не знали – дома никого не было, а ночью все спали. Тишь да гладь. Не дом, а подарок для преступников.
– Хоть кошек опрашивай, – огорчилась я, когда дверь за мамашей и ее сыном закрылась.
Словно иллюстрация к моим словам, в подъезд деловито зашла огромная серая кошка и, усевшись на ступени, принялась вылизываться.
– Ну что, по домам? – спросил Ваня.
Видно было, что сегодняшний день здорово вымотал моего помощника.
– По домам, – кивнула я, – тебе надо отдохнуть, а мне хорошенько подумать.
– Стойте! – услышав наш разговор, попросила Анна Павловна и кинулась вверх по лестнице. – Не уходите.
Когда она спустилась обратно, в руках у нее было два свертка – в промасленную бумагу и фольгу были аккуратно уложены несколько кусков восхитительного малинового пирога.
– Вот, держите и обязательно заглядывайте завтра. Мне родственники привезли черной смородины, так я ватрушек с творогом и ягодами напеку.
Мы поблагодарили добрую бабульку и покинули наконец дом, в котором Алена провела свое детство.
На улице опять бродили любопытные. Близко никто не подходил, но, глядя на молодую парочку, которая в открытую фотографировала дом на мобильный, я подумала, что жителей этой деревянной двухэтажки не скоро оставят в покое.
– Ну что, будешь подводить итоги и рисовать схемы на грифельной доске? – спросил Иван, когда мы сели в машину. – Или как ты обычно думаешь над делом?
– Буду есть пирог и пить чай, – ответила я, блаженно вытягивая ноги, – а завтра мне нужна тетка Алены. И надо как-то все-таки найти бывшего парня.
– Ну а в целом есть какие-то соображения? – спросил парень, выруливая на проезжую часть.
– Не знаю, слишком много всего в голове. Мы пока в начале расследования – рановато для выводов.
– Что мне передать боссу?
– Что я думаю.
* * *
Утро наступило слишком быстро.
Накануне я долго не могла заснуть и ворочалась в кровати, сбивая свое тонкое одеяло из верблюжьей шерсти. Только за полночь меня наконец сморил тяжелый, тревожный сон. Но уже в семь часов я проснулась от слепящего солнечного света, который проникал в комнату сквозь просвет в плохо задернутых шторах. Голубой рассвет в беловатой дымке опять сулил жару.
Я отвернулась к стене, но поняла, что заснуть уже не смогу. Пришлось сварить себе кофе в турке и сделать бутерброд с соленой семгой. Крепкий, умиротворяющий аромат «Гватемалы Антигуа» заставил меня немного воспрянуть духом, но я по-прежнему чувствовала себя невероятно разбитой. Выспаться не получалось даже тогда, когда на это было время, и каждый день давался все тяжелее и тяжелее. Если раньше я могла работать без перерыва долгое время, то сейчас готова была признать – критическая масса усталости накопилась, и отдых мне был по-настоящему необходим.
Я присела к столу с чашкой кофе и раскрыла блокнот, надеясь, что произойдет чудо и меня осенит.
Сегодня нам с Иваном предстояла еще одна встреча. Обычно к этому моменту в расследовании уже есть какая-то ясность. Вырисовываются линии, намечаются контуры, и сквозь пелену фактов и домыслов проступают нужные очертания. Но сейчас я ничего не понимала. Вариантов было так много, что мне казалось, я тону в океане возможностей и вероятностей.
Чтобы как-то разложить по полочкам этот хаос, пришлось выписать все вероятные сценарии, снабдив каждый вариант знаком вопроса.
Подруга?
Парень?
Бывший парень?
Тетка?
Сумасшедший фанат?
Грабитель?
Кто-то, о ком я не знаю?
Итак, подытожим. По словам подруги, она не имела особых причин убивать Алену. Но зачем-то пришла на поминки ее матери и не сказала нам об этом. Значит, причины этого визита ей хотелось скрыть. Почему?
Что же вообще такого могло случиться в прошлом между Аленой и ее убийцей, что это привело к трагедии спустя много лет? Или все же это было спонтанное преступление? Неудачно окончившееся ограбление, например.
Нет, осадила я сама себя, убийца нанес удары жертве на пороге квартиры. Никто не ломится в дверь, пытаясь украсть парочку украшений. Для этого ищут место без свидетелей. А тут их мог быть целый подъезд, спи жители этого дома не так крепко. Кстати, почему они все так крепко спали? Как можно убить абсолютно бесшумно, нанеся при этом множество ударов?
От размышлений меня отвлек телефонный звонок.
– Доброе утро, – голос Ивана был бодрым, и меня это даже разозлило. Я напоминала самой себе раздавленную улитку. – Сегодня есть возможность во второй половине дня встретиться с тетей Алены. Утром она на работе, а я работаю с Борисом Михайловичем. В два освобожусь, можем двинуть к ней.
– Хорошо, приезжай в два, – согласилась я и дала отбой, подумав, что, возможно, мой голос прозвучал чересчур радостно.
* * *
Квартира Ларисы Ильиничны была столь же бедна и неказиста, что и у сестры. Потемневшие обои в пятнах, мебель середины прошлого века, древняя газовая плита на кухне с пожелтевшим эмалированным чайником – все в доме дышало унынием.
Хозяйка дома усадила нас с Иваном на диван в гостиной, а сама присела к своему рабочему столу, заставленному стопками тетрадей.
«Время идет, ничего не меняется, – подумала я. – Учителя по-прежнему проверяют тетради в свете зеленой лампы».
Но атрибуты школьного учителя были не главными в этом доме. Главными были фотографии. Они висели на всех стенах, как на выставке, – современные и старинные, облаченные в рамки и висящие на булавках.
Мы с Иваном переглянулись, и он смешно округлил глаза. В присутствии такого количества цветных и черно-белых лиц разговаривать было как-то неловко. Все время казалось, что эта армия за спиной подслушивает и подглядывает.
Лариса Ильинична была сухощавой, подтянутой женщиной с такой хорошей осанкой, словно преподавала не математику, а танцы в балетной школе. Волосы ее были гладко убраны под широкую траурную ленту, что придавало ее облику слишком похоронный вид. Мне даже на секунду показалось, что в комнате запахло ладаном и церковными свечами.
– Я еще не вполне оправилась, – глухо сказала она, не глядя ни на меня, ни на Ваню. – А что вы хотите узнать? Милиция меня уже допрашивала.
– Полиция, – машинально поправил
