Едва дождавшись посадки, Женя подключилась к интернету и попыталась найти фирму свекрови по имени владелицы. Высветился длинный список бизнес-леди с именем Кузнецова Елена Геннадьевна… У Жени подкосились ноги, и она опустилась в пластиковое кресло в Шереметьеве: поиск предстоял долгий. Когда очнулась, рюкзачка с документами и кошельком на соседнем сиденье уже не было…
Как она не взвыла от ярости? Все одно к одному! Господь решил добить ее?! Или Его и вправду нет там, наверху, а только кишащая злобой людская масса реальна?
— Я не сдамся, — пробормотала она. — Черта с два!
В чехле телефона лежала пластиковая карта, так что не все еще было потеряно. Даже если придется объезжать эти поганые предприятия среднего бизнеса одно за другим. Сколько бы ни понадобилось времени, Женя точно знала, что отыщет своего ребенка.
Доехав на авиаэкспрессе до Белорусского вокзала, она спустилась в метро, купила карту «Тройка» и закинула на нее сразу побольше, потому что передвигаться предстояло много.
«Ничего, — она стиснула зубы. — Я справлюсь».
Она верила в это до той минуты, пока ее не толкнули в метро и телефон вместе с банковской картой не выскочил из ее руки прямиком под колеса подходящего поезда. Ее так и пригвоздило ужасом, но еще оставалась крошечная надежда — вдруг он упал между рельсами и уцелел?
Когда поезд отошел, Женя увидела вместо своего телефона нечто расплющенное, изувеченное. Мертвое.
Толпа подхватила ее и занесла в следующий поезд, вжала в стеклянную дверь напротив. Вокруг были люди, а Женя чувствовала себя так, точно оказалась в безвоздушном пространстве. И в какой-то момент поняла, что умирает… Ее организм сам исторг иступленный вопль, Женя даже не услышала его. Зато окружавшие ее пассажиры шарахнулись, лица их исказились страхом.
Чья-то сильная рука вытолкнула ее в открывшиеся двери:
— Наркоша чертова!
Не понимая, где находится, Женя побрела по перрону. Эскалатор. Переход. Вагон. Как оказалась на улице и что это был за район, она понятия не имела… Куда-то поворачивала, переходила дороги… Пока не оказалась в мертвом доме с выбитыми стеклами, похожем на нее саму.
И там судьба окончательно свалила ее с ног кулаком красивого мужчины, в глазах которого читалось омерзение…
* * *
Кто-то целовал мою руку — от кисти до плеча… Но его лица мне не удалось разглядеть во сне, я только чувствовала касания губ, жадных и мягких. Вряд ли мне снился Скарабей, я давно о нем не вспоминала. А после него мое сердце ни разу не сбилось с ритма…
Артур уговаривал меня всерьез присмотреться к Никите, и я даже подумывала об этом, но быстро поняла, что в отношениях с ним всегда будет привкус инцеста. Он действительно классный парень, и я дорожу им, но когда Ивашин случайно прикасается ко мне, ощущение такое… Никакое. Как будто он даже не брат мне, а сестра. И в то же время я за него и в огонь, и в воду, потому что настоящих друзей у меня в жизни было не так уж много. Да чего уж там, Никита — лучший.
Только снился мне явно не он, ведь моя кожа горела от поцелуев. Поэтому я даже испугалась, когда, открыв глаза, увидела рядом Женю — не она же это проделывала?! Хотя Артур в чем-то прав: что я знаю о ней?
Но мои руки были укрыты, так что она меня точно не трогала. Это был только сон. На самом деле никого не тянет поцеловать меня… Кроме Никиты, конечно, но это все равно что никто.
— Ты что здесь делаешь?
Это прозвучало испуганно, но Женя даже не улыбнулась. Она смотрела на меня так же серьезно, как вчера. Перед сном Артур дал ей какую-то мазь, и опухоль на глазу стала заметно меньше. Если замазать синяк, то ее вполне можно выпустить в люди…
— Мне неудобно самой зайти к Артуру, — сказала она. — Разбуди его, пожалуйста.
В комнате уже было светло, потому что прозрачная вуаль на окне легко пропускала рассветные лучи.
— А сколько времени?
— Уже шесть.
— Шесть? — я подумала, что ослышалась. — Шесть утра?!
Даже Артур никогда не вставал раньше семи…
— Мне нужно найти сына.
Ее голос не дрогнул, но каким-то образом я ощутила, до чего ей больно. И сразу выбралась из-под легкого одеяла, которым укрывалась только летом. Она тут же встала и отошла к окну, хотя меня не смущало ее присутствие. Но проявленная тактичность пришлась мне по душе… И родилась сумбурная мысль о том, что Женя — настоящая. Если б она сейчас рыдала, размазывая слезы и некрасиво кривя рот, я поверила бы меньше.
— Сейчас поднимем его, — пробормотала я, завязывая поясок халата. — Только кофе глотну, а то даже дверь его не найду. Не бойся, растворимого. Долго варить.
— Я тоже выпью. Если можно…
Она уже обернулась, и я мотнула головой: «Пошли».
Еще ни разу я не просыпалась раньше всех, и то, что сейчас в доме спали двое мужчин, придавало ему таинственности. Не обязательно было передвигаться на цыпочках, ведь я все равно собиралась разбудить Артура, а значит, и Никиту — куда он без него? Только мне вдруг захотелось хоть немного побыть с Женей вдвоем, посидеть за чашкой кофе, поболтать… Но я успела сообразить, что ей-то в тягость будет такое общение, ведь все в ней стонало от нетерпения вернуть своего ребенка.
Мне стало так стыдно — уши залило жаром. Заметила ли Женя? Она уже подцепила ложкой кофе из банки, а я подставила ей чашку с горячей водой из электрического термоса. Все для того, чтобы ускорить процесс. Глотнуть и помчаться. Только куда? Артур всегда знал ответ на этот вопрос, а мне оставалось или следовать за ним, или пытаться занять себя чем-то, если я была ему не нужна.
Представлял ли он, каково это — брести по колено в болотной жиже, заполнившей мою жизнь? Она ничего собой не представляет. Тягостное ожидание, монотонное перелистывание календаря, в котором даже нет пометок. Ничего не происходит. Иногда пишу что-то… Зачем? Стоит ли написанное потраченного времени? Кому это может быть интересно, кроме двух мужчин, которые просто слишком добры ко мне?
Пока я смотрела на темный кружок в чашке, поймавший отсвет солнца, Женя выпила кофе залпом и встала, глядя на меня в упор.
— Да-да. — Я торопливо отхлебнула. — Сейчас.
Знала бы она, какая ерунда кажется мне концом света… Чего стоят мои страдания против потери ребенка?
Женя бросилась в другое крыло дома за мной следом. Все молчком, никаких вопросов. Когда я постучала в дверь, за которой спал
