сразу же исключат из списка подозреваемых.
Ради своего спокойствия полицейские пытались убедить меня добровольно остаться в камере, да не на ту напали. От возбуждения голова моя работала четко: цитируя статьи и прецеденты уголовного судопроизводства, я подробно рассказала, что ждет карьеру полицейских, если в суде их действия посчитают давлением на меня во время расследования. Чуть не довела следователя до ручки.
Я зубами выгрызла свое освобождение, но в результате просто оказалась на холоде посреди проселочной дороги, где не было фонарей и не ездили машины. Ситуация получилась не из приятных. Я решила вызвать такси до станции: уж там-то наверняка найдется хоть какой-нибудь отель. Неожиданно, пока листала адресную книгу в телефоне, ко мне приблизились огни и рядом остановился автомобиль. Окно у пассажирского места открылось, и выглянула Юкино с совершенно белым лицом.
– Уже поздно, переночуйте у нас, – легко сказала она, будто звала подругу на чай.
Я на мгновение насторожилась: нет ли тут какой ловушки? Однако быстро поняла, что слишком устала для того, чтобы еще и искать гостиницу, поэтому приняла приглашение. Сев на заднее сиденье, я спросила:
– Откуда вы узнали, что я здесь?
– Из полиции позвонили. Видимо, проверяли ваши слова. Спрашивали про все, что произошло сегодня. Хотя официально показания будут брать позже, как я поняла, – рассказывала Юкино, вполоборота повернувшись ко мне.
Наверное, следователи пока не представляли себе, кто преступник, и опрашивали всех, кто имел хоть какое-то отношение к делу.
За рулем сидел муж Юкино, то есть кузен Эйдзи и старший брат Саэ – Такуми. Он тоже очень дружелюбно поприветствовал меня:
– У нас места маловато, ничего особенного предложить не можем, но если чего-то будет не хватать, то съездим и купим. Поэтому не стесняйтесь, говорите, что нужно.
Больше водитель не обронил ни слова. Даже со спины было видно, что это крупный, мускулистый мужчина.
Хотя в салоне было темно, я напрягла глаза как могла и все-таки разглядела его отражение в зеркале. Как и ожидалось, лицо явно принадлежало спортсмену. Не то чтобы красивое, наоборот, скорее напоминало картошку, но было в нем что-то доброе, свежее. Я не удержалась от мысли, что Юкино гоняет его в хвост и в гриву и веревки из бедняги вьет.
Их дом находился в пригороде, однако оказался вовсе не таким маленьким, как говорил хозяин. Четырехугольное одноэтажное здание с входом по центру. Архитектура явно современная, ничего лишнего. По сравнению с европейским зданием в ретростиле, где Эйдзи приходил в себя после болезни, здесь чувствовался лишь налет роскоши.
Вспоминая, как на вилле Эйдзи время словно остановилось после смерти хозяина, и разглядывая этот дом, хозяин которого сейчас в самом расцвете сил, я почувствовала какое-то беспокойство. Как же, наверное, досадно было умирать молодому Эйдзи. Интересно, с какими мыслями он покинул наш мир? Этот естественный вопрос вдруг возник у меня только сейчас.
За большой входной дверью открылась просторная прихожая, где при желании можно было вольготно разлечься, за ней ступенькой поднимался мраморный пол. Все внутри – и стены, и пол – сверкало белизной под яркими светодиодными лампами.
Я надела мягкие пушистые тапочки и прошла вперед по коридору. Стена, невидимая со стороны дороги, оказалась стеклянной. Ее закрывали шторы, но через щели в них я разглядела раскинувшийся за стеклом садик.
Диван в гостиной – от дорогой иностранной фирмы, да и четыре подушки на нем, судя по красивой бархатистой поверхности, тоже высшего качества. Даже тапочки для прогулки по саду, грудой наваленные перед дверью, тоже от известных брендов.
Следуя совету Юкино, я залезла в джакузи и расслабилась, окруженная белоснежной пеной со сладким ароматом. Тут мне в голову пришла мысль, что смерть человека – страшное дело. Узнав о смерти Эйдзи, я не почувствовала ни страха, ни печали. Только по мере того, как сталкивалась с людьми из его окружения, я осознала его смерть, и во мне зародилась скорбь – ну, или так мне казалось.
Однако, когда прямо передо моими глазами скончался Мураяма, я поняла, что все еще слишком легкомысленно переживала смерть Эйдзи. На миг в голове возник образ мучительно кашляющего адвоката, но я сразу заперла эти страшные мысли подальше.
«Проживи жизнь и за нее» – вот что сказал мне Мураяма, перед тем как испустить последний вздох.
– Мало ли, кто что сказал, – заявила я беззаботным голосом, совершенно не соответствовавшим моим чувствам. – Не нужен мне этот ободранный офис!
Стоило мне произнести эти слова, как из глаз побежали слезы. Давненько я не плакала… Даже вспомнить, когда это случилось в последний раз, не могу. Я просто дала слезам течь по щекам и, приоткрыв рот, разглядывала белый потолок.
Если на сигарету нанесли яд, значит, это не суицид и не несчастный случай, а убийство. Пачка сигарет лежала на столе уже тогда, когда мы вошли. Следовательно, подозревать в первую очередь нужно того, кто проник туда прямо перед нами и унес сейф.
Пепельница была полна окурков, так что, даже впервые оказавшись там, сразу можно понять, что Мураяма – заядлый курильщик. Вынуть сигарету из пачки, обработать ядом, положить обратно. Если оставить отравленную сигарету чуть торчащей из пачки, Мураяма естественным образом первой сунет в рот ее. Очень простое преступление.
Вопрос в том, кто унес сейф. Наибольшую выгоду в случае пропажи завещания получат, конечно же, супруги Морикава: Канэхару и Кэйко. Но по возмущению Канэхару не скажешь, что это его рук дело.
Следующий, кому это выгодно, – Томихару. Ведь даже если имущество Эйдзи вернется к законным наследникам – его родителям, после их смерти все получит старший сын. Однако я не могла представить, что человек, выступивший передо мной с такой речью про потлач и рассказавший, как он отдал брату все, что у него было, попробует это имущество вернуть.
А как насчет Марико и Гиндзи, сестры и брата Канэхару? Они к законным наследникам Эйдзи не относятся. Так что какой-то особой выгоды от исчезновения завещания не получат.
Садаюки? Ему бы не хотелось, чтобы благодаря завещанию акционером стал какой-нибудь неудобный для компании человек. Вот если сделать так, чтобы документ исчез, опасность минует. Хотя ему достаточно просто не признавать неудобных кандидатов преступниками. С другой стороны, если завещание Эйдзи пропадет, акции достанутся Канэхару и его супруге, которые не согласны с подходом зятя к управлению «Морикава фармасьютикалз». Вряд ли Садаюки это нужно.
Так, теперь Такуми. Пожалуй, смерть Эйдзи выгоднее всего именно ему. Томихару компанией не интересуется, а значит, после смерти единственного соперника – Эйдзи – следующий глава «Морикава фармасьютикалз» будет
