Нет, не похоже это на случайность. Поступки стыковались друг с другом, как винт и гайка. Правда, он едва ли рассчитывал подковаться в музыке, чтобы подправить слух. Наоборот, хотел подлечить слух, чтобы заняться музыкой!
Но откуда вдруг такой интерес к музыке? На пустом месте он возникнуть не мог. Вообще сомнительно, чтобы он был непроизвольным и искренним. Если человек пятьдесят с лишним лет обходился без музыки, коренных перемен ждать не приходится. Чем дольше я об этом думал, тем больше крепла во мне уверенность, что историю музыки Свен Леслер решил изучать не ради собственного удовольствия, а чтобы доставить радость кому-то другому.
Когда я платил по счету, у меня уже созрела версия. Я даже прикинул возможности ее проверить. Представляю мину Веспера Юнсона, если она подтвердится.
Я двинулся обратно через Королевский парк и замедлил шаги только у книжного магазина. По моим расчетам, в понедельник, самое позднее в четверть шестого вечера, Свен Леслер вышел из книжного. Без четверти шесть он покупал галстуки. Пешком от одного магазина до другого максимум минуты три. Чем же миллионер занимался остальные двадцать пять минут?
Согласно намеченному плану я зашел в ближайший цветочный магазин. Увы, результат отрицательный. Чуть дальше по улице — еще один цветочный. И опять неудача. В районе Библиотексгатан и Норрмальмсторг отыскалось сразу четыре цветочных магазина. Но и там все мимо.
Я забрел аж на Норрландсгатан и уже хотел махнуть рукой на свою затею, как вдруг углядел скромный цветочный магазинчик, безжалостно втиснутый между огромной кондитерской и еще более огромной почтовой конторой. Я машинально нырнул в цветы и листья и скороговоркой изложил свое дело.
— Нет, надо же! — воскликнула продавщица, живая маленькая толстушка в черной атласной юбке и стоптанных туфлях. — Я как раз стою и думаю, отсылать заказ или нет. Нынче утром я видела его фото в газете. Какой ужас!
— Значит, букет нужно отослать именно сегодня?
— Да, сегодня. Чтобы ровно в три он был у адресата. Господин Леслер специально доплатил. И вот что хуже всего: курьер, как нарочно, захворал, и послать некого.
Я взглянул на часы. Без четверти три.
— Ну, этому горю легко помочь. Где у вас букет? Мне все равно надо туда.
— Какая удача! — Она исчезла в подсобке и вернулась с букетом белых роз. — Прелесть, верно? Двадцать две штуки! Адрес вот здесь, на бумажке. Надеюсь, вы доставите их в целости и сохранности.
— Буду беречь как зеницу ока, — заверил я.
Адрес был неблизкий, в Эстермальме. Тесный скрипучий лифт медленно поднял меня на четвертый этаж. Мрачная площадка, две двери. На одной матовая латунная табличка — «Фон Берпггайн», а над ней визитная карточка — «Ева Калленберг». Я позвонил. Послышались тихие шаги, дверь приоткрылась, выглянуло морщинистое лицо.
— Кого вам?
— Фрекен Калленберг. Я принес ей цветы.
— У фрекен Калленберг посетители, — холодно буркнула старуха.
— Я только передам, и все, я сам спешу, — объяснил я и, прежде чем она успела мне помешать, вошел в темную прихожую.
— Фрекен Калленберг там? — спросил я, показывая на дверь, за которой слышались голоса.
Старуха смотрела на меня и молчала. Я отворил дверь и остановился на пороге скромно обставленной комнаты. В тени под пальмой стояло фортепиано, за столом посредине комнаты сидела молоденькая черноволосая кареглазая девушка. Я видел ее в профиль, она разговаривала с кем-то, скрытым от меня дверью.
— Нет, — со слезами в голосе говорила она. — Этим летом мы с директором Леснером должны были, пожениться.
СОРОК ТРЕТИЙ, А НЕ СОРОК ПЕРВЫЙ!
Она повернулась в мою сторону, смоляно-черные брови приподнялись.
— Фрекен Калленберг?
Девушка кивнула и поднялась. Невысокая, стройная, одета в спортивном стиле. Свежий загар делал ее совсем похожей на южанку.
— Прошу. — Я протянул ей запакованный букет. — Это из цветочного магазина.
Она взяла цветы, а сама неотрывно смотрела на меня. Глаза были большие, испуганно-вопрошающие. Я хотел объяснить, что да как, но тут обнаружил того, с кем она только что разговаривала. С Веспером Юнсоном!
Он сидел на стуле в другом конце комнаты и теперь шагнул ко мне. За ним маячила солидная фигура сержанта.
— Можно вас на минутку?
Я послушно вышел в прихожую.
— Что это значит? — сердито воскликнул он.
Еще не оправившись от изумления, я переспросил:
— Как «что значит»?
Комиссар неодобрительно смотрел на меня.
— По-вашему, здесь уместно шутить?
Я взял себя в руки.
— Не мешало бы вам для начала узнать, что к чему, потом можете возмущаться.
И я коротко объяснил, как вышло, что я явился сюда с букетом роз.
Его раздражение тотчас улеглось.
— Ладно, подождите пока здесь.
Он вернулся в комнату к девушке, а через несколько минут вышел в сопровождении сержанта.
— Может, заедете ненадолго в полицейское управление?
Я холодно согласился.
По дороге на Кунгсхольмен комиссар задумчиво поглаживал усы, но не произнес ни слова. Когда мы поднялись к нему в кабинет, Веспер Юнсон тщательно закрыл за собой дверь и прошел к письменному столу.
— Выкладывайте, — сказал он, закуривая. — Все, от начала и до конца.
— Что именно?
— Про свои последние детективные успехи. Нет, я серьезно. Я, в самом деле, приятно удивлен. Как вы додумались пройтись по цветочным магазинам?
— Очень просто, — ответил я почему-то вдруг с наигранной скромностью. — Смекнул, что Свен Леслер явно не случайно записался к врачу и тут же купил книгу по музыке. Как-то это связано. Он хотел подлечит уши, чтобы лучше слышать музыку.
Веспер Юнсон кивнул.
— Отлично, отлично.
— Но Свен Леслер не имел отношения к музыке. Откуда тогда столь внезапное увлечение? Единственное логичное объяснение — он заинтересовался музыкой, чтобы понравиться кому-то, кто любит музыку. Этот человек был Свену Леслеру очень дорог.
— Женщина, — вставил комиссар.
Я кивнул.
— Женщина, которую он полюбил. Кое-что подсказали и галстуки: по словам продавца, один был отвергнут как стариковский.
— Галстуки были, безусловно, весьма молодежной расцветки, — согласился Веспер Юнсон. — И вы заключили, что он встретил эту женщину в Лапландии?
— Конечно. С одной стороны, на отдыхе вообще склонны влюбляться, а с другой — он так внезапно исчез с лыжной базы, да еще отказался сообщить, где находится. Естественно предположить, что он был со своей знакомой и хотел сохранить инкогнито… Остальное было проще простого. Допустим, они вместе вернулись в Стокгольм. Я спросил себя: а что бы я сделал на месте Свена Леслера? Наверное, послал бы даме цветы. Ну и, как я уже сказал, в итоге отыскался цветочный магазин, и все встало на свои места.
— Очень интересно, — заметил Веспер Юнсон. — Очень.
— Что интересно?
— То, что вы путем одних рассуждений достигли цели столь же метко, как мы путем детального расследования. Да еще и гораздо быстрее. Мы начали еще вчера, дозвонились до Сакснесгордена, где Свен Леслер заказывал номер. Выяснилось, что уже через неделю он оттуда перебрался. Ушел на лыжах через горы в уединенную крестьянскую усадьбу — это дневной переход от Сакснесгордена, принимают они там обычно не больше десятка постояльцев. Через несколько дней позвонил в Сакснесгорден и строго-настрого приказал держать его местопребывание в тайне. Мол, решил расслабиться и хочет отдохнуть без помех.
Только нынче в полдень мы сумели связаться с усадьбой. И после великого множества «но» и «если» все узнали. Судя по всему, Свен Леслер влюбился в молодую стокгольмскую девушку, которая гостила там у них. Последние десять дней они были неразлучны. Свен Леслер уехал домой в субботу, девушка — в понедельник. В Стокгольме ее следовало ждать нынче после обеда. Мы узнали ее имя и адрес, но для надежности встретили на вокзале. Жаль девочку. Похоже, для нее это жестокий удар. Такие натуры нынче редкость. Скромная, серьезная, учится в музыкальной академии и, насколько я понимаю, очень талантлива.
— Значит, Свен Леслер в Лапландии сделал ей предложение?
Он кивнул.
— И мне показалось, она тоже его полюбила. О случившемся она узнала только в поезде, а на вокзале вышла из вагона совершенно заплаканная. Теперь вы, наверное, понимаете, отчего я был резковат, когда вы явились с розами.
— Когда я вошел, девушка сказала, что летом они собирались пожениться. Думаете, Свен Леслер действительно так спешил?
Он пожал плечами.
— Пожилые влюбленные мужчины часто спешат с женитьбой, особенно когда предмет их страсти лет на тридцать моложе.
Он сгреб со стола документы и исчез в комнате секретарши. Он что-то говорил, а я откинулся на спинку кресла, раздумывая, какие могли иметь последствия внезапные планы миллионера.
