и в результате получилось нечто, представляющее собой расцветший полыми лепестками-контейнерами цветок, выполненный из золота и усыпанный драгоценными камнями.
— Что это?! — У Лизы загорелись глаза.
— Это французский прибор для пряностей. Ему цены нет! После взятия крестоносцами Иерусалима многие знатные европейцы познакомились с экзотическими фруктами и пряностями. Среди них были имбирь, корица, мускатный орех, гвоздика, черный перец… В сущности, исключительно ради этих пряностей и снаряжались в свое время экспедиции Христофора Колумба и Васко да Гама. К примеру сказать, Магеллан, вернувшийся в Голландию из далекого тихоокеанского путешествия на корабле, трюмы которого были набиты гвоздикой, окупил все свои расходы. Ведь эти пряности в те времена были баснословно дороги! Поэтому и приборы для пряностей представляли собой настоящие произведения искусства. Смотрите, вот это — настоящие бриллианты, а это — рубины, сапфиры. И на каждом сегменте, как вы видите, написаны по-латыни названия этих пряностей: амбра, мирра, гвоздика, мускат, корица, камедь…
Лиза и Дмитрий долго рассматривали драгоценную шкатулку, но так и не решились дотронуться до нее.
— Что ж, — произнес наконец Гурьев, — во всяком случае, вас отравили не ради ограбления, раз все ценности, как вы говорите, на месте. Или все же что-то пропало?
— Нет, абсолютно ничего. Все на месте. Даже деньги в ящике письменного стола. Ничего не украли!
— Но кто-то же подмешал в вино сулему.
— Сулему? — задумчиво повторила Валентина. — Сулема…
— Скажите, Валя, — спросила Лиза, — откуда в вашей семье такие драгоценности?
— От нашей бабушки.
— И кем была ваша бабушка?
— Сказать по правде — она не дворянка, это точно. Думаю, имя Надежда Северова вам ни о чем не говорит?
Лиза пожала плечами.
— Вот-вот. А между тем она была известной русской певицей! Моя бабушка, Наталья Козельская, родившаяся в 1923 году, служила кухаркой у этой знаменитой певицы. Что сказать… Возможно, певица подарила ей несколько старинных вещей. Но вероятнее всего, что моя бабушка попросту ее… обокрала! Поскольку я не могу представить себе женщину, обожавшую и коллекционировавшую подобные драгоценности, которая раздаривала бы их своим кухаркам. Согласна, что история не очень-то красивая и попахивает криминалом, но так или иначе эти драгоценности прочно обосновались в нашей семье, и было бы жаль, если бы они попали в руки чужим людям.
— Вы случайно не знаете, что именно продала Соня и кому, чтобы получить деньги на открытие своего бизнеса? Ведь этот человек, антиквар или коллекционер, мог, к примеру, знать, что у нее осталось нечто подобное, и…
— Да-да, я понимаю вашу мысль. Понятия не имею! Правда, мы никогда не говорили с Сонечкой на эту тему. Я знала только, что она продала что-то очень дорогое. Возможно, это была одна из драгоценных табакерок.
— Табакерки? Вы произнесли это слово во множественном числе.
— Ну да, у нас их несколько. По словам моей мамы, а ей, в свою очередь, рассказала эту историю наша бабушка, эти табакерки — тоже французские, в свое время их купили в магазине Обер-Шальме.
Она так и не успела досказать эту интереснейшую историю: Лизе позвонил Сергей Мирошкин и сказал, что его знакомая с рынка, которую он отправил по адресам фирм, торгующих препаратами для похудения, вернулась ни с чем.
— Ни одно объявление не сработало. Вернее, люди торгуют разными сомнительными таблетками, но эти продажи не могут иметь отношение к исчезновению Глафиры. Вот если бы, к примеру, эту мою знакомую, которая весит тонну, пригласили в какой-нибудь санаторий, предложили бы ей пройти курс диет, тогда другое дело. Но ничего подобного не произошло. Мы ошиблись, выбрав это направление. Надо искать в другом месте. Ты должна вспомнить свои последние дела. Кому ты перешла дорогу? Кому сильно насолила?
— Да никому! — в сердцах воскликнула Лиза. — Наоборот — помогла избежать наказания.
— А разве это не повод привести в ярость того, кто жаждал этого наказания?! Я имею в виду противоположную сторону!
— Сережа, не дави на меня. Я и так все это время только и думаю о Глаше.
— Думай, Лиза, думай!
Лиза отключила телефон и взглянула на Гурьева, который, в свою очередь, рассматривал прибор для пряностей.
Прошло примерно две недели после их странного разговора, когда Валентина, как показалось Соне, поняла суть ее тайных мыслей и желаний, связанных с убийством Веры Клец.
Соня лежала, свернувшись калачиком, на диване, и Валентина поглаживала ее по плечу, приговаривая:
— Ты не должна стыдиться своих мыслей и чувств. Может, ты никогда в жизни и не совершишь этого, но думать-то об этом ты можешь. На то и мысли, чтобы думать, даже мечтать. Вот и представь, что изменится в твоей жизни после того, как Веры не станет! Твой Андрей (а в том, что он — твой, я не сомневаюсь) погорюет, конечно, для приличия, а потом и забудет ее. И вот тогда он вспомнит о тебе, о твоей любви. Полагаешь, он ничего не понимает, не знает, что ты тоскуешь без него, страдаешь? Мужчины это любят, это повышает их самооценку. Поэтому он, оставшись один, придет за утешением именно к тебе. Ты обнимешь его, приласкаешь, и он вновь будет твоим, вот увидишь!
— Валя, но как после этого жить?
— После чего?
— После того, как я это… сделаю?
Соня совсем отвернулась к стене, чтобы не встречаться взглядом с теткой. Они хоть и говорили на одном языке и об одном и том же, но что-то все-таки мешало ей посмотреть тете в глаза.
— А что с тобой случится?
— Говорят, что покойники, люди, которых ты убиваешь, не дают тебе покоя, они приходят к тебе во сне или вообще живут с тобою рядом — призраками. И впечатлительные убийцы сходят с ума от страха и ужаса.
— Ты считаешь себя впечатлительной? — В голосе Валентины Соня уловила иронию. — Вот уж не сказала бы так про тебя! На мой взгляд, ты — человек сильный, с толстой кожей. Ну а то, что ты так страдаешь по своему любимому мужчине, — это совсем из другой оперы. Любовь подкашивает и сильных, понимаешь? Любовь… она — как смерть. Даже самого сильного человека не минуют эти две стихии…
— Стихии?
— А что, разве нет? Вспомни, что я рассказывала тебе о себе. О своих чувствах к тому мужчине, из-за которого я чуть было не сгорела. Разве нормальный человек, не будь он одержим любовью, этой стихией, бросился бы в самое пекло, в огонь, чтобы спасти другого человека? Где были тогда мои мозги? Где?! Они отключились. И отключились они как раз тогда, когда я почувствовала, что
