— Потому что это больно?
— Потому что это никого не касается. — Он помолчал и затем, сам себе удивившись, продолжил: — Они держат ее на наркотиках. Наверное, на морфии. Врач мне ничего не докладывает, а она не рассказывает, что он говорит ей. Не хочет, чтобы я волновался.
Виолетта сказала:
— Мне очень жаль.
— Не жалейте. Это не имеет к вам отношения. — Он уставился в угол комнаты, почувствовав, как защипало в глазах от слез. Джейк взял за правило не обсуждать ни с кем болезнь жены. Как только знакомые начинали расспрашивать его, он их резко обрывал. Ему не хотелось делиться интимными подробностями состояния Мэри Хейрл. Он не мог рассказывать их даже ее отцу, хотя тот догадывался. После смерти жены Хейрл сделался угрюмым и злым. Он сходил с ума, зная, что может потерять своего единственного ребенка. С кем же было говорить Джейку? Он, конечно, не мог делиться своим горем с детьми: они договорились с Мэри, что пощадят их. Стив в свои шестнадцать лет понимал, что происходит, но держался особняком. Тэннье, к счастью для нее, не осознавала всей трагичности положения. Джейк страдал в одиночестве.
Виолетта внимательно посмотрела на него.
— Как вам удается держаться? Вы не выглядите очень несчастным.
Он поднял бутылку пива.
— Оно помогает.
— Неправда, — возразила она и чокнулась своим стаканом с его бутылкой. — Почему мужчины всегда стараются казаться крутыми? В такой ситуации, как ваша, вам было бы легче, если бы вы выговорились.
— Зачем? Я живу с этим изо дня в день. Последнее, что мне надо, — это говорить об этом.
— Вы похожи на меня. Слишком горды, чтобы признаться, когда вам больно. Вы первый мужчина, с которым я могу откровенно поговорить.
— Я не настроен на беседу.
— Но есть надежда на это, — усмехнулась она.
— А Пэджет не в счет? Он ведь разговаривал с вами.
— У него почти такая же «хорошая» репутация, как и у меня. Люди считают меня шлюхой, а его дураком. Это создает между нами некоторую близость.
— Правда?
— Что именно: насчет него или насчет меня?
— На него мне наплевать. Насчет вас?
Она улыбнулась:
— Это похоже на песню о Виффенпруфсах… Что за черт этот Виффенпруфс? Вы когда-нибудь задумывались об этом?
— Что это за песня?
— Дуэт Бинга Кросби и Боба Хоупа в «Дороге на Бали». — Она начала напевать на удивление приятным голосом: — «Проклятые на вечные времена. Господь проявляет милосердие к таким, как мы». — Ее улыбка была усталой. — Вот так и я. Проклятая.
— Из-за Фоли?
— Из-за него все в моей жизни плохо.
— Мне казалось, что вам нравится воевать с ним. Вы занимаетесь этим очень часто.
— Воевать? Ну можно это назвать и так. Фоли обычно вышибает из меня дух, и у меня красуются фонари под глазами в доказательство этого, но разве кого-нибудь интересует, каково мне? Он может повалить меня на пол, и никто не предложит мне руку, чтобы помочь подняться. Я не нуждаюсь в жалости, но иногда мне так хочется, чтобы кто-то заботился обо мне. — Она замолчала и снова усмехнулась. — Я могу показаться вам жертвой. Никому не нравятся жертвы, меньше всего — мне самой.
— Почему вы с этим миритесь? Я не могу этого понять.
— Разве у меня есть выбор? Я не могу бросить его. Он угрожает меня убить, и я знаю, что когда-нибудь он это сделает. Фоли — психопат. Кроме того, если я его брошу, что станет с Дейзи?
— Вы могли бы взять ее с собой.
— И что дальше? Я вышла замуж в пятнадцать лет и никогда не работала. Я бы не знала даже, с чего начать.
— А как насчет тех денег, о которых вы всегда говорите?
— Я жду подходящего случая, чтобы их потратить. Они дались мне дорогой ценой, и я не хочу зря промотать их. Как бы там ни было, Дейзи обожает своего папочку.
— Большинство девочек обожают своих папочек. Я уверен, что она обожает и вас тоже. Это не так важно.
— Дейзи обожает его больше, чем другие девочки. Она думает, что он может достать луну с неба, так почему я должна становиться у них на пути? Иногда я думаю, что им было бы лучше без меня. Я хочу сказать, что если я уйду да еще заберу у него малышку, он вырвет из моей груди сердце.
Джейк покачал головой:
— Он не заслуживает ни одной из вас.
— Это верно.
— Что вы нашли в нем?
— Раньше он был нормальным парнем. Это все алкоголь. Трезвый он совсем не такой уж плохой. Ну может быть, плохой, но не такой ужасный, как вы думаете. Конечно, он говорит, что пьет из-за меня.
— Из-за вас? Вы красивая женщина, я не представляю, какие могут быть огорчения от жизни с вами.
— Он говорит, что я Божья кара.
— Почему?
— Во-первых, он считает меня никудышной хозяйкой. По его словам, я все делаю плохо, и это его раздражает. Что бы я ни делала, он никогда не бывает доволен. После работы он прямо в дверях начинает орать и драться. То в доме беспорядок, то обед недостаточно горячий, то я снова забыла отнести в прачечную грязное белье. Он хочет знать, где я была, с кем говорила и где находилась всякий раз, когда он пытался до меня дозвониться в течение дня. Я что, его рабыня? Я имею право на свою жизнь. Я стараюсь молчать, но он набрасывается на меня с кулаками, и мне приходится защищаться. А что еще мне остается делать?
— Должен же быть какой-то выход.
— Ну, если вы знаете какой, я готова выслушать. — Она положила сигарету. — У вас есть мелочь?
— Зачем? — спросил он, уже роясь в кармане и протягивая ей горсть монет.
Она взяла пять центов и сползла со стула. Он смотрел, как она прошла через комнату и, подойдя к музыкальному автомату, бросила в него монетку и нажала на номер. Через мгновение он услышал первые звуки песни Нат Кинг Коля «Притворись».
Она вернулась, протягивая ему руку:
— Пошли. Давай потанцуем. Я очень люблю эту песню.
— Я не танцую.
— Танцуешь. — Она посмотрела на бармена. — Макфи, скажи этому парню, что он должен потанцевать со мной. Пора немного поднять настроение.
Джейк почувствовал, что улыбается, когда она потянула его к крошечному пространству между столиками, служащему танцевальной площадкой. Женщина прильнула к нему, не обращая внимания на то, что он умел только раскачиваться взад и вперед. Виолетта мурлыкала песню возле его уха, щекоча его своим дыханием, пахнувшим вином. Он ощущал запах фиалкового мыла и шампуня, которым пользовалась Мэри Хейрл до того, как заболела. За плечом Виолетты он видел Макфи, занятого чем-то за стойкой бара и старательно игнорировавшего их. Джейк никогда особенно не любил музыку, но теперь понял, что она может заставить человека забыться. А сейчас ему это было нужнее всего на свете.
В полночь бармен начал тушить свет.
— Простите, господа, — сказал он, словно бар был полон людьми.
Он говорил ровным голосом, но Джейк расслышал в нем скрытое раздражение. Возможно, ему не нравилось то, что происходило на его глазах. Джейк подошел к стойке, заплатил по счету и прибавил щедрые чаевые, частично для того, чтобы напомнить этому человеку о его месте.
— Вы отвезете ее домой? — спросил Макфи.
— Может, и отвезу, но это не ваше дело.
— Я знаю, что вы хотите как лучше, но вы не знаете, чем это вам грозит. Спросите Пэджета. Он скажет вам то же самое.
— Спасибо, Макфи, но я, кажется, не спрашивал вашего совета.
— Я говорю это как друг.
— Это излишне. Ваша работа — обслуживать посетителей бара. Я сам могу позаботиться о себе, но все равно спасибо.
— Не говорите потом, что я вас не предупреждал.
Джейк помог Виолетте надеть плащ и придержал дверь. Когда они вышли из бара, воздух показался им свежим, как в цветочном магазине. Майский дождь прошел, оставив в воздухе дымку. Земля была влажной и блестела в тех местах, где образовались неглубокие лужи. Он открыл дверь джипа со стороны пассажирского места и помог ей забраться в машину. На автостоянке не было огней, за исключением света, отражавшегося от неоновой вывески «Голубой луны», который мигал и пульсировал. Джейк занял водительское сиденье, завороженно глядя на свет, не зная, что будет дальше. Ему случалось загуливать и раньше, но он никогда не знал, чем это закончится, и каждый раз испытывал волнение от этой неизвестности.
Виолетта заговорила первой:
— Это все равно как тайм-аут. Это ничего не значит. Мне нравится Мэри Хейрл.
— Мне тоже, — пробормотал он. Он держал руки на руле, словно собирался действительно завести мотор и поехать. Макфи выключил неоновую вывеску и через минуту вышел из задней двери, запер ее и направился к своей машине.
Джейк не сомневался, что их лица, должно быть, высветились, когда Макфи, проезжая, скользнул фарами по бамперу его джипа.
А затем он исчез в темноте.
Виолетта была пьяна, и Джейк тоже перепил, но ему нужно было, чтобы кто-нибудь был рядом с ним хотя бы на одну эту ночь. Он медленно снял руку с руля, и она взяла ее в свою. Они начали целоваться. Кожаное сиденье было на редкость просторным. Ночь становилась прохладной, и сквозь открытое окно доносился аромат цветущего поблизости фруктового сада. Запах был настолько сильным, что Джейк едва мог дышать. Он слышал стрекот кузнечиков и кваканье лягушек, а затем ночь сделалась оглушающе тихой, за исключением шелеста одежды и его прерывистого тяжелого дыхания. Ему казалось, что он пробежал сотни миль, чтобы найти эту женщину.
