- Нет. Если Люси ответит на десяток вопросов, то потом ей придется отвечать на тысячу. Я предупрежу её о том, чего следует ожидать, и постараюсь быть у нее, когда они нагрянут с ордером. А вам, наверно, стоит связаться с Паркером. Завтра - Четвертое июля, а в праздник с освобождением под залог могут быть сложности.
- Вот ведь горемыка, - прорычал Вулф, а мне пришлось ломать голову над тем, кого он имел в виду - Кремера или Люси Вэлдон.
Глава 12
С субботним звонком Сола Пензера завершилась вторая стадия затянувшихся поисков неведомой матери. Позвонил же Сол седьмого июля, в половине четвертого дня, чтобы сообщить: женщина из агентства Уиллиса Кинга и в самом деле отдала своего ребенка на усыновление. Таким образом, была заполнена последняя прореха, и оставалось только поздравить нашу пятерку (я великодушно включаю в неё Вулфа) с исключительной работой: все сто сорок восемь девиц и женщин после проверки исключены из списка подозреваемых, а при этом никто даже не пострадал. Весьма приемлемо, как сказал бы Вулф. Рехнуться можно! Я сказал Солу, что пока на этом все, но в дальнейшем могут появиться новые поручения. Фреда и Орри мы уже отпустили.
Вулф сидел за столом и испепелял взглядом все, что попадалось ему на глаза. Я полюбопытствовал, нет ли заданий для меня, удостоился в ответ взгляда, которого вполне заслуживало наше положение в целом, но никак не я, и сказал, что тогда еду на побережье поплескаться в океане, а вернусь завтра вечером. Вулф даже не удосужился спросить, как можно со мной связаться, однако сам я перед уходом оставил на его столе бумажку с телефонным номером, Телефон этот находился в прибрежном коттедже на Лонг-Айленде, который Люси Вэлдон сняла на все лето.
Угрозы Кремера полностью подтвердили поговорку, что брехливая собака лает, но не кусает. Даже фамилия нашей клиентки в газетах не появилась. Когда я пришел к ней во вторник около полудня и предупредил, чтобы она ждала визитера с ордером, Люси поначалу перепугалась не на шутку, и даже отобедала без привычного аппетита. Однако в три часа, когда пришел сыщик из ведомства Кремера, оказалось, что ордера у него нет. Только приглашение на собеседование, подписанное окружным прокурором. А четыре часа спустя Люси уже перезвонила мне из дома. Ее поочередно допрашивали капитан полиции и двое помощников прокурора, причем один из них в выражениях не стеснялся, однако наша клиентка держалась с достоинством, и чести не уронила. Беда с допрашиваемыми, которые наотрез отказываются отвечать - в том, что перед следователем всего два выбора: либо сидеть и играть в гляделки, либо выписать ордер на арест. Но эта допрашиваемая была урожденной Армстед, владела собственным домом и вращалась во влиятельных кругах. Да и вероятность того, что Эллен Тензер убила она или хотя бы была с ней знакома, составляла примерно одну миллионную. Кончилось все тем, что Четвертое июля Люси провела в арендованном коттедже на Лонг-Айленде с малышом, няней, горничной и кухаркой. В доме этом было пять спален и аж шесть ванных комнат. Мало ли, вдруг нагрянет кто-нибудь из кремеровской конторы и захочет принять ванну? Надо быть готовой к любым неожиданностям.
Как правило, на отдыхе я мигом отключаюсь от повседневной суеты и напрочь забываю о работе и уж тем более - о Вулфе, но в то воскресенье принимала меня наша клиентка, и поэтому, пока та кормила ребенка, я валялся на пляжном песке и размышлял о перспективах расследования. Они рисовались в самых мрачных тонах. Когда берешься за новое дело, поначалу нередко кажется, что здесь даже уцепиться не за что, однако позже из клубка непременно удается выпутать хоть одну нить. На сей раз, дело обстояло иначе. Почти пять недель мы бились лбом об стену, и кругом, куда ни кинь взгляд, царила беспросветная мгла. Я уже готов был поверить, что Ричард Вэлдон вовсе не зачал этого ребенка, что его непутевую мамашу писатель вообще в глаза не видел, а сама она недавно сбежала из сумасшедшего дома. Возможно, начиталась романов Вэлдона или увидела его по телевизору, ну и решила: а почему бы ни дать ребенку такую звучную фамилию? В таком случае разыскать её было ничуть не легче, чем пресловутую иголку в стогу сена, и единственная надежда заключалась в том, чтобы выкинуть мамашу из головы и бросить все силы на поиски убийцы Эллен Тензер. А этим уже битый месяц занимались лучшие силы нью-йоркской уголовной полиции. Да, полный мрак! Лежа на песке с закрытыми глазами, я громко произнес непечатное слово, и в следующее мгновение услышал голос Люси:
- Извини, Арчи! Наверно, мне следовало кашлянуть.
Я вскочил, и мы с ней побежали качаться на волнах.
* * *
В понедельник, в одиннадцать утра, Вулф вошел в кабинет с таким видом, словно собирался в дальнюю поездку. Поставив в вазу свежесрезанные орхидеи, он сел и, даже не посмотрев на утреннюю почту, рявкнул:
- Твой блокнот!
Так началась третья стадия расследования.
К обеду мы уговорились о последних деталях плана, после чего оставалось лишь претворить его в жизнь, что, понятное дело, возлагалось на меня. Мне потребовалось три дня, чтобы уладить все необходимое, после чего требовалось прождать ещё четыре, ввиду того, что воскресный выпуск "Газетт" выходит почему-то только по воскресеньям. Прошедшие же три дня я занимался вот чем:
Понедельник, вторая половина дня. Я вернулся на Лонг-Айленд, чтобы посвятить в наш план клиентку и уговорить её принять в нем участие. Она поначалу заупрямилась, и мне пришлось задержаться на ужин. Люси возражала не против того, чтобы вернуться в Нью-Йорк; она боялась неизбежной огласки. Дело приняло столь серьезный оборот, что закончилось бы для нас с Вулфом фиаско, не смешай я личные отношения с деловыми. Расставаясь с Люси, я заручился её честным словом, что в среду днем она вернется домой, на Одиннадцатую улицу, и останется там столько, сколько потребуется.
Вторник, утро. Я ездил на Сорок седьмую улицу к Элу Познеру, совладельцу фирмы по торговле, обмену и установке фотооборудования "Поузарт Камера Иксчейндж", чтобы уговорить его помочь мне приобрести детскую коляску. Затем, вернувшись с покупкой к нему, я объяснил Элу, что от него требуется, и укатил. К полудню среды Эл должен был сам выбрать и установить в коляску скрытые камеры.
Вторник, вторая половина дня. Посещал Лона Коэна в редакции "Газетт", располагающейся на двадцатом этаже здания небоскреба. Если Лон занимает какую-то должность, то я до сих пор не знаю, как она именуется. На двери его небольшого кабинета, второй после массивных дверей огромного углового кабинета издателя, висит только табличка с его фамилией. За годы знакомства с Лоном я побывал здесь не меньше ста раз, и из них, по меньшей мере, в семидесяти случаях оказывалось, что он разговаривает по одному из трех своих телефонов. Тот вторник тоже не стал исключением. Я уселся на стул в углу его письменного стола и запасся терпением.
Наконец, Лон положил трубку, пригладил рукой и без того гладкую черную шевелюру, развернулся и уставился на меня умными черными глазами.
- Где ты так обгорел?
- Я вовсе не обгорел. Если ты страдаешь дальтонизмом, то так и скажи. - Я любовно потрепал себя по щеке. - Это благородный бронзовый загар.
Уладив этот вопрос, а точнее, так и не добившись от Лона понимания, я закинул ногу на ногу и провозгласил:
- Ну и везунчик же ты! Только из-за того, что питаю к тебе симпатию умеренную, конечно, - я совершенно бесплатно предлагаю тебе сенсационный материал, за который любые ваши конкуренты тут же, не торгуясь, выложат штуку баксов.
- Как же, - хмыкнул Лон. - Держи карман шире.
- В данном случае этот не тот конь, которому не стоит смотреть в зубы, - уязвленно заметил я. - Возможно, тебе приходилось слышать имя Люси Вэлдон. Я имею в виду вдову Ричарда Вэлдона, писателя.
- Допустим.
- Ну так вот: воскресный номер "Газетт", целая полоса, куча фотографий. Добрый и броский заголовок, вроде "Женщины обожают детишек". Текст, а его должно быть немного, сочинят твои борзописцы. Смысл в том, что миссис Вэлдон, молодая, прекрасная и богатая вдова знаменитого беллетриста, лишенная материнского счастья, взяла на воспитание малыша и окружила заботой и любовью. Завела для него няню-кормилицу, которая души в малолетнем чаде не чает. Нет, это плохо звучит: "чаде" - "чает". Замени "чадо" на "ангелочка" или "котеночка". Няня дважды в день вывозит свое сокровище на прогулку в роскошной коляске - с десяти до одиннадцати утра, а потом днем, с четырех до пяти. Она катает его по Вашингтон-сквер, чтобы херувимчик любовался красотами окружающей природы - деревьев, травки, пташек...
Не дождавшись ответа, я выразительно развел руками и продолжил:
- Представляешь, какая идиллия? Целая поэма! Если у тебя в штате есть поэты, ем лучше - пусть подбросят метафор. Фотографии мы предоставим любые - миссис Вэлдон кормит ребенка или, если предпочитаешь обнаженку - купает его... На твой вкус. Но одна фотография должна появиться обязательно - на ней изображена няня с коляской на Вашингтон-сквер. На этом я вынужден настаивать. Кроме того, материал должен появиться в воскресном выпуске. Фотографии сделают и пришлют тебе завтра днем. В благодарностях будешь рассыпаться потом. Вопросы есть?
