определен. Так-то так, но от исчезновения завещания он не выиграет.
А если Саэ? Допустим, она хочет взять на память нечто написанное собственной рукой Эйдзи и крадет завещание? Нелепость, конечно, и все же Саэ вполне способна на такое. Подумав об этом, я рассмеялась.
Вроде всех учла, но ответа так и не получила. Может, целью вора были какие-то другие документы, лежавшие вместе с завещанием? В таком случае мы теперь никогда не узнаем, кто это был, остается только опустить руки.
Вода остыла, к тому же я почувствовала, что могу так и заснуть в ванне, поэтому решила выходить.
Переодевшись в пижаму, я заглянула в гостиную: там сидела на диване, свесив голову, Юкино. Ее и так белая кожа теперь казалась бледной до голубизны. Видимо, о чем-то задумалась, причем очень глубоко. Возникло ощущение, будто я увидела нечто не предназначенное для моих глаз. Уже в следующую секунду я повернулась, собираясь уйти в свою комнату, как вдруг она меня заметила и остановила:
– А, Рэйко, вы здесь. Я хотела кое о чем поговорить, позволите?
Говорить мне с ней было совсем не о чем. Тем не менее хотелось отблагодарить ее за предоставленный ночлег, так что я послушно уселась на табуретку прямо перед хозяйкой.
Юкино была в халате и, по-моему, без макияжа, но оставалась все так же красива. Казалось, без косметики ее кожа стала даже прозрачнее.
Хлопая тонкими длинными ресницами, которые чаще были опущены, она заговорила:
– Что вы делали ночью двадцать девятого января?
Это прозвучало так неожиданно, что я не смогла ответить.
– А почему вы спрашиваете? – попыталась я парировать, однако женщина не уступала.
– Неважно, отвечайте.
События казались давними, как будто из другого мира. Тридцать первого января я ходила на свидание с Нобуо, с которым тогда встречалась, и он сделал мне предложение, а я ему отказала. Это случилось в воскресенье, значит, двадцать девятого была пятница.
– Если речь о вечере пятницы, скорее всего, сидела на работе.
– Все мужчины так говорят. – Юкино бросила на меня быстрый взгляд. – А вы женщина.
Не пойму, чего она хочет? Тут я вспомнила, что Эйдзи умер тридцатого числа на рассвете. Значит, ночь двадцать девятого непосредственно предшествовала смерти. Но перед этим он уже долго болел гриппом, так что ее вопрос может и не иметь к нему отношения.
– Что тогда это такое?
Юкино протянула мне телефон: на экране светилось какое-то изображение – кажется, страница ежедневника.
– Это ежедневник Такуми. Посмотрите сюда.
Она указала на колонку «29 января». Там было написано: «20:00, отель „Империал“, Кэммоти».
– Ой, – от неожиданности вырвалось у меня, и я внимательно посмотрела на Юкино. – Это не я.
Мой хриплый голос, наверное, вызывал подозрения.
– Фамилия, конечно, редкая, и все-таки несколько тысяч Кэммоти в Японии найдется. – Слова прозвучали вымученно.
Юкино искоса взглянула на меня и спокойно сказала:
– Но я знаю только одну Кэммоти. Говорите честно, я не буду сердиться.
Она пристально смотрела на меня. Не стоило обманываться ее блестящими влагой глазами. Я еще не видела женщины, которая пообещала бы не сердиться и действительно не рассердилась бы.
– Нет-нет, это действительно не я. Я работала в офисе.
– В пятницу вечером?
Юкино явно меня подозревала. Обычно она вела себя так, будто легко относилась к своим проблемам, но вполне возможно, что уже не раз подозревала мужа в измене.
– Знаете, для обычных служащих вечер пятницы – это время, когда положено идти выпить, но в наших профессиональных кругах работают не разгибаясь. Я каждый день в офисе до часу-двух ночи. Редко когда возвращаюсь раньше двенадцати. К Рождеству кругом, говорят, красивая подсветка, а я ее ни разу не видела: свет ведь выключают в полночь, так что, когда иду домой, везде уже темно.
Я скороговоркой выбалтывала массу лишней информации. Почему-то звучало это как наивное вранье. Может, она и домой меня затащила, чтобы выспросить что возможно?
– Другие планы написаны ручкой, и только этот – карандашом. Я еще подумала, что это как-то подозрительно, сфотографировала на всякий случай. А когда позже опять проверила ежедневник, пункт был стерт. Вам это не кажется странным?
Я испугалась при мысли о том, что жены, заглядывающие в записи мужей, действительно существуют. А Юкино выглядела так, будто это в порядке вещей. Я растерялась от такой наглости.
– По-моему, неправильно без спроса заглядывать в чужие ежедневники. Хватит глупостями заниматься, идите чистить зубы и спать, – вдруг по-матерински отчитала я ее.
Юкино понизила голос:
– Это и ко мне имеет отношение. В последнее время нам звонят по телефону и ничего не говорят, а в почтовый ящик как-то сунули нож.
– Я бы не стала ходить вокруг да около и делать такие пакости, – отрезала я.
Тогда Юкино понимающе кивнула, пробормотав:
– Да, наверное, я придумала лишнего.
– А в полицию?..
Она помотала головой.
– Пока не сообщала. Нельзя просто так обратиться к местной полиции: это может сказаться на репутации семьи.
Мне неожиданно пришло в голову, что если выйти замуж за основателя большого предприятия, то уже не получится просто так закатывать скандалы из-за любовниц или угроз с их стороны.
– А Такуми знает об этом?
– Я ему не говорила. Он постоянно ездит в Токио, не должен был заметить.
По словам Юкино, в долине Каруидзава находится большой завод «Морикава фармасьютикалз». Первое время после свадьбы Такуми часто ездил туда, поэтому они поселились неподалеку. Однако теперь муж, ссылаясь на подготовку к запуску нового препарата, стал уезжать в Токио и оставаться там по несколько дней.
– Спрашиваю еще раз: эта Кэммоти – не вы?
Юкино внимательно посмотрела на меня, будто на подчиненную.
– Ну что за глупости! Эта Кэммоти – не я! Не хотите заявлять в полицию – наймите детектива и выясните все. А я пошла спать!
Отбросив стеснения из-за предоставленного ночлега, я широкими шагами вернулась в свою комнату и рухнула на огромную кровать в позе морской звезды.
Обдумывая все, что рассказала мне Юкино, я вспомнила похожее на картошку лицо Такуми. Он произвел впечатление честного человека, такие не заводят любовниц. С другой стороны, судя по его порывистым движениям и мощной энергетике, можно было предположить в нем что-то дикое. А еще, как ни странно, к мужчинам, все свои силы отдающим работе, начинают липнуть женщины, и случаев изменить жене у них становится все больше – это верно.
Только неужели до сих пор кто-то прибегает к таким классическим способам запугивания, как молчание в трубку и подсовывание ножей в почтовый ящик? И возможно ли, что он действительно изменяет жене?
Договоренность, стертая
