- Тут она, - Чуня похлопал себя по впалой груди. - Тут родимая. А что?
Ну и хитрец, не иначе цену набивает.
- А то, что наш договор остается в силе. При условии, что ты расскажешь, где ты ее добыл.
- Вот пристала как банный лист, - поморщился Чуня, - где добыл, там уже нет. - А потом посмотрел на меня испытующе:
- Точно дашь на две бутылки?
- Точно, - кивнула я.
- Ну ладно, - Чуня уселся, скрестив ноги по-турецки. - Я его подобрал, один чудак выронил, а я подобрал.
- Чудак? Почему чудак? Хитрые Чунины глазки стали узенькими, как щелочки:
- Да потому что он вроде тебя все выспрашивал да расспрашивал, тоже Аликом интересовался, не знаю, тем ли, другим... А тут эти шакалы налетели и загребли его.
- Шакалы это кто?
- Ну, менты, кто же еще, те же, что сегодня. ОМОН или как его... У них нынче рейд, ну и в тот раз... Стали его шмонать, а он такой упакованный оказался, - Чуня понизил голос, - с доллярами... Шакалы, конечно, его замели, а книжка эта выпала, когда менты у него по карманам шарили...
Нужно было видеть физиономию Раисы, когда та услышала про "долляры", такая она стала пунцовая.
- Он.., он что же, нашел эти баксы? - прикинулась я дурочкой.
- Щас, нашел, - фыркнул Чуня, - при нем чего только не было, даже этот, как его.., ну, телефон...
- Мобильный, - подсказала я автоматически.
- Точно. - Чуня все еще пугливо оглядывался.
- И что потом? - не отставала я.
- Говорю же, замели его, замели, - похоже, Чуне поднадоел наш разговор. - Кинули в свою ското возку и увезли, они всегда кого-нибудь забирают, для плану, видать... Оформят там протокол, намнут бока и выпустят. Я сам там был один разок. - Чуня сплюнул. Похоже, не очень они были приятные, воспоминания о времени, проведенном в обществе омоновцев.
- И когда это было?
- Когда меня замели?
- Нет, того, с баксами и мобильником...
- А-а-а... - Чуня призадумался, - на той неделе вроде, а может, на позапрошлой.
Я отвернулась и сунула руку за подкладку пальтишка Шапокляк. Чуня честно заработал на две бутылки.
При виде денег Чуня напрягся, как дворняга при виде кота, даром что беззубый. Того и гляди с рукой отхватит. Даже Раиса вперед подалась. А я струхнула не на шутку. Много ли я знаю об этих выброшенных на обочину жизни людях? Что, если они не такие миролюбивые, какими кажутся на первый взгляд? Но все обошлось. Счастливый Чуня спрятал за пазуху деньги и отдал мне записную книжку Парамонова, в этом я уже не сомневалась. Мозаика мало-помалу складывалась. Пока что все сходилось: Парамонов, который тоже искал Алика (по старой ли дружбе - или из-за совместной нефтяной идеи - мне неведомо), приезжал на эту же самую свалку, где и попал под горячую руку проводивших очередной рейд омоновцев. А дальше, как любил говаривать принц Датский, тишина. Точнее, темнота.
Я снова воззрилась на мусорокопателя Чуню, ведь это он видел Парамонова последним:
- И что с ним стало потом, как думаете?
- С кем? - отозвался занятый созерцанием денег Чуня.
- Ну с тем, кто потерял эту книжку...
- А, с этим чудиком... Да откуда ж мне знать... Наверное, отвезли в обезьянник - есть у них такой на станции, и обобрали, подержали немного, протокол составили и отпустили. Они всегда так делают.
- Значит, у них это должно быть зарегистрировано... - пробормотала я задумчиво.
- Чего не знаю, того не знаю, - рассудительно заметил Чуня, - у них там такие порядки, короче, что хотят, то и делают. Главное - им не попадаться. А то они такие, что и с электрички сымают, и лучше не спрашивать почему. У меня видала сколько зубов? - Чуня осклабился. - А когда-то было больше, когда-то я бутылки зубами открывал.
- Да ну! - притворно восхитилась я. На самом деле я видала номера и покруче. Лет пять назад класс гитары в нашем ДК вела дамочка, открывавшая пивные бутылки надетым на палец обручальным кольцом. Впрочем, она скоро спилась, и ее уволили.
Глава 15
КАЖЕТСЯ, Я НАШЛА ПАРАМОНОВА
С Чуней и Раисой я распрощалась в овраге, поскольку теперь, когда я выяснила, что произошло с Парамоновым, наши дорожки разошлись. Они намеревались вернуться на свалку, предварительно убедившись в том, что "шакалы" оттуда убрались, а я собралась на станцию - выяснить судьбу Парамонова после того, как его увезли в "обезьянник". Своих планов я не афишировала, но проницательный Чуня посоветовал мне напоследок:
- Лучше ты к ним не суйся, а то сразу заметут. Они с бомжами даже не разговаривают.
Толковое замечание, между прочим, особенно после того, что я видела на свалке, да и перспектива оказаться в кутузке меня как-то не вдохновляла.
И что теперь делать? Может, позвонить майору Сомову? А наш договор с Самуилом? Вот именно. И потом, Самуил помешан на Парамонове не меньше моего. Доберусь до станции, найду там телефон... Словом, в тот момент я решила, что нашла выход из ситуации, но вскоре выяснилось, что никакой это не выход.
А началось все с того, что до станции я добиралась целый час. Сначала не было автобуса, а когда он наконец подкатил, то сломался, едва отъехав от остановки. Потом, когда я все-таки очутилась на станции, то не нашла ни одного телефона, с которого можно было бы позвонить в Москву. Какая-то сердобольная старушка посоветовала мне отправиться на почту, но, узнав, что это чуть ли не дальше знаменитой свалки, я поняла, что быстрее до Москвы доеду. В конце концов так я и поступила, хотя и без особенного энтузиазма.
Дальше все было просто. Я взяла из камеры хранения сумку с одеждой и снова переоделась в туалете. Мое второе перевоплощение не заняло много времени, и уже через десять минут я выглядела среднестатистической молодой женщиной, каких в Москве тысячи и тысячи, правда, уверенности мне это не прибавило. Сунув тряпки, в которых я изображала бездомную, в сумку, я направилась к ближайшему телефону-автомату и набрала номер Палтуса. Номер не отвечал. Один раз мне понадобился этот лис Самуил - и на тебе.
Я призадумалась. Потом, взвесив все или почти все "за" и "против", позвонила майору Сомову. На этот раз телефон отозвался энергичным баском, ответившим мне, что майор Сомов будет только завтра. Я чертыхнулась, предварительно повесив трубку. Вот и надейся на них в следующий раз! Лишний раз убедилась, что в любом деле нужно рассчитывать только на себя.
Здравый смысл подсказывал мне, что лучше отправиться домой и уже оттуда время от времени названивать Палтусу или дождаться завтрашнего дня, когда появится майор Сомов, но я его не слушала. Я в очередной раз махнула рукой на элементарное благоразумие и навострила лыжи в обратный путь, все туда же, на тридцать седьмой километр.
"А что, - убеждала я себя дорогой, - скажу, что я его жена, и спрошу, задерживали они Парамонова или нет. Вежливо так спрошу, не повышая голоса. И посмотрю на их реакцию. А уже потом сориентируюсь, как действовать дальше. Ну да, да, я не стану утверждать, что Парамонов у них был, прикинусь дурочкой, скажу, что разыскиваю его везде..."
Можете не верить, но тогда мне казалось, что эта моя "легенда" не вызовет сомнений у "шакалов" с тридцать седьмого километра.
***
Через сорок минут, когда я выходила на платформу тридцать седьмого километра, уже начинало смеркаться, и приземистое здание станции и маленькая безлюдная в этот час площадь перед ней выглядели особенно бесприютно. Я подняла воротник пальто и ступила на мост, ведущий через железнодорожные пути, спустилась по обледеневшим ступенькам, остановилась, чтобы перевести дух, хватила морозного воздуха и закашлялась. В этот момент дверь станции распахнулась, и на площадь вышел человек в камуфляже. Я вздрогнула: возможно, это был один из тех, что приезжали на свалку отлавливать бомжей-мусорокопателей.
Омоновец шумно высморкался в снег, вытер руку о штанину и зашагал в сторону ларька, увешанного разноцветными фонариками, какими украшают новогодние елки, а я пересекла площадь и толкнула дверь неказистого здания станции, состоящего из двух небольших зальчиков. В первом были билетные кассы и скамьи, на которых сидели человек пять-шесть, обшарпанная дверь с табличкой "Дежурный по станции" и ничего похожего на "обезьянник", о котором мне так красочно рассказывал Чуня.
Я прошла в следующий зал, еще более грязный и заплеванный, где, собственно, и обнаружила искомое: замызганную дверь с надписью "Милиция", банально соседствующую со смердящим станционным туалетом, который за три версты найдешь по специфическому запаху.
- Неплохо устроились, - хмыкнула я и потянула на себя дверь знаменитого "обезьянника". За нею обнаружилось нечто похожее на конторку, за которой, подперев голову кулаком, восседал белобрысый жлоб в сером милицейском кителе. Он курил вонючую папиросу, стряхивая пепел прямо на затоптанный пол. Дверь я предусмотрительно оставила приоткрытой (надеюсь, после того, что я увидела и услышала на свалке, такая моя осторожность никому не кажется странной), а потому в комнату потянуло сквозняком и стойким амбре из сортира.
