топчась в коридоре.
– Муся, ты меня напугала! Что за напасть на нас свалилась! Проходи!
– Я ненадолго. Может, здесь поговорим? Мне два слова сказать.
– Даже если только два междометия, раздеться все равно придется. Бина Рафаэльевна не потерпит, чтобы гости толпились в прихожей.
Словно в подтверждение его слов, послышался голос Мудрости Вселенной:
– Суслик, ты опять по углам с дамами шепчешься? Это нехорошо с твоей мужской стороны.
Бина Рафаэльевна выплыла из кухни в фартуке и косынке на голове, напомнив мультяшную домоправительницу Фрекен Бок.
– И где у нас случилось? – спросила она, поглядев на взволнованную Машу.
– Я на минутку только. Важное по работе сказать Льву Моисеевичу. Не хочу беспокоить.
– Так уже все равно ты тут. Лучше пройти и сесть. Важное нужно говорить исключительно сидя и глядя в глаза.
Не слушая возражений, хозяйка повлекла гостью за собой и усадила за стол на кухне.
– В этом помещении ты не найдешь антиквариата, так что можно расслабиться и поговорить в ожидании кулебяки с капустой. Моя соседка родом с незалежной Украины. Так она так умеет сварганить эту кулебяку, что ее муж женат на ней уже шестьдесят пять лет. Вы подумайте только! Столько продержаться! Так я взяла рецепт! Может, и мы дотянем!
– Ну что ты говоришь, картина моя! Мы с тобой их переплюнем!
– Ах, какое! Если кулебяка оплошает, то надежды мало!
– Не в кулебяке счастье!
– Да ну? А в чем?
Маша не выдержала и рассмеялась. Бина Рафаэльевна ловко выдернула из духовки противень и водрузила его на плиту. Дивный кулебячий запах тут же распространился по кухне и настойчиво полез в ноздри.
Лев Моисеевич потянул носом и стал доставать чашки. Маша придвинулась поближе к столу. Все равно бороться бессмысленно.
За кулебякой она рассказала обо всем, что удалось выяснить за последние дни. Больше всех Суслины были потрясены историей потомков Николая Соболева, которые жили под гнетом облыжного обвинения в предательстве более ста лет.
– Они что, все это время не пытались ничего выяснить? – спросила Бина Рафаэльевна.
– Сначала ничего узнать было невозможно, да и опасно. Отец Вадима Гильберта собрал какие-то документы, но то ли не те, то ли его никто не хотел слушать, не знаю. Вы же в курсе, что в советское время попасть в архив, да еще получить нужные документы могли немногие?
– А праправнук этот что же?
– Он не хотел ничего узнавать. Даже в архив отца не заглядывал.
– Как же ты до него достучалась, деточка?
Лев Моисеевич глянул удивленно. Маша пожала плечом.
– Не знаю.
– Да чего тут знать! – безапелляционно заявила Бина Рафаэльевна. – Ты как вчера родился! Он был впечатлен нашей Мусей и сразу размяк!
– Может, просто удивился, что кому-то это важно. Он ведь был уверен, что никому нет никакого дела, – грустно сказала Маша.
– Ты права, Муся, – кивнул Лев Моисеевич. – Если бы не сабля, мы бы тоже ничего не узнали. Вот дела…
– Что вы собираетесь теперь делать, Лев Моисеевич?
– Думаю, тут все очевидно. Верну оружие этому Молохову. Хотя… обидно, конечно, ведь он не имеет на него никаких прав. К тому же речь идет об убийстве… Жуть просто какая-то!
– Возможно, Гильберт сможет выкупить саблю у Молохова, – предположила Маша.
– С ума сошла! – вскрикнула Бина Рафаэльевна.
– Почему?
– Не хватало еще покупать то, что принадлежит тебе по праву, у того, кто никаких прав не имеет. У потомка убийцы! Да полковник Соболев в гробу перевернется!
– Что же делать? – воскликнул расстроенный Лев Моисеевич.
– Хватит хвататься за левую сиську, Суслик! Верни саблю этому Молоху, черт бы его побрал! А Гильберт пусть собирает доказательства. Все до единого. А потом поднимает прессу, телевидение, весь честной люд и восстанавливает имя предка! Молох, если он не окончательный подлец, сам ему саблю отдаст, да еще и на колени встанет. За своего прапрадеда прощения попросит!
Бина Рафаэльевна разошлась не на шутку. Маша со Львом Моисеевичем зачарованно внимали ее воинственным речам.
Как было бы здорово, если бы все сбылось по слову Мудрости Вселенной!
Но все вышло совсем не так.
Ограбление
Реакция Петра Молохова на отказ была бурной настолько, что ее слышал весь персонал. Даже тертый калач Лев Моисеевич такого не ожидал. Салон вполне может не приобретать предложенную вещь. Сроки тоже не были нарушены. Однако Молохов почему-то решил, что его надули, стал возмущаться, орать и требовать немыслимой компенсации за моральный ущерб. Лев Моисеевич указал посетителю на дверь, и тогда Молохов перешел к угрозам. Маша караулила под дверью директорского кабинета и была поражена. Угрозы не казались шуточными, и это было до невозможности странно. Что, собственно, такого произошло? Ну не хотят брать в этом салоне, так пойди в другой. Любой так бы и сделал. Но Молохов словно этого не знал. Когда накал страстей за дверью достиг апогея, Маша собралась с духом и вошла.
– Лев Моисеевич, вас клиент спрашивает! Тот, который из прокуратуры! Они подарок для начальника просили подыскать, помните?
Лев Моисеевич сидел за столом, зажав в кулак многострадальное ухо. Досталось бедняге, подумала Маша. Петр Молохов повернул к ней искаженное злостью и красное от крика лицо.
– Ой, здрасьте! Извините, что помешала! Так что ему сказать, товарищ директор? – весело спросила она.
Молохов схватил со стола оружие и, смачно сплюнув на пол, выбежал.
– Ничего себе! А плеваться-то зачем? – крикнула она вслед хулигану.
Лев Моисеевич отнял от уха ладонь и откинулся на спинку черного офисного кресла. Он был совершенно спокоен.
– Лев Моисеевич, простите. Мне показалось, что пора вас спасать.
– Очень может быть, Муся, очень может быть, – задумчиво ответил Суслин.
– Думаете, что он угрожал серьезно?
– Кто его знает.
– Да что вы! Он просто пар выпускал. А ругань и плевки, так это от бескультурья. Не знал, как еще насолить.
Лев Моисеевич посмотрел в окно, подумал и изрек:
– Убоись гнева своего, ибо неправеден гнев твой.
– Лев Моисеевич, я серьезно думаю, что Молохов…
– Ступай работать, Мария. И успокой всех. Пусть не болтают об этом, – строго сказал директор и полез в стол, как будто ему срочно потребовалось что-то там найти.
Маша молча вышла. Впервые директор назвал ее Марией, и это ее напрягло. Возможно, она действительно чего-то не понимает.
В зале у стойки в самом деле толпился взволнованный народ. Наташа стояла с круглыми глазами, Костик – с восторженной по случаю незапланированного развлечения улыбкой, бухгалтер Ангелина – со степлером. Наверное, отбиваться собралась.
Маша оглянулась на дверь, за которой, как в аквариуме, сидел охранник. Он смотрел в монитор и незаметно поглядывал в телефон. Там, в телефоне, была вся его жизнь. Он ничего не слышал. Но самым интересным было то, что ни директор, ни сотрудники, ни сама Маша даже не подумали позвать его на помощь, когда начались крики. Отличная у мужика работа!
– Ребята, Лев Моисеевич просил всех заняться своими делами.
Наташа с бухгалтершей синхронно кивнули. Костик фыркнул. Тоже нашлась парламентерша! Без году неделя работает, а уже начальницу из себя корчит. Как это
