— Он иногда допоздна задерживается.
— А где он сейчас, вы не знаете? — настаивала я.
— Нет, — коротко ответила женщина.
— Тогда до свидания, — устало выдохнула я и повесила трубку.
Если Степана действительно нет дома, то что можно думать по поводу его теперешнего местопребывания? Чем он занят? Работа, алкоголь, друзья, женщина? Я могла выбрать что угодно, сделать любое предположение. Ясно одно: со мной он встречаться не желает.
Часовая стрелка прошла еще четверть циферблата, отмерив три часа пустого ожидания. Что ж, утро вечера мудренее. Дождемся завтрашнего дня.
* * *
Утро выдалось ветреное и промозглое. В семь ноль-ноль я, сидя в машине, уже караулила Степана у его дома. Мне пришлось пялить глаза на дверь его подъезда целый час, прежде чем я заметила его длинное серое пальто и черную фетровую шляпу. Вжав голову в плечи и подняв воротник, он торопливой походкой направился к остановке. Я проехала метров тридцать вдоль тротуара и догнала его. Поравнявшись с ним, я опустила стекло и как ни в чем не бывало окликнула:
— Привет, Степа, торопишься? Садись, подвезу.
Он вздрогнул от неожиданности, но, спохватившись, натужно улыбнулся.
— Вот так встреча! Какими судьбами? — Можно было подумать, что мы ни о чем вчера не договаривались.
— Присаживайся, — я открыла дверцу.
Ему ничего не оставалось делать, как сесть рядом со мной.
Я подумала, что наскоком его не возмешь, и начала издалека.
— Как продвигается расследование?
— Как всегда, — он махнул рукой.
— Думаешь, никого не найдут? Ведь лучшие люди занимаются.
— А, видела статью?
— Вчера прочла, — ответила я, не поворачивая головы в его сторону.
— И как твое мнение? — спросил он без особого интереса.
— Честно?
— Ну конечно!
— Я знаю, из-за чего его убили, — невозмутимо произнесла я.
— Знаешь? — он удивленно вскинул брови и недоверчиво посмотрел на меня.
— Ты что, не веришь?
— Да нет, почему не верю, — замешкался он.
— И ты не хочешь узнать? — хитро спросила я, краем глаза следя за его реакцией.
— Хочу, конечно, если это не лажа.
— Ты меня обижаешь, Степа, — с наигранной укоризной хмыкнула я, — я всегда оперирую только фактами, это один из принципов моей работы.
— Тогда выкладывай, — великодушно разрешил Степан, разворачиваясь ко мне всем корпусом.
— Информация, Степа, сейчас дорого стоит.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду только то, что я сказала, неужели это так трудно понять?
— Ты хочешь продать нам материал?
— Не совсем так, скорее не вам, а тебе, лично, — начала я загонять его в расставленные сети.
— Но я не покупаю информацию, — смутился он и снова отвернулся.
Красный сигнал светофора прервал наше неторопливое движение в утреннем потоке автомобилей. Рядом с нами остановился громоздкий джип с затемненными, как и у моей «девятки», стеклами, из которого мощными волнами выплескивалась российская попса.
— Давай сделаем так: я тебе все расскажу, а ты сам решишь, нужна тебе эта информация или нет.
— Ладно, говори.
— Так вот, — начала я свою «сказку», — жил-был в одном провинциальном городке генеральный директор. Однажды провернул этот директор, при помощи своих друзей из областной администрации, крупную аферу. И все бы было хорошо, не укради у него его бывшая любовница важные документы, раскрывающие суть этой аферы.
Испугался генеральный директор, что бумаги станут достоянием гласности, позвал нехороших парней и приказал им ни перед чем не останавливаться и найти эти важные документы.
А бывшая любовница, дабы отомстить генеральному директору за то, что он ее бросил, отдала бумаги честному корреспонденту областной газеты, чтобы тот напечатал в газете материал и разоблачил бы афериста — генерального директора.
Об этом узнал нынешний любовник бывшей любовницы, и захотелось ему разжиться на этих документах. И пошел он к честному корреспонденту и стал требовать, чтобы тот отдал ему эти документы. Честный корреспондент, конечно, возмутился и стал выгонять вымогателя, но тот ударил его по голове тяжелым предметом и убил честного корреспондента.
Но не знал вымогатель, что документов в тот момент у честного корреспондента уже не было, умыкнули у него важные документы.
А кто же мог у него умыкнуть важные документы? Ведь документы, особенно важные, домой он почти никогда не брал. Становится ясно, что это кто-то из сослуживцев честного корреспондента. Такой вывод сделала частная сыщица, которую попросил найти пропавшие бумаги обманутый друг генерального директора.
Но когда в подъезде дома, где жила частная сыщица, на нее напали плохие парни, отправленные генеральным директором для того, чтобы убить ее, она, поразмыслив, немного поправила свой вывод и решила, что документы умыкнул не кто-то из сослуживцев честного корреспондента, а конкретно его непосредственный начальник, то есть главный редактор газеты.
Но почему же она сделала такой вывод? Да очень просто. Дело в том, что главный редактор, в принципе неплохой человек, хорошо знал частную сыщицу, знал, где она живет, а самое главное, он догадывался, что она идет по следам важных документов и рано или поздно доберется и до него.
Тогда он позвонил генеральному директору, от которого он хотел получить много денег за возврат важных документов, сказал ему, что важные документы могут попасть в руки частной сыщицы, и, оставив ему ее адрес, стал ждать, когда плохие парни уберут с его пути неожиданно возникшее препятствие в лице частной сыщицы…
Мы давно уже стояли напротив здания, в котором размещалась редакция. Входная дверь открывалась и закрывалась, впуская тружеников пера и других временных обитателей дома, спешивших по служебным делам. Среди незнакомых фигур мелькнула лысина Котовского, который, еще не открыв дверь, снял шляпу. Степан сидел, уставившись на дорогу сквозь лобовое стекло, не произнося ни слова.
Я достала сигарету, утопила кнопку прикуривателя и, дождавшись щелчка, глубоко затянулась. Сделав несколько затяжек, я перешла к финальной части «сказочки»:
— Когда частная сыщица, памятуя о старой дружбе, попыталась встретиться с главным редактором и помочь оступившемуся, но все же достойному человеку встать на путь истинный, он чего-то испугался и спрятался под юбку жены. Но настойчивая частная сыщица все же отыскала главного редактора и дала ему еще один шанс.
Она согласилась забыть ту боль и обиду, которую причинил ей главный редактор, и даже простить его, но, будучи человеком все же меркантильным, попросила у него кое-что взамен.
Я развернулась в сторону Степана и посмотрела на него. Он сделал глотательное движение, поморщившись, словно горло его было воспалено, и, продравшись сквозь ангину молчания, с горькой надеждой спросил:
— Ты действительно сможешь простить меня?
— Почему бы нет? Никто не застрахован от ошибок, главное, чтобы ошибки не обернулись трагедией, — назидательно ответила я.
— Гребаная жизнь! Пашешь, пашешь, а толку с гулькин хрен, — вскинулся он.
— Это я понимаю, — сочувственно произнесла я, приглашая Степана к исповеди.
— Когда Виктор показал мне документы, которые к нему попали, и предложил сделать по ним материал, я сразу понял, какую ценность они представляют. Я подумал, что такой шанс судьба дает нам раз в жизни. Если правильно ими распорядиться, можно обеспечить безбедную старость не только себе, но и своим детям.
— И это я понимаю, — суховато согласилась я.
— Да как ты можешь это понять?! — почти выкрикнул Степан и с обидой продолжил: — У тебя опасная, но обеспеченная жизнь, ни детей, ни плетей, не надо думать, чем кормить семью.
— Правильно ты, Степа, говоришь, что жизнь у меня опасная, за риск-то мне и платят, ну и за мозги, конечно, а что касается семьи, то, возможно, и у меня она когда-нибудь будет, от этого никто не застрахован, — невесело усмехнулась я.
— В общем, это оказалось несложно — украсть у него эту синюю папку. Я открыл его стол, когда в редакции никого не было, она лежала в верхнем ящике. У нас одним ключом все столы открываются.
— Вот незадача, — с сарказмом откликнулась я и, чтобы все-таки подбодрить его, добавила: — Ну а дальше?
— Дальше я просто спрятал эту папку в свой стол — у главного редактора отдельный кабинет, — вот и все, — устало подытожил он.
— Хорошо, сейчас ты поднимешься к себе, возьмешь эту синюю папку и принесешь ее мне, — командным тоном отчеканила я.
— Вот этого-то я сделать как раз не могу, — с сожалением промямлил Степан.
— Что-что?! — Он начинал нервировать меня. — Как это не можешь?
— Вот так, нет их у меня.
— Что значит «нет»? — угрожающе повысила я голос.
