отдыхать некогда. Я сжала виски и заставила мозги работать.
Если у полиции появилось что-то на меня, это наверняка связано со смертью Мураямы. Вчера речь шла только о ней, про Эйдзи я ничего не рассказывала. Кроме меня, со следователями общалась только Асахи, которую допрашивали тем же вечером. Может быть, она знала что-то важное и сообщила полиции?
Я вдруг вспомнила о Синоде. Вообще-то нужно поделиться с ним новостями и определиться с дальнейшим планом действий. Разве что слишком опасно сразу идти к нему. Полиция, похоже, уверена, что я знаю убийцу Эйдзи. Они могут обратиться за помощью в столичное управление, выследить меня и установить личность моего клиента.
Писать и звонить ему тоже не стоит. Если у меня отберут телефон, под подозрение попадет тот, с кем я связалась сразу после разговора с дознавателями. Как же защитить клиента? Я обхватила голову руками: та шла кругом от непрерывной цепи событий, начавшихся вчера.
По громкой связи сообщили, что мы подъезжаем к станции «Такасаки». Мне показалось, что объявление прозвучало очень сердечно. Голос диктора почему-то успокаивал меня. Я не спеша подняла голову и сделала несколько глубоких вдохов. Все хорошо. Я – Рэйко Кэммоти. Такие мелочи меня не сломят.
Поезд постепенно замедлялся. Из окна уже видна была платформа станции. Поеду назад, в Каруидзаву, и поговорю с Асахи. Сейчас мне доступно только одно: выяснять все, что можно, чтобы владеть ситуацией.
Я собрала вещи и встала с места точно в тот момент, когда поезд остановился.
Когда я, с полпути вернувшись в Каруидзаву, добралась до клиники Синсю, где работала Асахи, уже наступило время обеда. Я не знала, ее ли смена сегодня, но поскольку адрес и телефон женщины были мне неизвестны, то ничего не оставалось, кроме как заявиться к ней на работу.
В регистратуре при виде моей визитки сказали, что на обед Асахи куда-то уходит. Я вышла во внутренний дворик и уселась на нагретую солнцем скамейку, решив подождать: так мне посоветовала женщина средних лет в окошке.
Дворик считался внутренним, хотя множество дорожек отсюда вели к внешней стороне здания, и воздух здесь не застаивался. От солнца дорожки прикрывали разные деревья. Правда, сейчас зелени на них не было.
Метрах в десяти от меня медленно катил инвалидное кресло с согбенной старухой молодой медбрат. Я рассматривала мягкие солнечные лучи, падавшие на эту парочку, и все вокруг казалось мне таким безмятежным.
Как бы я ни крутилась, как бы ни суетилась на работе, для мира это меньше, чем дуновение ветерка. Я вдруг почувствовала облегчение. Ощутила, как грудь наполняется воздухом. Меня даже охватило какое-то освежающее спокойствие.
Пришлось ненадолго заглянуть в больницу, чтобы купить в киоске кофе и насладиться им, сидя на скамейке. Проведя какое-то время в таком умиротворении, я наконец пришла в себя. Теперь прежний, пусть и недолгий страх вызывал только удивление.
Когда я не спеша допила кофе, появилась Асахи. Видимо, в регистратуре ей сказали, где меня искать. Я посмотрела на часы: оказывается, прошло уже тридцать минут.
– Простите, что заставила ждать, – приятно улыбнулась Асахи. Ее улыбка освещала все вокруг, и сама она была словно бодрый подсолнух. – Рэйко, вы сами сюда пришли!
Она как будто ожидала нашей встречи.
– Мне скрывать нечего, так что я все расскажу, – начала она, когда я спросила о полиции. – Честно говоря, я как раз собиралась навестить вас.
Она села рядом, и я украдкой стала разглядывать эту молодую женщину. Кожа загорелая, здоровый цвет лица, лишь под глазами залегли тени.
– Я готовила Эйдзи к погребению: обмывала его, – не спеша заговорила Асахи.
В восемь утра тридцатого января она была дома: отдыхала от дежурства, и ее разбудил врач по фамилии Хамада, чтобы сообщить о смерти Эйдзи. Поскольку именно Асахи ухаживала за больным, она тут же отправилась в усадьбу. Там ее встретили Хамада, Марико и Юкино.
– Доктор Хамада подтвердил смерть и сразу уехал в больницу, чтобы выписать свидетельство. Из клиники прислали машину, и Эйдзи отвезли туда. Там я его и подготовила к погребению.
С каменным лицом Асахи рассматривала свои колени.
«Обмывали» – красивое слово, но означает мерзкие вещи: обмывая человека, убирают содержимое желудка, выделения, вводят вату в анальное отверстие… Асахи была девушкой Эйдзи – какие же надо иметь нервы, чтобы проделать все это с телом любимого? И тут я вздрогнула, вспомнив, что сказала мне Саэ в кафетерии: «Но ведь умер близкий тебе человек! Если у тебя все нормально с головой, какая бы там ни была работа, должно же стать неприятно!»
Для Асахи это работа. Она выполняет свои обязанности медсестры, как я – долг юриста.
– Я ведь больше ничего не могла для него сделать, – дрожащим голосом произнесла она. – Наверное, кто-то упрекнет меня за слишком личное отношение, но я особенно тщательно обтерла его тело, аккуратнее обычного, стараясь сделать Эйдзи как можно чище и красивее. И тогда заметила на внутренней поверхности левого бедра, в паховой складке, где никому не видно, след от укола.
– След от укола?! Это точно не связано с лечением? – сразу спросила я.
– Нет, – покачала она головой, – в такое место лекарства не вводят. Я удивилась и спросила доктора Хамаду, его лечащего врача, но мы так и не поняли, что это за след.
Я задумалась. Обычно в подобных случаях тело отправляют на вскрытие с подозрением на насильственную смерть. На мой вопрос Асахи ответила:
– Судебных медиков не хватает, поэтому в Японии на вскрытие попадает меньше одного процента тел.
Столько же ответчиков в японских судах признают невиновными. Я отлично знала, как это безнадежно мало.
– Несложные исследования мы провели, но установить причину смерти не сумели. Так что даже вскрытие вряд ли помогло бы. В конце концов доктор Хамада велел не тревожить понапрасну семью покойного и не уродовать тело.
– И вы так считаете? – не удержалась я.
Профессионалу нельзя поддаваться эмоциям, он должен довести исследование до конца. Я бы так и сделала.
Асахи сжала кулаки:
– Меня это не устроило, и я несколько раз обращалась к Хамаде. Только он и слушать не желал, поэтому я тихонько сфотографировала место укола. Хотела сразу обратиться в полицию, но доктор довольно жестко меня остановил.
Оказалось, что Асахи жила вдвоем с матерью-инвалидом. Чтобы заработать на жизнь, она днями и ночами трудилась в больнице за мизерные деньги, так как у нее не было постоянного контракта. Только когда ее назначили к Эйдзи, благодаря Хамаде удалось попасть в штат.
А после того как она нашла след от укола, этот
