Виктор засмеялся, и я удивленно на него посмотрела.
— Деньги ей дал я, — заявил он мне.
Я аж молоком поперхнулась.
— В каком смысле?
— В прямом, — улыбнулся Виктор. — Она поднимала дочь одна, муж сбежал сразу после рождения Катерины. Людмила Игоревна старалась обеспечить дочери достойную жизнь, устроилась на несколько работ, а когда Катерина заявила, что выходит замуж, мать решила сделать все от нее зависящее, чтобы этот день дочь запомнила навсегда. В общем, я подарил ей эти деньги.
Я смотрела на Виктора, не в силах оторваться.
— А насчет «Олимпа», — продолжал Виктор, глядя на меня, — они не стояли в очереди. Ресторан принадлежит Титовым. Разве Дима тебе не говорил?
Я с трудом отвела от него свой взгляд.
— Не знаю, — выдавила хрипло, — может, и говорил…
Того, что произошло дальше, я боялась и ждала. Виктор вдруг оказался прямо передо мной, я подалась к нему, и… Несколько минут мы увлеченно целовались. Такого я не испытывала никогда — мне хотелось прижаться к Виктору крепче, не отпускать. Хотелось продлить этот момент как можно дольше. Какие у него мягкие волосы… Кажется, я влюбилась…
Внезапно я вспомнила про Викторию. Мне показалось, что она смотрит на меня как-то осуждающе, и этого оказалось достаточно, чтобы я толкнула Титова и выбежала из кухни.
Черт, я совсем из ума выжила! Целоваться с парнем, который скоро женится! Я рухнула на кровать и заплакала. Мне было жаль себя, жаль Виктора и Викторию. Мне было стыдно за свое поведение, и больше всего на свете я теперь желала никогда больше не появляться в этом доме. Сердце больно сжалось при мысли, что через несколько лет в этом доме будут бегать их дети.
В общем, раскисла я основательно, и успокаиваться начала только часам к десяти. Переживания переживаниями, а завтрак никто не отменял, намекнул мне желудок. Я полежала еще минут десять, затем встала и тихонько выглянула в коридор. Надеясь, что Виктор уже уехал на работу.
Идя на кухню, я твердо решила как можно скорее найти кольцо и уехать отсюда.
Четверо из шести домработников проверены. Павел, можно сказать, тоже проверен, хотя, не помешало бы заглянуть к Лизе. Остается Евгений.
***
Тут же встал вопрос — с кем ехать? Васька в больнице и, судя по всему, он еще не скоро оттуда вернется, Максим в пролете — он снова обиделся на меня за вчерашнее: я ведь велела ему подождать меня, а сама поехала в карете скорой помощи с Димой. Умеет мой друг выбирать оригинальные пути передвижения. Когда я спросила его, почему скорая помощь, он расхохотался и заявил: во-первых, все уступают дорогу, во-вторых, едет прямо в нужную нам больницу. Я не нашлась, что ответить. Придется звонить Илье. Сам напросился. Не надо было навязываться в качестве помощника.
Старожилов приехал быстро.
— Куда едем? — весело поинтересовался он, открывая передо мной дверцу.
— Озерная, 16, - ответила я, — там живет наш повар Стародумец.
— Кто? — растерялся Илья.
Я засмеялась.
— Стародумец Евгений Николаевич. Наш последний претендент на роль вора. Если уж выяснится, что это не он…
— Почему последний? Ты же вроде одного охранника не проверяла, как его?
— Павел, — кивнула я, глядя в окно. — Только что-то подсказывает мне, что это не он. И не Евгений.
— И часто это что-то тебе подсказывает? — хмыкнул Илья.
— Следи за дорогой, — обиделась я.
Следовало признать, водил Илья лихо. До Димы ему, конечно, далеко, но и так сойдет. Я, приученная к выкрутасам Пуха, даже не взвизгивала, когда Илья резко шел на обгон, так же резко сворачивал или тормозил.
Через полчаса мы уже тормозили у маленького симпатичного домика, сиротливо пристроившегося между двумя девятиэтажками. Во дворе ходила какая-то пышная женщина в старенькой куртке и повязанном на голову платке. Судя по ее размерам, она явно приходится ближайшей родственницей Евгения. Илья тем временем уже решительно направился к калитке, я побежала за ним. Очутившись во дворе, я почувствовала, что из столицы за секунду оказалась в деревне: вон в том углу, слева от высоченного тополя, стоит сарай, слева к нему прилепился дровяник, а в центре двора, к огромному своему удивлению, я наткнулась на самый настоящий колодец.
— Как у вас здесь необычно, — восхитился Илья, включая обаяние. — Подумать только, в Москве да такой райский уголок.
Женщина хмыкнула.
— Все равно не продам.
— А мы и не собираемся покупать, — засмеялся Илья. — Мы с женой, — он кивнул на меня, — люди городские, я вот, например, даже не знаю, как этим пользоваться.
— Там справа ручка, — робко подала я голос, — когда ведро с водой набирается, крутишь эту ручку, и ведро поднимается.
Женщина с интересом на меня посмотрела:
— Идемте в дом, — вдруг предложила она, — нечего здесь стоять.
Естественно, от приглашения мы отказываться не стали. Внутреннее убранство дома тоже соответствовало двору: никакой электронной техники, кроме старого радиоприемника, в доме не наблюдалось. Илья с интересом осматривался — сельский домик был ему в новинку, я же в детстве иногда гостила у подруги моей бабушки, живущей в деревне, поэтому с использованием большинства предметов я более-менее знакома.
— Чаю хотите? — спросила женщина.
— Не откажемся, — радостно откликнулся Илья, рассматривая какую-то фотографию на серванте. Я подошла ближе: на снимке эта женщина и Евгений.
— Это он? — одними губами спросил меня Старожилов.
Я кивнула.
— Кстати, меня зовут Илья, — спохватился парень, — это моя жена Аня.
Я бросила на него недовольный взгляд — почему обязательно жена? Мог сказать сестра или подруга.
— Люба, — представилась хозяйка, ставя на плиту чайник, — Любовь Михайловна, то есть.
— Очень приятно, — Илья дернулся вперед, явно намереваясь приложиться по привычке к ее ручке, но я вовремя наступила ему на ногу — незачем ее вот так с ходу пугать!
— А почему вы во дворе так странно прореагировали? — внезапно вспомнила я. — Ну, сразу сказали, что не продадите.
— Так замучили уже, проклятые, — в сердцах выругалась Любовь Михайловна. — Ходят тут агенты, так и норовят дом купить. Мешает он им, видите ли.
— Это чем же? — удивился Илья. — Вроде много места не занимает…
— Видали эти многоэтажки по краям? Вот им, я, оказывается, и мешаю. Дом мой снести хотят, землю расчистить, а вместо него гараж подземный строить, — вздохнула женщина. — Сегодня уже двоих отвадила, ходят тут и лаются. Только никому я дом не отдам! Да еще Женька, скотина такая…
— Женька? — обрадовалась я.
— Брат мой, — объяснила женщина. — Все ему неймется. Продай дом, говорит, купи лучше квартиру какую-нибудь, да только шиш ему! Дом мой, и продавать я его не собираюсь!
— А где он сам-то? — поинтересовался Илья.
Любовь Михайловна приглашающе махнула рукой к столу, и мы сели. Скоро перед нами уже стояли две чашки чая, домашний хлеб, масло и варенье. Скромненько так и со вкусом.
— Сбежал, — хмыкнула хозяйка, — на работу устроился, там и живет.
— Ясно, — я поморщилась, глядя на то, как некое дитя города с восторгом пробует варенье, наверное, впервые в жизни. — Мы там фотографию заметили, это вы вдвоем, да? Очень похожи.
— Только внешне, — вздохнула Любовь Михайловна, — а так каждый сам по себе. Женька-то стряпун от бога. Все, кто пробует, восхищаются. Да и он в кулинарии своей души не чает, можно сказать, только этим и живет. Даже жена от него сбежала, мол, тарталетки с начинкой он любит больше, чем меня. Впрочем, это и неудивительно, стерва была еще та, — я едва сдержала улыбку. Как правило, золовки недолюбливают невесток, и Любовь Михайловна не стала исключением.
— Так что же, он совсем один живет? — «удивилась» я.
— Да как сказать, — задумалась хозяйка, — нельзя сказать, чтобы совсем один. Он приезжал на днях, рассказывал, говорит, полон дом людей, интересные все. Есть, говорит, и лентяи, и трудолюбивые, перечислял даже, только не запомнила я.
