class="p1">— Ведь я-то думала, что он польстился на деньги Клеца, когда начал встречаться с Верой. Я же только из-за этого продала бабушкины драгоценности и начала свой бизнес.
— А знаешь, может, ты не так уж далека от истины? Откуда нам знать, насколько богат Клец? Может, ты со своими двумя магазинами до его уровня все равно не дотягиваешь.
— Конечно, не дотягиваю. Зато все те деньги, что я зарабатываю, были бы нашими, а кто знает, насколько щедрым окажется Клец по отношению к своей дочери? Ну не все же свое состояние он ей отдаст в приданое! К тому же быть зятем такого человека, Клеца, — это несвобода.
— Тоже правильно.
Поговорив с Валей на эту наболевшую тему, Соня вдруг повеселела, как человек, принявший окончательное решение и узнавший, как ему теперь жить и что делать. Словно в ее жизни появилась какая-то стабильная ясность, благодаря которой в мозгах воцарился некий определенный порядок.
Соня, большое значение придававшая именно порядку, воспряла духом еще и потому, что в ее жизни теперь был человек, которому она доверила все свои тайные мысли и который поддерживал ее абсолютно во всем.
Валентина об этом не знала, но Соня уже готова была сделать для своей тетки нечто грандиозное, существенное, подарить ей, к примеру, какую-нибудь дорогую вещь, либо квартиру, или же вообще — оплатить дорогостоящее лечение, отправив ее за границу. Несмотря на то что на данный момент их роли распределились таким образом, что это Валентина заботилась о племяннице и постоянно стремилась ее накормить, следила за ее здоровьем, успокаивала, как могла, Соня-то знала, что главная в семье — она, Соня, и скорее все же сама Валентина нуждается в хорошем уходе и лечении. Если у Сони был душевный недуг, то Валентина страдала физически. Она прихрамывала, потому что у нее болели суставы ног, но все равно старалась двигаться быстро, проворно, так, как если бы она была совершенно здорова.
На столике в ее комнате лежала шкатулка с лекарствами — суставит-актив, диклофенак, витамины. Соня знала, что все необходимые мази для растирания основываются на пахучих веществах, она сама вычитала в Интернете, чем натирают суставы страдающие артритом люди, и ценила то, что Валентина, принимая внутрь настойку из коры ивы, клопогона и крапивы, втирала в больные места практически ничем не пахнущую смесь из лобелии и коры калины.
Конечно, ей не хотелось бы, чтобы ее квартира пропиталась запахами болезни и старости. Тем более что тетка была почти ее ровесницей, и Соне было ее очень жалко. Ведь она тоже имела право на личную жизнь, на любовь, на детей.
Но для себя Соня решила, что по-настоящему отблагодарит Валю лишь тогда, когда дело будет сделано. И тогда, возможно, они разъедутся. Соня вернет себе Андрея, и они будут жить вместе. Валентина же, скорее всего, отправится на долгое лечение в Китай, Германию или Швейцарию.
— Ну, где там твои хваленые щи?!
Валентина уже хлопотала вокруг Сони в кухне. Поставила перед ней полную тарелку густых наваристых щей, сметану, черный хлеб.
— Чесночку хочешь? Тебе же не на работу. Вот, погрызи… Он и полезный, и вкусный, и вообще, щи и чеснок — это классика!
— Ты так аппетитно рассказываешь, да еще и запах такой, что можно язык проглотить!
Откуда ни возьмись появился аппетит. Появилась радость жизни, словно где-то в душе у нее вспыхнул свет. Вот если бы этот свет оставался там подольше! И не исчез утром, когда она проснется и станет собираться на работу, понимая, что новый день принесет ей только горечь разочарования и тупую, ноющую душевную боль.
Нет, Валентина явно положительно влияла на нее. А еще — тетка ее любила. И на самом деле готова была ради нее на все, даже на преступление. И, к счастью, относилась она к тому, что задумала Соня, с пониманием. Видно, сама настрадалась в свое время.
— У нас вино есть, — ей вдруг захотелось выпить хорошего красного вина. — Очень хорошее французское вино. Оно в баре. Как ты догадалась, наверное, я человек непьющий, однако все вокруг только и твердят о пользе красного вина. Если ты не против, то мы бы могли вечерком выпить по бокальчику, а?
Соня заметно повеселела, и Валентина, заметив это, не могла не поддержать ее идею.
— О чем ты говоришь?! Я тоже непьющая, но красное вино в самом деле очень полезно для крови!
Она принесла вино, разлила по бокалам. Глаза у Сони заблестели.
— Вот так… в вино… Предположим, они пришли в гости… Хотя нет, сюда их приводить нельзя. Разве что ее одну, и чтобы никто из ее близких не знал, куда она пошла. Заманить, предложить ей выпить вина…
Валентина опустила веки, плотно сомкнула их в знак согласия, слегка кивнув головой. Да, она все понимает. Да, она разделяет этот план, разве что надо хорошенько обдумать все детали.
— Валя, — внезапно окликнула ее Соня, держа в руке бокал с вином и разглядывая темно-красную жидкость. — Ты когда-нибудь слышала о сулеме?..
Странное дело, но история Алевтины Глашу почему-то почти не взволновала. Ей было все равно, за что она убила своего мужа и каким образом.
Сейчас ей было важно другое — как уговорить Алевтину, запуганную хозяевами, передать «на свободу» информацию о том, где она, Глафира, находится. Что бы такое придумать, чтобы она согласилась это сделать?
Нет, конечно, в какой-то степени девушка права: в случае, если ее хозяев-преступников повяжут, они молчать не станут и выдадут Алевтину. Но так произойдет, если она будет сидеть в этом доме и ждать, пока ее схватят. А что, если и ей самой сбежать? Как-нибудь оторваться от охранника, который ее сопровождает во всех поездках, в том же самом супермаркете… И потом — ищи ее как ветра в поле! Лиза раздобудет Алевтине новые документы, поможет ей уехать, даст денег, наконец! Вот только поверит ли ей запуганная Алевтина?
Открылась дверь, появилась Алевтина с корзинкой в руке. Глафира сглотнула слюну. Голод терзал ее невыносимо. Казалось, что сейчас она бы съела целого поросенка!
— Знаешь, Аля, я поняла, что самая мучительная пытка — это пытка голодом, — призналась она, не сводя глаз с корзинки. — Почему ты не с подносом?
— С корзинкой удобнее. Ничего не прольется, когда я двери открываю или прохожу мимо этих охранников, которые так и норовят ущипнуть тебя за задницу.
— И много их?
— Нет, всего трое. Один на воротах, другой на парадном крыльце, а третий здесь, тебя сторожит.
