Эдвард решил уйти по-английски, не прощаясь. Он просто бросился бежать. Хоть это и было трусливо с его стороны, все козыри остались на руках этой злосчастной охотницы. Но и спрятаться от нее было не просто — казалось, что она знает каждый его шаг наперед. Вскоре он очутился на одной из улочек в бедном районе. Было темно, но и это не могло спасти графа: охотница наверняка также хорошо ориентировалась в темноте, как и он. Вскарабкавшись на стену, он прыгнул на крышу ближайшего дома. Эдвард чувствовал ее взгляд на своем затылке, а когда нож попал в левое плечо, вампир ощутил легкий страх, заставляющий двигаться быстрее. Удача явно была на ее стороне, а граф совсем не хотел умирать: ни сегодня, ни завтра, ни когда-либо еще.
Но он оступился и соскользнул с крыши вниз. Упав на каменную мостовую, он выдернул нож и замер, приготовившись вступить с охотницей в бой.
— Как тебя зовут? — спросил Эдвард прижавшись к стене. — Могу я узнать перед смертью имя моей убийцы? — горько усмехнулся граф, слизнув собственную кровь с лезвия ножа.
— Меня зовут Ева. А убийца здесь ты! — ответила девушка, возникнув прямо перед ним.
Резкий выпад вперед, и меч ударился о стену. Вампир оказался за ее спиной, приставив нож к горлу охотницы.
— Ты не оставляешь мне выбора, Ева.
Охотница ударила его локтем в живот и стремительно всадила клинок в грудь Эдварда. Но когда Ева обернулась, графа уже не было. Он сумел скрыться, оставив охотницу ни с чем.
* * *
— Тебе известно кто совершил недавние убийства? — спросила Ева, стараясь сдерживать гнев.
— Нет, — сорвал Эдвард. — Ты считаешь, что мне больше нечего делать, кроме как следить, кто кого убил в Праге? Я предпочитаю держаться подальше от газет, с каждым годом они становятся все хуже — сплошная жестокость, а это отрицательно сказывается на аппетите. И почему эти люди не могут жить в мире? Сплошные войны, вооруженные конфликты, столько невинной крови проливается зря…
— Убийца — вампир. И когда я выясню, какой именно, ему не поздоровится, — пообещала Ева, не желая слушать его лицемерные речи.
— Удачи, дорогая. Жаль, что у меня совсем нет времени поболтать с тобой, — усмехнулся граф, спеша раствориться в толпе.
* * *
Сегодняшняя ночь выдалась на редкость удачной. Охота, долгая прогулка до поместья, тихий разговор с Эдвардом под луной… Но с утра приходилось снова играть убитую горем вдову. Анна пыталась вытеснить из своей памяти и своего сердца воспоминания о любимом, но не могла. Когда все это будет закончено, они обязательно уедут отсюда, — решила она про себя, — слишком много в этом доме связано с именем Фридриха — герцог был здесь частым гостем.
Вся в черном, прекрасная и торжественно мрачная, графиня спустилась вниз, где ее уже ждал Эдвард.
— Почитай, — он протянул ей свежий выпуск газеты.
Всю первую полосу занимала статья о смерти Фридриха. В полицейское управление был отдан приказ во что бы то ни стало разобраться с причинами убийства; журналисты один за другим выдвигали свои варианты произошедших событий… В одном абзаце «всемирная слава» коснулась и графини Анны Варвик — «Молодой леди, вскоре собиравшейся стать законной женой Фридриха. Мы приносим свои соболезнования скорбящей вдове…»
Анна с интересом прочла статью, усмехнувшись про себя: как она могла стать вдовой, если даже не была замужем за герцогом!
— Пани, сегодня прислали свои визитки несколько репортеров, — сказала Мартина, протягивая ей бумажки, — они хотели поговорить с вами о событиях той ночи. Но я прогнала этих наглецов!
— Да, ты правильно поступила, — холодным голосом ответила Анна, — у меня нет сил ни с кем сейчас говорить. Нам предстоят заботы о похоронах.
— Но разве этим не будут заниматься его родственники?
Анна в очередной раз с недовольством отметила, что ее горничная была куда умнее, чем она предполагала. А умная горничная — это не к добру.
— Не думаю. У них были не самые лучшие отношения, к тому же они терпеть не могут Прагу и вряд ли приедут сюда.
Именно от них Фридрих и сбежал в Прагу, чтобы быть уверенным, что здесь его любимые, дорогие и обожаемые родственники не вздумают его контролировать!
— Необходимо оповестить всех приглашенных на свадьбу гостей об ее отмене, — голос Анны слегка дрогнул.
— Прикажете принести бумагу и чернила для писем, пани?
— Да, — казалось, Анна задумалась о чем-то. Потом тряхнула головой и повторила уже уверенней. — Да, бумагу и чернила. И попроси никого не беспокоить меня.
— Да, пани, конечно.
Сегодня графиня выглядела еще печальней и задумчивей, лицо ее казалось ликом фарфоровой куклы, но откуда на лице убитой горем вдовы этот лихорадочно горящий румянец?
Мартина сделала торопливый книксен и покинула столовую. Притворив за собой дверь, она горячо зашептала:
— Только бы не повторился давешний приступ! Храни ее Дева Мария, как и всякую невинную душу!
Дом, казалось, навеки покинули смех и человеческое веселье.
— Когда-нибудь этот дом развалится… — пробормотала девушка, налегая на дверь в графский кабинет. Старое, когда-то дорогое, дерево рассохлось, и теперь дверь поддавалась с трудом.
Мартина внезапно ощутила резкий порыв холода, и ей захотелось закутаться в шаль, забиться в темный угол и заткнуть уши руками — только бы не слышать звуков пустого дома, шелеста струй дождя по стеклу и гулкого боя часов.
Передернув плечами, девушка быстро зашагала по коридорам, не глядя по сторонам, ведь каждая тень заставила бы ее вздрогнуть сейчас.
На кухне жарко горел огонь. Наверное, сейчас это было самое уютное и теплое место, которое только можно было найти. Где-то в соседней комнате, должно быть, спала Вик. Во всяком случае, когда Мартина заходила проведать девочку пару часов назад, та даже не собиралась просыпаться. До какой же степени надо было устать, чтобы проспать больше суток!
— …всем нам тяжело, — донесся от самого очага голос кухарки, — но мы должны держаться, мы же графские слуги!
— Нет-нет, — вторил ей дрожащий от рыданий голос второй служанки, Терезы — молодой нервной женщины со следами оспы на бледном вытянутом лице, — это место нечисто, нехорошее место! Завтра же попрошу расчета! Ноги моей больше не будет в этом проклятом доме!
— Что такое, дедушка Йиржи? — озабоченно склонилась Мартина к уху старого графского кучера.
— А ничего, — согнутый пополам старик раскуривал трубку от уголька, — глупые клуши эти бабы. Вот я. Служил еще тогда, когда их и на свете-то не было, а ни разу слова не слышал. И при прошлых хозяевах служил, и при этих еще послужу. А ты, девка, — он неожиданно сжал запястье Мартины своей сухой шершавой ладонью, — иди-ка в церковь да помолись за душу нашей барышни.
За Мартиной негромко захлопнулась дверь, но этого хватило, чтобы разбудить Викторию. Она оторвала голову от мягкой подушки и непонимающе огляделась: что это за место? Чья это комната? Первый раз за последние семь лет она спала на широкой кровати под шерстяным одеялом — в приюте такая роскошь была непозволительна, что уж говорить о ее свободной жизни на улице.
Она припомнила, что это служанка той самой графини разрешила ей переночевать в поместье: разумеется, с условием, что пани Анна ничего не узнает.
А еще Вик вспомнила, зачем она осталась в этом доме. Конечно! Удостовериться в том, что все ее опасения насчет этой Анны правдивы и интуиция ее не подвела, найти доказательства. Все что угодно, лишь бы пан Тесарж поверил, что за ужасное существо представляет собой эта Анна Варвик.
Вик аккуратно выглянула в коридор: никого не было, и дом, казалось, заснул, и она могла беспрепятственно гулять здесь, сколько ее душе взбредет.
Дом был большой, что-нибудь в нем да обнаружишь. Первая мысль — найти комнату графини Анны и посмотреть, каких скелетов скрывает её шкаф.
Оглядевшись, Вик тихонько двинулась вверх по лестнице. Перила были резные, красивые; маленькие бронзовые фигурки нимф поддерживали их у основания лестницы. Настоящее красное дерево, отполированное до изящного, почти металлического блеска. Ступени тоже из дерева, и так хорошо подогнаны, что не издавали ни скрипа. Шаги скрадывал толстый ворс красного, под цвет бархатных портьер на окнах, ковра. Все было сделано со вкусом. Глядя на все это, где-то в сердце у Вик больно кольнуло. Если бы не тот монстр, она могла бы жить так же, а не спать на продуваемой всеми ветрами улице и питаться помоями.
Вот он — заветный коридор. Несколько дверей, теплый свет масляных ламп, несколько картин, изображавших античные сюжеты — новинки живописи здесь были не в почете, а слухи о французских импрессионистах оставались для графини всего лишь слухами. Все правильно. Ничего подозрительного. Типичный дом богатого человека.
