — самодовольно заявил Тос. — К тому же знаю тебя как брата. У вас с Кейт проблемы, правда? Поэтому ты не поехал с ней в Англию?
— Она не желает выходить замуж за копа.
— А кто желает?
— Другие копы, и то не часто.
— И что хорошего: у Риверы жена была копом, да? Не сработало. Батерфилд женился на копе, Шустер женился на копе, и все браки распались. Важна не работа, а то, какой ты человек. Или не какой…
— Мне больше нравится, когда ты мне советуешь, что нужно съесть на завтрак, — съязвил Страйкер. — Когда ты женишься или создашь с кем-то свой дом, вот тогда я выслушаю твои совета на предмет любви.
— У меня также достаточная квалификация для советов по поводу внутренней отделки квартир, путешествий, вложений финансов и удаления бородавок, — посмеиваясь, заявил Тос.
— Мне хочется кофе, — сказал Страйкер. — Давай устроим перерыв — идет? Как насчет «Робин Гуда» на Гринфилд-роад?
— О'кей, мне нравятся у них булочки из отрубей. Они туда кладут огромного размера изюм, — сказал Тос, берясь за радио, чтобы сообщить диспетчерской свое местонахождение.
Булочки из отрубей были что надо: Тос съел четыре, морщась при виде Страйкера, с трудом одолевавшего пирог с коричным желе. Однако вслух он ничего не сказал. Они вообще говорили мало и избегали взгляда друг друга, оба поглощенные собственными мыслями. Обоим нужна была пауза.
Когда они вышли на парковочную площадку, слегка похолодало, подул ветерок, и с севера начали наползать облака. Похоже было, что весна в этом году коротка. Тоскарелли подошел со стороны пассажирского сиденья и сел в машину, а Страйкер все еще стоял и смотрел на него.
Первый выстрел — прицел был взят слишком низко.
Пуля попала ему в левое предплечье, отбросила его к дверце. Металлический лязг замка утонул в крике боли.
— Что за черт, Джек?! — спросил Тос изнутри машины, потому что ничего не услышал и только увидел, как Страйкер потерял равновесие.
Затем он увидел кровь.
— Иисус! — Он протянул руку к радиотелефону. Вторая пуля влетела в машину, срикошетила — и угодила прямо в голову Тоса.
Страйкер, который сползал на пол и держался за плечо, увидел летящие куски кости и брызги крови. Он воскликнул «Нет!», и ярость охватила его, когда он увидел, как дернулся Тос — и упал на сиденье. Лицо его сразу стало неузнаваемым из-за хлынувшей крови.
Выстрелов больше не было.
— Тос… Тос… — звал Страйкер, но откликаться уже было некому. Он поднялся с пола и потянулся к сиденью, работая неповрежденной рукой и чувствуя, как по раненой руке бежит кровь. Он слегка коснулся Тоса, затем нащупал радио, нажал пластиковую кнопку.
— Код девять — убит офицер! «Робин Гуд» гриль, Гринфилд-роад, возле Телеграфа. Код девять. Код девять, — повторял он.
Послышался щелчок, и затем заговорил еле слышный голос, задававший вопросы. Страйкер находился между шоком и болью, между злобой и отчаянием, и ему трудно было отвечать на вопросы. Он вдохнул, превозмогая боль, и заорал в микрофон:
— Офицер убит!
Кто-то задыхался, кто-то рыдал, он надеялся, что не он, но похоже было, что он — теперь он не мог хорошо видеть Тоса. Все происходило так, будто он смотрит телевизор, а картинка плохая, с помехами, и грозит исчезнуть совсем. Огромного роста человек лежал ничком, и кровь лилась по его лицу и капала с носа и подбородка — на полу автомобиля была уже большая лужа крови.
А кровь все капала и капала, и лилась и лилась, и никто ничего не предпринимал. Лужа разрасталась, и нужно было что-то с этим делать. Это был позор. Он вновь нажал кнопку на радио.
— Вызывает девятый — убит офицер, — прошептал он. — Пожалуйста…
— Мне кажется, у меня кое-что есть, — сказала Дэйна.
— Леди, у вас есть все, что надо, насколько я понимаю, — сказал Хэрви Нилсон, мечтательно глядя на нее. — Давайте поработаем двадцать минут — а затем сделаем перерыв. Я думаю, Гавайи — это будет неплохо.
— А я думала, что ты — полицейский, — сказала Дэйна. — Ты, наверное, что-то вроде ученика?
— Да, я только учусь — и хотел бы побольше узнать про тебя.
Дэйна вздохнула и отвернулась от экрана, где просматривала микрофильмы.
— Сколько тебе лет?
— Двадцать восемь — и я в расцвете сил, — сообщил Нилсон, поднимая подбородок, чтобы скрыть излишний жирок под ним.
— Ты, должно быть, много смотришь телевизор.
— Да я к нему почти не подхожу, — запротестовал Нилсон.
— Тогда почему наш разговор звучит, будто титры из фильмов студии «Уорнер Бразерз»? — спросила Дэйна. — Ты слишком молод, чтобы смотреть старье по утрам в субботу.
— У меня есть занятия поинтереснее по утрам в субботу, — заносчиво парировал Нилсон.
— О, Бог мой, ты что, король спитбола[5]?
— Не совсем. — Его раздражало, что она его ни во что не ставит. Однако она не отказывала прямо. Обычно до сих пор, когда он затевал флирт с женщинами, ему либо давали оплеуху, либо сразу принимали его. Эта черно-белая диспозиция утомляла и уже была неинтересна.
— Прости, если разговор тебе прискучил…
Дэйна снова повернулась к экрану.
— Я этого не сказала.
— Ну тогда… — воодушевился он.
— Но здесь не место.
— Назови место — только назови. — Он наклонился немного вперед. Некому было их услышать, и если только она…
— Портер-авеню, 328.
Нилсон озадаченно выпрямился:
— Где это, черт возьми?
— Это адрес ассоциации «Неугасимый свет» в Вашингтоне. Это тот же адрес, что дан здесь для «Бостон Футвеар», организации, которая принадлежит «Кардинал Энтерпрайзерз», — а она сдает в аренду помещение миссии здесь, в Гэнтэме. Итак, у нас есть совпадение! Теперь нам нужно выяснить, кому принадлежит «Кардинал Энтерпрайзерз». Это должно быть в разделе «К»…
— Мои поздравления, — сказал Нилсон и, развернув ее на крутящемся стуле, поцеловал. Когда он завершил поцелуй, взглянул на нее и широко улыбнулся, ожидая комплиментов.
Она встала.
— Я думаю, раздел «К» выше на один ряд. — И она пропала за полками.
— Черт, — пробормотал Хэрви.
Вот так вот. Он сделал свой лучший выстрел — и промахнулся. Ну что ж. Не стоит больше пытаться. Она фригидна, он понял. Определенно, фригидная девица. Но проблема состояла в том, что он все же чувствовал: под этой непроницаемой холодностью играет огонь. И еще было впечатление чего-то хрупкого, что легко разбить. Это беспокоило его. А также беспокоило и то, что это беспокоило его. Потому что он никогда не думал так долго и напряженно о женщинах, которые ему нравились. По большей части то были женщины, которых он встречал в барах или с которыми знакомился на вечеринках. Эти женщины делились на тех, с которыми можно сразу отправляться в постель — и которых до постели не доведешь. Если усилия оправдывали себя, то он шел с ними; если нет — то лучше в следующий раз, мальчик; хорошо, Хэрви?
Но эта волновала его. Она была совсем другая.
Он нашел ее за стеной полок с закрытыми глазами.
— Эй, — сказал он. Может, ей плохо — и поэтому она не ответила на его поцелуй? — Ты о'кей?
Она открыла глаза:
— Запоздалая реакция?
— О, я забыл, — скромно и честно ответил он. Он подошел к ней поближе. — Ты уверена, что это все, что может быть между нами? Я знаю, я чересчур настойчив, но…
— Могу я говорить с тобой откровенно, Хэрви Нилсон? — прервала она его.
Он встревожился: ни одна девушка еще не говорила с ним откровенно. Он был Хэрви-Для-Хорошего-Времяпрепровождения.
— Конечно, — осторожно сказал он.
— Мне тридцать четыре года. Это не мешает тебе?
— Нет, даже лучше, — сказал он. — Мне нравятся женщины постарше. — Это было не совсем правдой. — Не то чтобы ты…
Она игнорировала его слова и продолжила. Похоже было, она любила полную откровенность. Это хорошо, подумал Хэрви, потому что я не совсем понимаю, что происходит.
— Я только что пережила отказ одного мужчины, — сказала Дэйна. — Я обижена, мне нужна поддержка. Но я здесь — временно, и не заинтересована в долговременных отношениях. У тебя есть определенная привлекательность животного плана. И потом, мне нравится твой лосьон после бритья. Мы могли бы с тобой вечером пообедать и обсудить все это — или оставить раз и навсегда. Твое решение?
Он воззрился на нее. Вот мозги, подумал он, она, видать, из этих умных женщин. А может, она смеется над ним? Однако не видно было, чтобы смеялась. Выглядело так, будто она говорит правду. Она была похожа на учительницу, в которую он втрескался в десятом классе, мисс Джонсон, красивую и недостижимую. Он готов был бы умереть, чтобы услышать от мисс Джонсон такое предложение. Он не мог отказаться. Да, Хэрви, попал в переделку, — он понял это. И эта беда — вот она, в ее глазах.
