Отогнав подступившую панику, он заставил себя сосредоточиться. И, сворачивая на Кирочную, понял: его единственным спасением была поимка человека, который пытался отравить Ирину. Если преступника поймают раньше, чем ищейки Султанова выйдут на агентство, он спасен. Узнав, что он невиновен, директор агентства даст ему недостающую информацию, и Султанов никогда не узнает, что его зять ни в какую командировку не ездил…
Итак, главное — выиграть время. Самое лучшее — найти преступника самому. Но как, черт возьми, как?!
Он знал только одного человека, который ненавидел Ирину…
Глава 7
ФЛАКОНЧИК В КОРОБКЕ ИЗ-ПОД ОБУВИ
«Я отравлюсь, — решила Калерия. — Это самый легкий способ умереть. Принимаешь порошок, засыпаешь и уже не просыпаешься. Но какой порошок? И где его взять?»
Она плохо разбиралась в фармацевтических средствах. И ведь ни с кем не посоветуешься! В молодости, расставшись со своим первым мужем, она уже пыталась отравиться, приняв почти целую упаковку димедрола. Тогда ее откачали. Сейчас Калерия собиралась действовать наверняка. И тут она вспомнила о своей тетке.
Лидия Ольгердовна, давно уже ушедшая на пенсию с поста завлита, жить без театра не могла. Поэтому продолжала числиться внештатным сотрудником литературной части. Означало это следующее: Лидия Ольгердовна приходила в театр и, не получая за свою деятельность никакого материального вознаграждения, помогала сотрудникам литчасти разбираться в бескрайнем море драматургической макулатуры. Несмотря на то что в театре помещений не хватало, из уважения к подвижнице кабинет завлита оставили за ней, а новый заведующий сидел в одной комнатке с двумя девушками, которых по старой традиции называли машинистками, хотя их рабочим инструментом давно уже были не пишущие машинки, а компьютеры.
Здоровье Лидии Ольгердовны оставляло желать лучшего, и Калерия знала, что в особом шкафчике ее кабинета, в старой коробке из-под обуви хранятся лекарственные препараты самого разнообразного назначения. У Лериной тетки была настоящая страсть: узнав из рекламы о появлении какого-нибудь нового лекарства, она тут же покупала его и испытывала на себе. Как при этом старушке удавалось оставаться для своего возраста относительно здоровой, было абсолютно непонятно. Когда Калерия заходила в ее кабинет, тетка делилась с ней результатами своих экспериментов: рассказывала, что от одного препарата у нее на некоторое время отнялись ноги, а приняв другой, она стала слышать «голоса».
Одно из названий вдруг явственно всплыло в памяти Калерии — «энафицил». Лидия Ольгердовна жаловалась, что после двадцати капель этого средства, принятых на ночь, с ней случился сильнейший сердечный припадок, и только на удивление быстрый приезд «скорой» помог ей практически вернуться с того света. Спасший ее врач прочитал Лидии Ольгердовне целую лекцию о том, что энафицил — радикальное средство, которое применяется только в исключительных случаях, при замедлении работы сердечной мышцы. А если перебрать с дозой, сердечная мышца начнет сокращаться быстрее, чем нужно, что приведет к спазму сердечных сосудов, за которым последует летальный исход. Давний рассказ теперь очень волновал Калерию. Только бы найти этот самый энафицил!..
Взяв у вахтерши ключ от теткиного кабинета, она бросилась к шкафчику и вынула из него картонную коробку… Энафицил был на месте, почти целый флакон.
Выпить его прямо сейчас? Нет, такой вариант Леру не устраивал. А что, если ее найдут и откачают? Она выпьет лекарство дома, и никакая «скорая» не приедет, потому что ее некому будет вызвать. Сунув флакон в карман своего любимого красного пальто, Калерия выбежала из театра.
По дороге она представляла картины собственной смерти. Это было приятно и сладко. Вот она лежит в убранном цветами гробу — строгая, бледная… Кто-то говорит: «Мертвая, она стала еще прекраснее». Директор театра произносит прочувственную речь, многие рыдают. И вот к ее гробу прорывается Саша Лаптев, встает рядом с ним на колени и безутешно смотрит на ее хладный труп. А потом тихо говорит: «Что же ты наделала, дурочка моя!» И целует ее безжизненные пальцы. Представив это, Лера позволила себе всхлипнуть. Ей было ужасно жалко и себя, и Сашу Лаптева, который только рядом с ее гробом поймет, насколько прекрасной могла быть их взаимная любовь.
Дома она скинула пальто прямо на пол, достав из кармана флакон. Прошла в спальню, бросилась на тахту и снова стала представлять собственные похороны. И снова в душе разлилась удивительная истома. По щекам Калерии потекли слезы…
«Вот и все, — думала она. — Я больше не увижу вас, друзья мои, и вы меня больше никогда не увидите! Возможно, вы придете на мои похороны, но если и нет… Вы все равно будете обо мне вспоминать». Саша Лаптев обязательно вспомнит ее, когда с его лицом будет работать другая, неумелая гримерша!.. Но здесь ее фантазия внезапно дала сбой. Кто еще вспомнит о ней?.. «А вдруг, — испугалась Калерия, — меня все забудут? Нет, такого быть не должно!»
Она вскочила с тахты и схватила телефонную трубку…
Если вот уже третий день тебе не хочется работать, значит, сегодня среда. Эту мудрость, почерпнутую из старого анекдота, Игорь Петрович Пирогов, директор частного сыскного агентства «Гоголь» вспомнил в самом начале рабочего дня. А когда начинается рабочий день у частного сыщика? Правильно — рано утром, когда его, еще совсем недавно добравшегося до постели, настойчиво будит беспардонная трель телефона. Под самым ухом. Потому что трубка лежит на полу возле дивана. Рядом с початой бутылкой минеральной воды и любовным романом, открытым на седьмой странице.
В последнее время Пирогов ничего кроме таких романов читать не мог. После ежедневного изучения чрезвычайно запутанных и бестолковых документов фирмы «Райское наслаждение», дело которой он вел, ему хотелось самого примитивного чтива. В таких случаях многие выбирают детективы. Но Пирогову хватало детективных сюжетов в жизни. И совсем не примитивных, а иногда безумно навороченных. Поэтому он остановил выбор на любовных историях, которых по большому счету в его судьбе как раз недоставало. Холостяцкая его жизнь была не богата общением с женским полом. Почему так случилось, Пирогов даже себе не мог толком объяснить. Вроде не хромой, не горбатый и не робкого десятка. В молодости очень даже нравился девушкам, да и сейчас, в свои сорок, если сказать честно, не разонравился. Их взгляды на улице, в кафе и прочих общественных местах красноречиво об этом говорили. Если не считать длинного с горбинкой носа, делавшего его похожим на великого классика Николая Васильевича Гоголя, Пирогов был еще хоть куда. Широкие плечи, мускулатура, модная стрижка, уверенный взгляд… Супермен, одним словом. Но прекрасные создания противоположного пола появлялись на горизонте его судьбы до безобразия редко, а мелькнув на мгновение, исчезали в тумане. Нет, то, что он не мог объяснить причину, конечно, враки. Знал он причину… Однажды ему все объяснили.
Просветила Пирогова курсантка высшего милицейского заведения, с которой его познакомил друг-приятель майор Мелешко. Девушка была что надо — отличница, спортсменка, красавица. Да еще и умница в придачу. Хотя лучше бы она была дурой, тогда бы Пирогову не пришлось выслушивать неприятную правду. Сидя поутру на просторной пироговской кухне с чашкой кофе, она сердито оглядела его, возникшего на пороге, вздохнула и критически покачала головой.
— Что-нибудь не так? — поинтересовался Игорь.
Девушка немного подумала, поставила чашку на стол и сказала:
— Да все не так.
Пирогов удивился. Ночью она своего неудовольствия не высказывала. Напротив, ему казалось, что все прошло по высшему разряду.
— Зачитайте весь список, пожалуйста, — потребовал он обиженно и сел напротив девушки.
Она посмотрела на него с откровенной жалостью и объявила:
— Сегодня ночью ты занимался любовью не со мной.
Пирогов уставился на нее с ошалелым видом. Накануне он, конечно, выпил, но не до такой же степени…
— А с кем? — спросил он севшим голосом.
— Этого я не знаю, — тоном учительницы начальной школы произнесла она. — Но ты все время думал о ком-то другом. О другой.
— Чушь… — пробормотал он. — Как это — о другой? С чего ты взяла?
— Это всегда чувствуется, — девушка пожала плечами. — Я была для тебя заменителем. С таким же успехом ты мог развлекаться с надувной куклой. Или с бревном.
— Ну и ну! — удивился сыщик. — Но про бревно я не понял, извини. Я что, был к тебе невнимателен?
— Наоборот, — сказала она. — Ты был очень внимателен. Но не потому что тебе была интересна я. А потому что ты выяснял, чем я похожа на твою Лауру.
— Какую Лауру? — он совсем растерялся.
