– …Этой девушке предложил свою руку человек, который, судя по ее рассказам, должен быть очень богат. К несчастью, он ей нисколько не нравится, и она написала мне, чтобы узнать мое мнение, как ей поступить.
– И что вы намерены делать теперь? – поинтересовалась Гвенда.
– Я думаю, лучше всего ответить ей, что я больше не могу ее видеть и переписываться с ней. Я не хочу оскорблять чувства этой бедной девочки, – прибавил он задумчиво. – Она такая хорошенькая малютка и так одинока!
Его решимость не отвечать на ее письма была сильно поколеблена, когда на следующий день он получил послание на четырнадцати листах большого формата.
Что она сделала, чтобы оскорбить его? Она так верила ему! Что разлучило их?
– Не отвечайте, Чик! – предостерегла его Гвенда, и Чик покорился.
За этим письмом последовали другие, то бурные, то умоляющие, содержавшие намеки на то, что она бросится в Серпентайн, если маркиз Пальборо забудет несчастную девушку, которая полюбила его до смерти.
– Это гораздо хуже, чем письма от акционеров, – стонал бедный Чик. – В самом деле, я думаю, что мне нужно ответить на этот раз, и объяснить ей, что я…
– Знаете, Чик, – заметила Гвенда, – мне кажется, скоро вы получите письмо, на которое вам придется ответить.
И действительно, в субботу утром пришло письмо от господ «Беннет и Ривс», которые, как было указано на их печатном бланке, – были посредниками «по делам о нарушении клятв».
По предложению их клиентки мисс Амелии Фарленд они запрашивали высокоблагородного маркиза Пальборо, намерен ли он исполнить свое обещание вступить в брак с вышеупомянутой мисс Фарленд; в противном случае пусть соблаговолит сообщить имя своего адвоката.
Бедный Чик, сразу осунувшийся и побледневший, упал на стул, и Гвенда решила действовать. Немало адвокатских фирм охотно взяли бы на себя защиту Чика, но она решила обратиться к театральному адвокату, защищавшему интересы мистера Сольберга.
– «Беннет и Ривс», – он повертел в руках письмо. – Они не очень разборчивы в средствах… Но я не думаю, чтобы ваш маркиз пострадал от этого иска…
Мисс Милли Фарленд вошла в контору своих адвокатов с тем выражением тихой скорби, которое было чрезвычайно фотогенично и так нравилось фоторепортерам судебной хроники.
Мистер Беннет принял ее с обычной сердечностью.
– Относительно вашего иска, мисс Фарленд, – деловито начал он. – Они намерены защищаться, и на это ими уполномочен сэр Джон Мезон. Но разве вы хотите доводить дело до суда? В этом случае у вас нет никакой почвы под ногами. Я навел справки, и, по-видимому, лорд Пальборо не сделал ничего иного, кроме того, что спас вас от вашего прежнего любовника.
– У вас есть его письмо, – заявила мисс Фарленд с суровой непреклонностью неотмщенной жертвы.
– Ребяческие рассуждения о любви и браке!
Мистер Беннет пожал плечами.
– Теперь перейдем к делу. Прежде чем мы сможем продвинуть этот иск, вы должны внести в депозит сумму, достаточную для покрытия всех издержек. Это будет, скажем, две тысячи фунтов.
Мисс Фарленд встала. (Впоследствии она говорила, что этот человек сжался под ее испепеляющим взглядом).
– Я вижу, – произнесла она запальчиво, – что есть один закон для богатых, а другой – для бедных!
– Это один и тот же закон, – объяснил мистер Беннет. – вся разница в том, что богатые платят после, а бедные должны платить вперед.
В тот вечер, обращаясь к своей сочувственной аудитории, мисс Фарленд выражала решимость идти вперед – до самого печального конца. К счастью, случай избавил ее от этой надобности…
Через два дня вечером, когда она бродила с подругой по берегу того страшного пруда Серпентайн, в котором намеревалась покончить свою молодую жизнь, какой-то маленький мальчик, купавшийся у берега, начал звать на помощь. А мисс Фарленд неплохо плавала…
На следующее утро у «Бельгем и Сепуорс» вся масса девиц, сидевших за завтраком в столовой, столпились около нее, когда она читала газету и услаждала свой взор броским заголовком:
«Прыжок хорошенькой девушки в Серпентайн! Скромная героиня назовет себя только по требованию полиции!»
Мисс Фарленд облегченно вздохнула. Она обрела то, что хотела.
Глава 10.
БОКАЛ ДЛЯ ХРАБРОСТИ
Стояли теплые дни. С моря дул легкий ветерок. Курортный сезон в Монте-Карло еще не открылся, и множество вилл, прилепившихся к склонам зеленых холмов, пустовало: самые шикарные рестораны были закрыты. Тем не менее, в казино было всегда многолюдно, и Чик уже не первый раз восхищенно наблюдал, как тысячи фунтов переходили из рук в руки при каждом повороте рулетки.
Гвенда была на отдыхе. Легкая болезнь горла после инфлуэнцы (впервые так отчетливо показавшей Чику, кем она была для него) вынудила взять отпуск. Намек доктора о желательности для нее более мягкого климата, чем климат Даути-стрит, был тут же подхвачен Чиком.
– А куда лучше, доктор? – спросил он.
– О! На юг Франции… или никуда, – ответил муж науки, неизменно предлагавший этот маленький выбор своим пациентам в зависимости от состояния их кошельков.
Гвенда стояла за «никуда», но однажды вечером Чик пришел домой и торжественно сообщил важную новость.
– Я купил билеты до Монте-Карло, – объявил он тоном победителя. – Спальные места заказаны от Кале, и мы едем в воскресенье утром!
Она упрекала себя за слабость, выразившуюся в том, что она откладывала, – как казалось, из простого эгоизма, – свою неизбежную разлуку с Чиком. Чик теперь мог сам постоять за себя. Но так ли уж он нуждался раньше в ее помощи, что не мог без нее обойтись? Не обманывала ли она себя?.. Нет, это совместное проживание должно окончиться. Теперь она решила проявить твердость. Теперь Чик был богат, и впредь было бы просто нелепо продолжать эту скромную жизнь вместе с двумя небогатыми женщинами (которые, однако, любили его…).
Когда мысли Гвенды добрели до этого щекотливого вопроса, она невольно наморщила лоб.
Конечно, Гвенда любила Чика, покорно принимая все его странности. В этом было некоторое оправдание той слабости, которая мешала ей осуществить свое решение.
Гвенда была в восторге от Монте-Карло, который она увидела в то переходное время, когда мягкие весенние краски только начинали вызревать в пышную экзотику южного лета. Здесь она почувствовала себя значительно лучше, а еще через неделю она уже чувствовала себя лучше, чем когда-либо в жизни.
Двадцать четвертого мая праздновался день ее рождения. Для Чика это был счастливейший день. Шеф ресторана «Отель де Пари», ничему на свете не удивлявшийся, в точности выполнил его срочный заказ испечь огромный пирог. Обед был сервирован в их отдельной маленькой гостиной.
Пирог, окруженный двадцатью четырьмя комнатными свечами – других не успели достать, – выглядел великолепно, и сердце Чика было переполнено гордостью и счастьем.
Торжественный ужин удался на славу.
В конце его появился нежданный гость.
Это был лорд Мансар.
– Я только сегодня приехал, – объяснил он, здороваясь со всеми. – Узнав, что вы обедаете в тесном семейном кругу и смея считать себя в какой-то мере членом вашей семьи, я решил, что вы не рассердитесь на меня за мое вторжение. Что за причина такого торжества? Не ваш ли день рождения, Чик?
– Нет, не мой, а миссис Мейнард, – ответил Чик.
Они собрались провести этот вечер вместе, но теперь им не оставалось ничего другого, как отправиться в неизбежное казино.
Чику было весьма не по душе, что лорд Мансар и Гвенда удалились вдвоем, предоставив ему занимать миссис Фиббс. Но она вскоре нашла себе занятие: в почтенной леди развилась страсть к игре пятифранковыми ставками. Он оставил ее у игорного стола и побрел без цели по следам Гвенды и Мансара, направившихся в другой зал.
Мансар нашел для Гвенды свободный стул у стола «от тридцати до сорока», а Чик, стоя посреди толпы, окружающей стол, и, заложив руки в карманы, с мрачным видом следил за быстрым движением денег и карт.
Потом он прошел в бар, заказал себе большой стакан лимонада и погрузился в невеселые размышления.
Конечно, он не имел права сердиться на Гвенду за ее дружбу с человеком, который так много помогал ему, Чику… Чем больше он сидел и думал, тем горше становилось его непонятное горе – и вдруг, порывисто поднявшись, он подошел к стойке.
– Коктейль, – заказал он решительно.
За всю свою жизнь он не выпил и бутылки вина – теперь ему казалось, что буфетчик понял это по его глазам. Но его заказ не вызвал никакой сенсации.
– Пять франков.
Чик расплатился. Ему понравился цвет напитка. Он понюхал и одобрил его своеобразный букет. Потом он проглотил его одним духом и облокотился о стойку, не в силах вздохнуть. Одно мгновение он простоял с остановившимся взглядом, а затем приятное тепло стало разливаться по всему телу…
