— О! Расхвасталась редька, что она с медом хороша! — засмеялся Грязнов.
— Смейся, смейся, — и не думал обижаться Денис. — В деле увидишь.
Сами начальники — Турецкий с Грязновым-старшим — решили лететь разными рейсами и даже не в один день, для того чтобы растащить, что называется, внимание настороженных местных властей и тем самым отвлечь их, хотя бы на первых порах, от следователя-«важняка» Поремского и двоих оперативников — Яковлева и Романовой. Особенно последней — Галя должна быть вообще вне всяких подозрений, ибо ей предстоит самая трудная и напряженная роль — получить признательные показания от девушек, которые считают, как во всех провинциальных маленьких селах и городках, подобную свою беду несмываемым позором. И не только они — и их семьи, и друзья-подруги. Видно, и милиционеры также давно усвоили старую деревенскую истину: опозоренная девушка скорее руки на себя наложит, чем пойдет куда-то жаловаться. Оттого они и вели себя нагло и абсолютно безбоязненно. Так вот, заставить девушек преодолеть в себе этот страх якобы неминуемого позора и заменить его в их юных душах упрямым и упорным стремлением к справедливости — в этом и состояла Галина главная миссия. Девушек надо было разговорить, д уж это Галя умела.
Но если о ее присутствии в районе узнают, последствия могут быть непредсказуемыми. И потому Грязное поставил перед ней задачу — нигде не светиться. По официальной версии прилетела из Сочи со своим женихом, им не впервой выступать в такой роли, навестить родню. А прикрывать ее будет Володя Яковлев, которому предстояло работать с молодыми людьми, пострадавшими от милиции. А где они устроятся, это их проблемы — никаких гостиниц, только частный сектор. И с этим вопросом им также может оказать помощь егерь Тихон Платонович— он с властями, судя по всему, в серьезных контрах, значит, знает, с кем можно договариваться, а с кем нельзя категорически.
Володя Поремский — достаточно опытный следователь — понадобится в первую очередь самому Турецкому. Действительно ведь, было бы странным, если бы первый помощник генерального прокурора Российской Федерации лично ходил по дворам в поисках нужной ему информации. Какое ж после этого к нему уважение? А так послал своего сотрудника — и сиди себе в приятной компании властей предержащих, изображая на лице скуку и утомление. Ведь только кажется, что ему оказана великая честь чуть ли не самим президентом, на самом же деле — обыкновенная рутина. И что надо? Чтобы дело вроде как бы двигалось — пусть ни шатко ни валко. А когда придет пора отчитываться о проделанной работе, вот тогда и надо думать. Они только поначалу должны увидеть в нем серьезную угрозу для себя, но затем, когда им удастся быстро раскусить посланца из Центра — этакого ленивого сибарита, его перестанут бояться и соответственно беспокоиться и за свои стулья. Точнее, задницы.
Вот такова была диспозиция на первые дни, а дальше все будет зависеть от обстоятельств — от того, как пойдет дело.
Между прочим, Турецкий, прилетевший первым, мог бы рассчитывать и на более теплый прием. Правда, в аэропорту его встретил федеральный прокурор, являвшийся по своему статусу заместителем генерального и имевший на погонах три звезды, а не одну, как у Александра Борисовича. Явился и областной прокурор — даже у него по две на погонах. Но оба эти высоких чиновника от юриспруденции относились с заметным почтением к гостю. Им звонил Костя Меркулов и предупредил об особой важности миссии Турецкого — имея в виду будущий визит европейцев к президенту.
Встречали еще и какие-то мелкие сошки, но вот ни губернатора, ни прочих областных начальников не было. Значит, посчитали встречу ненужной для себя. Тем лучше, подумал Александр Борисович, такая ситуация в определенной степени развязывала ему руки. Да он и сам не собирался бегать по начальству — перед ним стояла иная задача, которую он с ходу и начал исполнять.
Небольшой фуршет по поводу прилета устроили прямо в аэропорту, в VIP-зале, у накрытого стола. Турецкий поблагодарил за гостеприимство, сообщил, что в этих краях он впервые и потому с удовольствием примет любые советы старших коллег, которые им будет угодно ему высказать. Но и оставаться в областном городе он тоже не намерен. Никакой нужды в визитах он пока не видит, с точкой зрения прокуроров, высказанной уже ими в отчетах, которые он прочитал в кабинете у генерального, когда получал конкретные указания по расследованию слишком громкого дела, он знаком. Они у него, кстати, с собой, и, если появилось уже что-то новое, будет благодарен за помощь. В принципе неясностей по этому поводу лично у него тоже нет, разве что за исключением некоторых деталей, которые он и собирается прояснить для себя, когда прилетит его помощник. И для этого им обоим придется отправиться в районный центр, на место основных событий.
И еще Турецкий добавил, как бы заканчивая свой ответный тост, что очень надеется на конкретную деловую помощь местных товарищей. Во-первых, это в их же интересах. А во-вторых, зная особую въедливость президента, которому, по всей вероятности, и придется докладывать о положении дел в Воздвиженском районе, он просто обязан лично владеть материалом с исчерпывающей полнотой.
При этих словах оба прокурора переглянулись с легкими усмешками, а Турецкий, сделав вид, что не заметил их игры, закончил, сохраняя серьезность:
— Уж вам-то, дорогие коллеги, и особенно вам, Дмитрий Григорьевич, — он улыбнулся федеральному прокурору, — известно как никому другому, что наш с вами генеральный терпеть не может лично докладывать подобные материалы в Кремле. Поэтому, как говорится, не исключено, что именно ваш покорный слуга и будет тем самым пресловутым гонцом, которому либо отрубят голову за скверное известие, либо, в чем абсолютно не уверен, наградят — за хорошее. Слишком много за последние дни поднялось шума, и реакция в центре, мягко говоря, скверная, не в пользу области. А ведь у вас на носу выборы. Как бы в этой ситуации президент не поторопился с назначением. Неделя-другая, даже месяц вопросов не решают, а губернатору будет очень трудно преодолеть сопротивление местного депутатского корпуса, вы меня понимаете? — Он многозначительно посмотрел на обоих прокуроров. — Кстати, а как его здоровье?
— Вероятно, вас интересует, почему его нет среди встречающих? — спросил, тщательно пряча улыбку, областной прокурор Сивцов.
— Ни боже мой! Стоит, право, придавать значение подобным условностям! Это мы — как бы свои люди, одной службы. За что я вам, кстати, искренно благодарен. Надеюсь и на вашу помощь в расследовании.
— Разумеется, — кивками подтвердили свое согласие прокуроры. — Кстати к вопросу о губернаторе, — заметил Сивцов, — он в настоящий момент беседует... или отчитывается, как угодно, перед полномочным представителем, который вчера поздно вечером прилетел в наш город. Общаются с утра в Доме приемов. И если у вас не будет возражений, мы можем доставить вас сейчас прямо туда. Вам, наверное, тоже не вредно будет встретиться и поговорить с главными руководителями округа и области? — Это был не вопрос, а, скорее, подсказанный ответ, но с вопросительной интонацией в конце. Мол, все на ваше личное усмотрение.
— Вероятно, вы правы... В конце концов, именно голова держит за все ответ. А здесь у вас, как мне кажется, не были использованы реальные возможности в самом низу, на районном уровне. Да и с правозащитницами из Москвы власти Воздвиженска повели себя неразумно! Эти дамы теперь со всех трибун взахлеб рассказывают, как им постоянно угрожали, как их едва не раздели в аэропорту до нижнего белья в поисках компромата.
— Вранье, — с мрачной гримасой заметил областной прокурор.
— А кто сомневается, Федор Федорович? — хмыкнул Турецкий. — Умный человек знает, что самая лучшая информация — это хорошо дозированная информация. Но в конечном счете, и это тоже всем нам хорошо известно, она должна оставаться в основе своей информацией, а не «густой лапшой», в которой девяносто процентов вымысла и лишь десять того, что отдаленно напоминает истину, как это нередко и случается, когда за дело берется, мягко выражаясь... не совсем умный человек. — Он оглядел людей, встречавших его и стоявших теперь вокруг стола, и, не обнаружив ни одного милицейского мундира, допустил вольность: — А мы, к сожалению, все чаще убеждаемся, что наши доблестные правоохранительные органы практически повсеместно напрочь утеряли это качество. Я имею в виду — понимание вынужденной необходимости, на чем мы все и стоим. И лепят иной раз такое, что за них же и приходится потом краснеть действительно умным людям.
Народ захихикал. И Турецкий, выдержав паузу, закончил:
— Впрочем, это моя личная точка зрения, и я никому ее не навязываю.
