Черная «Вольво» чуть не ткнулась носом в задок автобуса перед перекрестком, и я поняла, что вижу эту машину второй раз за последние десять минут. Это было чаще, чем нужно. Я еще раз внимательно осмотрела машину, внятно прочитала про себя номер, отметила вмятину на правом крыле, водителя в светлой рубашке, тонированные стекла. Машина отстала. Еще через две-три минуты «Вольво» снова показалась в поле моего зрения.
Я дождалась остановки, выскользнула в двери и постаралась смешаться с толпой. Но на противоположной стороне улицы слишком резко затормозили «Жигули», и я нырнула в подземный переход и выскочила из-под земли уже у большого магазина. Поднявшись на второй этаж, я мельком глянула в огромное окно: к магазину бежали трое — почти одинаковые крепкие, чуть полноватые парни. Я стремительно прошла через торговый зал и нырнула в служебный ход.
— Куда вы, девушка?! — запоздало крикнула продавщица, но я уже была в коридоре и через полторы минуты выходила на погрузочную эстакаду.
— Это в пятую секцию! — командовал грузчиками седой хорошо одетый мужчина.
Я пересекла двор и вскоре вынырнула с противоположной стороны квартала. Оставалось найти транспорт. Возле трансформаторной будки стояли вишневые «Жигули». Молодой симпатичный парень старательно протирал стекло; это было то, что надо.
— Эй, парень, до Сокольников довезешь? — спросила я.
— Сколько платишь?
— Двадцатку годится?
— За двадцатку сейчас только сесть и выйти можно.
Сзади кто-то приближался. Я развернулась: из-за будки по тротуару вдоль деревьев на меня шли крепкие стриженые парни. Я кинулась в сторону и через миг получила страшный удар по голове.
Я рухнула на четвереньки и попыталась собраться, но земля поплыла перед глазами, и последнее, что я увидела, — открытую заднюю дверцу вишневых «Жигулей».
Когда я очнулась, справа и слева сидели крепкие молчаливые парни. «Веселенькая история», — подумала я и попыталась сообразить, в чем прокололась. Но ничего придумать не могла. «Да ну, это какая-то ошибка», — не соглашалась я со своей судьбой. Но самоутешение не срабатывало: я уже видела, как тот, что сидел на переднем сиденье, ковыряется в моей сумочке.
«Господи, хорошо еще, что „макаров“ в квартире остался!» — подумала я. Объяснить, откуда у юрисконсульта Комитета солдатских матерей оружие, было бы сложно. Я чувствовала себя букашкой, стукнувшейся о лобовое стекло «хорошо идущего» по трассе грузовика.
Кровь из раны на голове залила мне правый глаз, и ресницы противно слиплись. Я захотела вытереться, но завернутые назад руки были в наручниках.
«Козлы! — зло подумала я. — Тоже мне — мужики!» Но я их понимала: мужики просто не хотели осложнений — никаких.
Глаза мне не закрыли и спокойно позволяли запоминать дорогу. Это могло означать или то, что со мной «работают» вполне легально, или то, что меня впереди ждет только одно — смерть. Я попыталась сообразить, почему вдруг подумала о смерти — впервые за все годы службы… и постепенно мысли пришли в порядок.
Во-первых, это не были специалисты даже моего класса: «взяли» меня исключительно числом. Если бы я сама не купилась на легкий путь с этими вишневыми «Жигулями», они бы и на десять шагов ко мне не подошли.
Во-вторых, это определенно не были мои бывшие коллеги. Следователь ФСБ просто пригласил бы меня в кабинет номер такой-то, и я бы пришла.
А в-третьих, оставалась моя интуиция, и она говорила: «Багира, это не те люди, с которыми можно вести диалог — пусть даже на стуле подследственного». И это сквозило во всем: в том, как они меня взяли, в том, как они сидели, и даже в том, как они молчали.
Машина проехала мимо синего указателя: меня снова везли по Рублевскому шоссе куда-то за Кольцевую дорогу. И это было хуже всего.
«Только не туда!» — молилась я про себя.
Мы свернули на асфальтовое шоссе, ведущее прямо в лес, и вскоре водитель уже сигналил перед воротами в высоком, глухом, выкрашенном зеленой краской заборе. Это была та самая дача, за забором которой я стояла около часа назад. «Жигули» остановились, и меня бесцеремонно вытащили наружу и втолкнули за деревянную, как на уличном туалете, дверь.
Когда глаза попривыкли, я обнаружила, что нахожусь в продолговатом помещении с кирпичными стенами, маленьким зарешеченным окном и той самой дверью, через которую меня сюда и впихнули. Пол — бетонный, затоптанный. Над головой — плиты перекрытия; я посчитала — семь штук. Это было что-то вроде овощехранилища, но пустого.
Я подумала, что могла бы выковырять несколько кирпичей, но тогда руки должны находиться спереди, а не над поясницей. Я попробовала пролезть задом через наручники, но не смогла. «Лет в одиннадцать это не было бы проблемой, — весело подумала я. — И вообще в такой ситуации надо иметь руки подлиннее — хотя бы до колен!»
К двери подошли, и она распахнулась. Я прищурилась: свет был слишком ярким.
— Скажи там, на вахте, пусть табуретку принесут, — услышала я.
«Это не бандит! — подумала я. — Повадка другая… да и речь — тоже. Скорее всего военный».
— Ну что, — подошел ко мне рослый, сильный мужчина; он был в штатском, но военная косточка все равно чувствовалась.
— Куда меня привезли? Кто вы? — с необходимой мерой дрожи в голосе спросила я.
— А ты не знаешь?
— Нет, — покачала я головой. — Я и вас не знаю…
— Зато я тебя знаю. Что ты делала за забором этой дачи?
Я была готова к этому вопросу, но не думала, что события начнут развиваться так быстро.
— Так это та самая дача? — искренне удивилась я. — А зачем меня сюда привезли?
— Не строй из себя дуру! Что ты здесь делала?!
— Я и не строю! — обиделась я. — Только на заборе не написано, что ближе трех метров не подходить!
— Я последний раз спрашиваю: что ты здесь делала?!
— Грибы собирала… — честно призналась я.
— С сотовым телефоном? — издевательски поинтересовался мужчина.
«Черт! — поняла я. — Гром чего-то не рассчитал: у них все-таки есть какая-то аппаратура!» Меня определенно засекли сразу после звонка и, более того, вычислили, откуда шел сигнал, и выследили… Я задумалась: у бандитов техники такого уровня быть не должно. Происходило что-то такое, чего я не понимала. Дача была бандитской, но дело со мной имели военные, и это было необъяснимо!
— Да, с сотовым, — легко призналась я. — На фиг бы я его покупала, если бы не могла позвонить своему адвокату откуда захочу!
Следующие полчаса я обстоятельно излагала свою легенду: шаг за шагом. Слезная история о спорной квартире в Москве понравилась моему «собеседнику» больше всего — это было как раз то, что проще и быстрее всего проверить. Он вышел и некоторое время отсутствовал. Пока мне все удавалось, и дальнейшее освобождение было просто вопросом времени. В этой ситуации мне даже не нужна была помощь Грома.
Вскоре военный вернулся.
— Я бы тебе поверил, — продолжил он разговор, — но, знаешь, ты так здорово уходила от слежки… Мои парни чуть тебя не потеряли.
— Я испугалась. Не каждый день такое случается.
— И поэтому ты не попыталась обратиться к милиции?
Ситуация ухудшалась.
— Бросьте, кому она может помочь? — презрительно отозвалась я и с напором в голосе добавила: — Я давно поняла: никто никому ничего не должен, тем более милиция, и с тех пор выкручиваюсь сама.
Он улыбнулся:
— Все это, конечно, очень правдоподобно, но… неправда. У меня немного времени. Выбирай: или ты все рассказываешь, или… ну, ты понимаешь…
— Что вам надо от меня услышать?! — воскликнула я. — Только не надо держать меня за дуру! И делать из меня дуру не смейте! Я вам ничего не должна!
— Ух ты! — усмехнулся военный, но я почувствовала: что-то стронулось, и сейчас я выгляжу вполне естественно, даже несмотря на дерзость.
— Слушай, ты! — продолжила я. — Если ты из службы охраны, то будь так добр: сдай меня в милицию — они разберутся! Я к твоему гадючнику никакого отношения не имею! А если ты бандит — тем более!
— Я из ФСБ, и ты мне сейчас все расскажешь, — хорошо поставленным командным голосом начал «выдавать» что-то новенькое мой военный.
«Интересно-интересно, — подумала я. — Чего это он чужую одежку на себя тянет? Может, „испугаться“ надо? Нормальный человек, пожалуй, мог бы немного сдрейфить…»
— Так бы и сказали, — быстренько «струхнула» я. — А удостоверение у вас есть?
— Конечно, — спокойно соврал военный, — но я его с собой на задания не ношу.
С ним все было ясно. Во-первых, этот человек понятия не имеет, как следует вести допрос. А то, что он попытался взять меня на своей якобы принадлежности к ФСБ, означало только одно: он поверил в мою полную невиновность и теперь просто не знает, что со мной делать, и даром отнимает мое время. Но продемонстрировать свое понимание я не могла, приходилось слушать всю эту галиматью и, хуже того, подыгрывать…
