— Это меня, что ли? А кто, по-вашему, отправил к вам Хамбурга с признанием?
— Дело в том, что ваша истинная роль в этом деле прояснилась только тридцать минут назад. И я сразу же пригласил вас.
— Да уж, пригласили. Я думала, меня на расстрел ведут…
— Ну, не будем преувеличивать. Так или иначе, мы разобрались. Хочу сказать вам спасибо. Возможно, вас даже представят к государственной награде, ведь вы помогли раскрыть банду международных преступников. Конечно, мы и сами бы на них рано или поздно вышли, но собранные вами улики значительно ускорили дело.
— А почему же тогда?..
— Почему мы решили, что вы преступница?
— Да. И как меня так быстро нашли, если от Хамбурга вы обо мне услышали только сейчас?
— Совершенно верно. Про вас Хамбург рассказал не сразу. Были другие вопросы, которые ему задавали в первую очередь. А на вас мы вышли еще утром. Портье в гостинице узнал вас по описанию и сразу сообщил нам.
— По описанию?
— Ну да. Вы объявлены в федеральный розыск. Честно говоря, мы очень удивились, узнав, что вы появились в Москве.
— Ну и ну!
— Ничего странного. Сначала вами заинтересовалась милиция. После одной перестрелки в районе Садового кольца через несколько кварталов от этого места пэпээсники находят «восьмерку» со следами пуль. В фирме-прокатчике сохранились номер пластиковой карты и паспортные данные некой Татьяны Ивановой, арендовавшей машину утром того же дня. Работники фирмы смогли также описать вашу внешность.
— Ловко. Но как я смогла заинтересовать ФСБ? Ведь, если не ошибаюсь, бандитские разборки — не совсем ваша сфера интересов?
— Верно. Зато поставки наркотиков за границу нас очень интересуют. Несколькими часами раньше в доме номер восемнадцать по улице Макеева обнаружены три трупа…
— Как три?
— Именно три: один утопленник со следами пыток, оказавшийся Ивлевым, хозяином квартиры, и два крайне интересных персонажа, оба застрелены в затылок. Наряд вызвали соседи, слышавшие выстрелы. Из свидетельских показаний следовало, что днем из того же подъезда выходила молодая женщина с желтым чемоданчиком. Ведь вы не станете отрицать, что были в квартире номер двадцать четыре?
— Не думаете же вы, что это я их всех пришила?
— Надеюсь.
— Скажите, а книги там никакой не нашли? С такой яркой обложкой?
— Книг никаких у Ивлева не было, я помню протоколы осмотра. А почему вы спросили?
— Так, просто хотела проверить кое-что. Конечно, я там была и готова подробно рассказать все, что видела. Но вы еще не объяснили, как моя скромная персона заинтересовала столь серьезную организацию.
— Едем дальше. Описания сравнили, и вы из предполагаемого свидетеля стали главным подозреваемым. Но это еще не все. В квартире также нашли несколько граммов белого порошка. Экспертиза показала, что это вещество, известное как «Белое счастье». После этого дело перешло к нам.
— Понимаю. А этот порошок уже всплывал?
— Совершенно верно. Несколько месяцев назад с просьбой о помощи к нам обратились коллеги из Интерпола. На дискотеках Германии и некоторых других стран возникла мода на наркотик с таким названием, вскоре «Белое счастье» появилось и в Америке. Наркотик естественного происхождения, вызывает очень яркие и необычные видения. Сразу после приема следует дикое сексуальное возбуждение…
Тут я хмыкнула, вспомнив свои ощущения в Доме культуры. Майор осекся.
— Что вы сказали?
— Нет, ничего. Это я о своем, о женском. Продолжайте, пожалуйста.
— Продолжаю. Вещество, соединяющее в себе действие кокаина и ЛСД, просто не могло не заинтересовать драг-дилеров. Добавьте к этому чрезвычайно низкую цену и сравнительно медленное привыкание, и вы получите почти идеальный наркотик. Правда, он вызывает стойкие изменения в психике — повышенную внушаемость, снижение самооценки, замедление реакций и в конце концов полное разрушение личности. Но кого это когда-нибудь останавливало? Страной, откуда он поставлялся, осведомители в один голос называли Россию.
— И сегодня к вам вдруг приходит человек и приносит этот самый наркотик вместе с подробным рассказом о нем, верно?
— Не совсем так. Двумя неделями раньше в Тарасове мы накрыли один колбасный цех, принадлежащий местному авторитету…
— Колбасный цех? В Тарасове?
— Именно. «Белое счастье» там добавляли в колбасу. Поначалу нам было не совсем ясно, зачем им это потребовалось. По правде говоря, мы зашли в тупик — вся тамошняя верхушка неожиданно кончает жизнь самоубийством, и у нас в руках остается только килограмм порошка. Никаких ниточек, ничего, за что можно было бы ухватиться. Но тут появляется труп Ивлева — и тот же самый порошок в его квартире. Выяснилось, что накануне своей гибели Ивлев вернулся из этого города. Он был там в командировке от фирмы, поставившей тот самый мини-завод. И каково же было наше удивление, когда мы узнали, что в купе с ним ехал один частный детектив, наш с вами общий знакомый!
— То есть я.
— То есть вы. Теперь вам понятно, почему возник наш к вам интерес?
— Вроде да.
— А уж когда вы сегодня утром ушли от группы захвата, да еще нанесли ранение оперативнику, мы окончательно убедились, что с вами дело нечисто…
Я расхохоталась.
— Так это были ваши?! А я-то решила, что за мной охотятся бандиты. А как себя чувствует раненый?
— Он уже оправился, удар был несерьезный.
— А за что убили Ивлева? Да, и зачем, действительно, порошок сыпали в колбасу, не за границу же его таким странным образом переправляли?
— Вопрос верный. Как стало ясно из показаний Хамбурга и записанных вами кассет, незадолго до всех этих событий в Тарасове открылось отделение секты. У тамошней компании планы были грандиозные, но зачем нужна вся эта усложненная структура: собрания, ритуалы, посвящения при свечах? И в Тарасове поставили процесс на широкие рельсы. Последователи Великого Учителя решили, что обычные продукты питания с добавлением «Белого счастья» плюс, возможно, невинные рекламные ролики вроде видового фильма, который вы видели на собрании секты, привлекут к ним намного больше народа, чем цветные журналы. Если бы этот план удался, подразделения секты в тесном контакте с криминальными структурами стали бы появляться по всей стране, как грибы.
— Ивлев вез с собой образцы продукции. Это я знаю. Но почему его убили?
— Вмешались бандиты. Отдавать часть порошка, за который им платили живые деньги, на какую-то колбасу им очень не хотелось.
— А фашисты тут откуда?
— У этих был свой интерес. Дешевое в производстве средство, позволяющее управлять людьми, — настоящая находка для любой тоталитарной организации. Неважно, молятся ли там на своего гуру или фюрера.
— Кстати, о кино. Можно мне посмотреть, что же там было на самом деле?
— Да, конечно.
Лев Николаевич пригласил меня в соседнюю комнату, где стоял мягкий кожаный диван и видеодвойка перед ним. Он достал из сейфа кассету, и мы прогнали мою запись из Дома культуры в режиме стоп-кадра. Как я и думала, ничего из моих видений там не оказалось. Зато «видовой фильм» содержал много интересного, чего не было заметно при просмотре. Как то: разноцветные сходящиеся спирали и надписи на черном и белом фоне: «Мы все любим своего Учителя», «Хамбург — наш спаситель», «Я хочу помочь Учителю» и прочее в том же роде. Все оговорки Хамбурга оказались вовсе не случайными. Они должны были закрепить внушение.
Сцена с кающимся братом Михаилом, утаившим от Хамбурга источник своих доходов, выглядела полной нелепицей. Он просто спокойно стоял какое-то время на коленях, а потом вдруг скорчился на полу и начал рыдать. Волшебный голос, говоривший с ним, принадлежал самому Хамбургу, который все время находился за своей кафедрой.
Заметила я и еще кое-что: все время, пока длился спектакль, за кулисами стояли какие-то люди, наблюдая происходящее. Лев Николаевич обратил мое внимание на одного из них:
— Мы увеличили запись. Знаете, кто это? Некий Фильченко, правая рука главаря одной преступной группировки. Они обеспечивали «крышу» организации Хамбурга. Через подставных лиц продавали квартиры, убирали тех, кто пытался вернуть свое имущество. Они же поставляли наркотик в Европу и Америку. Это его человек был в квартире Ивлева.
— Да, а кто же пристукнул убийц Ивлева?
— Пока не совсем ясно. Вероятно, поставки наркотиков интересовали не одного только Фильченко. Началась элементарная борьба за передел сфер влияния.
— А зачем Хамбургу нужен был весь этот цирк: собрания, песни, «ученики» в дурацких балахонах? Ну, отобрал бы все, и дело с концом.
— Во-первых, он использовал своих, как вы сказали, «учеников» для того, чтобы они втягивали все новых и новых лохов. Причем выбирал только одиноких и богатых. Для того и анкеты, которые предлагались каждому новичку. На первом собрании он проверял, кто из желающих «просветлиться» поддается его внушению. А во-вторых — безграничное поклонение со стороны «паствы» тешило его самолюбие. Тяга к власти, знаете ли, — страшная сила.
