— Замочи его.
Услышав приговор, Малик дернулся и посмотрел на меня вытаращенными глазами.
— Давай заберем. — В глазах бандита была такая волчья тоска, что я не мог его убить. Да и не живодер я. — Пригодится.
— Возиться с ним! — Слава тяжело выбрался наружу и похромал ко мне. Берись за ноги.
Мы перекинули Малика на заднее сиденье «форда», кинули туда же кейс, и я влетел на переднее кресло.
— После выстрела — газуй.
Бензина у заднего крыла «бомбы» натекло с порядочную лужу. Я перегнулся, придерживаясь за седушку, и ткнул в самое дальнее бензиновое щупальце ствол ТТ.
— Готовься!
Я спустил курок. Меня забрызгало мокрым вонючим песком, лужицу охватил огонь, а Слава с прогазовкой рванул машину. Я едва удержался в салоне, когда мы выскочили на дорогу. Сзади полыхнул «БМВ». Ну, даст Бог, выкрутимся.
— Гони в переулки, — скомандовал я. — Надо тачку сменить.
— Понял, — кивнул Слава.
У него хватило ума не ехать в сторону метро, а повернуть в обратном направлении. Там, во дворах улицы Харченко, у дома с надписью «Лед Зеппелин стрит», куда мы въехали, проигнорировав знак встречного одностороннего движения, нам пофартило. Слава остановился у новенькой вишневого цвета «восьмерки», к которой как раз направлялся вышедший из глубины дворов парень.
— Стой, давай ключи!
Стриженый пацан был, видно, мелким бандитом и быстро понял, в чем дело. Связываться с отъявленными «отморозками», какими мы, возможно, казались со стороны, ему не хотелось.
— Спокойно, братаны, — растопырился он, — вы чего?
— Ключи давай, — рыкнул Слава, потянув из кармана ПМ. Пацан быстро скис и протянул ему связку.
— Ну-ка, помоги, — кивнул я в сторону задней дверцы.
Пацан покорно вытащил связанного Малика, и мы вместе транспортировали его на заднее сиденье «восьмерки». С ее хозяином проблем не будет — такой заявлять не станет, ему лишние заморочки с милицией ни к чему.
— Спасибо, брат. — Я забрал кейс и хлопнул ошалевшего владельца «Жигулей» по кожаному плечу. — Не обижайся, тачку потом найдешь.
Пацан оторопело кивнул, я прыгнул в салон фырчащей движком «восьмерки», и мы проворно откатили. Теперь надо было убраться отсюда подальше.
Выезжая на Лесной проспект, я заметил пээмгэшный «Москвич» и машину ДПС ГАИ, спешащие в обратном нам направлении. Надо было уносить поскорее ноги. Куда, правда, пока оставалось загадкой. Напрягли ментов. Сейчас начнут шерстить все мало-мальски подозрительные тачки, и нас повяжут как миленьких. А в тюрьму отчаянно не хотелось.
Впрочем, долго париться на шконке нам со Славой вряд ли придется. Соотечественники Малика достанут. «Страшный мэст!» Кровный. Око за око, зуб за зуб. Учитывая, что стало с «наблюдателем», легкой смерти, как говаривал Слава, нам не дадут.
Меня передернуло. «Ввяжемся в бой, а там посмотрим». Ввязались, посмотрели: ой-е!..
— Пока, кажись, нормалек, — повернулся ко мне Слава. — Называй адрес.
— Какой адрес?
— Ну, этой твоей, которая вчера приходила.
— Афанасьевой? — не сразу врубился я. Сегодняшний день пошел для меня явно за три, и вчерашний визит воспринимался как событие давно минувшее. Я продиктовал по памяти улицу и номер дома, и Слава флегматично включил левый поворот. Нервы у моего друга были железные.
Мария Анатольевна нас не ждала. Это я понял по ее испуганному лицу, когда она открыла нам дверь. Не мне со Славой, разумеется, а бригадиру Малику, выставленному перед глазком. Штурмовать квартиру покойного коллеги я бы не взялся.
Петрович толк в безопасности понимал, и его двойную дверь можно было вынести только вместе со стеной. Так не лучше ли, если откроют добровольно.
— Гуд афтенун, — поприветствовал я хозяйку, втолкнув азера через порог, и последовал за ним.
Малик согласился сотрудничать, когда мы пообещали сохранить ему жизнь. Возможно, он и сам в это не очень-то верил, но иного выхода у него просто не было.
— Ах, — Мария Анатольевна побелела под стать каррарскому мрамору и прижала руки к груди. Надо заметить, что она была на двенадцать лет старше Петровича. Сердечко схватило? Случается. Не нужно конфликтные ситуации создавать.
Особенно добило одиозную мадам появление насупившегося Славы, тяжело переставлявшего ноги.
— Бинт есть? — без лишних церемоний спросил он.
— Ап-ап, — кивнула Мария Анатольевна.
— Неси. — Хлюпая кроссовками, он последовал за Афанасьевой в ванную, а я запер обе двери и подтолкнул Малика в комнату, усадив на диван.
Руки ему, естественно, не развязали — потерпит.
Все равно ждать ему осталось недолго — бригадир был однозначно уготован на роль жертвенного тельца.
— Ну, заходите, Мария Анатольевна, — пригласил я, когда наша сладкая парочка возвратилась в комнату, причем Слава тащил небольшой стенной шкафчик, в котором помещалась аптечка. Копаться подолгу он не любил.
— Зачем вы пришли? — очаровательно пролепетала Мария Анатольевна. И куда девалась та высокомерная дама, которую мы наблюдали — когда? — вчера?
Слава разулся и осторожно стащил штаны. Афанасьева брезгливо поморщилась. Кровь на голом теле — зрелище не для слабонервных, вдобавок кожа была здорово иссечена осколками. Тут требовалось хирургическое вмешательство, но он еще легко отделался — зацепило только икры и бедра, а могло ведь и в голову, как азеровскому водиле: с виду целый, хороший, только мертвый — на виске небольшая дырочка. Осколки у РГО всетаки были массивными и костя черепа пробивали запросто.
Я со стуком опустил кейс на итальянский столик работы XVIII века, откинул крышку и продемонстрировал содержимое. Мария Анатольевна вздрогнула и отвела взгляд от Славиных конечностей. Увиденное в кейсе впечатлило ее, а от вида лежащего поверх денег «тэтэшника» вообще едва не стошнило.
— Я приехал с вами рассчитаться, — ледяным голосом произнес я.
У Афанасьевой даже рот приоткрылся. Малик неподвижно сидел, с полным безразличием наблюдар за нами, но, когда я протянул руку к пистолету, ощутимо заскучал.
— Когда вы явились ко мне произвести расчет, — мои пальцы легли на ствол «Токарева», — то, уходя в запальчивости, изволили позабыть дневники своего мужа. Но я уважаю память покойного. — Я отодвинул пистолет и аккуратно выложил на полированную крышку стола рабочую тетрадь и полевой дневник узбекской экспедиции. — Возьмите, они по праву ваши. — Сверху я дополнил все это пачкой баксов. Получилась прехорошенькая пирамидка. — И это тоже. Остальное — наше с компаньоном. Мы их заработали честно, своим трудом. Потом и… кровью. Вы со мной согласны?
— Согласна, — утвердительно кивнула Мария Анатольевна. — Конечно, согласна.
Еще бы ты была несогласна!
— Мы цивилизованные люди, — повторил я ей слова де Мегиддельяра, поэтому не надо никогда забывать, как следует вести себя. Использовать же головорезов для выяснения отношений личного характера — это очень неинтеллигентно.
— Да-да.
— Наше терпение при всем уважении к вам тоже не беспредельно…
— Я все поняла, — пролепетала Афанасьева.
Слава громко зашипел сквозь зубы, вытаскивая пинцетом из икроножной мышцы квадратный зазубренный осколок.
— Водка есть? — натужно спросил он. Пот выступил крупными каплями на его побелевшем лбу.
— Коньяк, ликер, что-нибудь спиртное, — подсказал я.
— Разумеется. — С девичьей грацией Мария Анатольевна выскользнула из спальни, звякнула в соседней комнате стеклом серванта и вернулась с полной бутылкой старого армянского коньяка. Слава сорвал зубами пробку и в один присест выхлестал половину.
— Я рад, что вы на нас не в обиде, — сказал я. — Поверьте, моей вины в гибели вашего мужа действительно нет.
— Конечно-конечно, — испуганно согласилась Афанасьева.
Нашествие варваров с подставой собственной «крыши» ее сломило. Думаю, что теперь она помышляла лишь о том, как аукнется ей вся эта история, когда мы отпустим Малика.
Разрушая образ цивилизованного человека, я взял бутылку и продегустировал содержимое прямо из горлышка. Коньяк опалил язык. Букет у него был потрясный! Я с наслаждением выдохнул.
— В ваших же интересах сделать так, чтобы об этой истории все забыли, посоветовал я, ставя бутылку на место.
— Разумеется, — пообещала Мария Анатольевна.
Слава довез меня до Маринкиного дома и заглушил двигатель. Я открыл кейс и выложил его долю.
— Я у Ксении буду, если что, — сказал он.
— Ну а мой телефон ты знаешь, — я похлопал по карману, в котором лежал «Бенефон».
— Созвонимся.
Малик с кляпом во рту обреченно скорчился на заднем сиденье.
— Счастливо тебе. — Я протянул руку.
— Бывай.
«Восьмерка» отъехала, а я пошел к парадному.
