Только свернули за мыс, смотрю - чьи-то ноги торчат впереди из воды. Кричу Сашку: "Глуши мотор!" Если бы наш катер продолжал идти, рубанул бы винтом по ногам нырнувшего человека. В камышах заметил еще чей-то катер. И в нем Петра Чайкуна, который сгребал в мешок раков. У нас запрещено собирать в норках раков, потому что таким способом выбирают всех, даже мелюзгу. Можно ловить только раколовками. Тут вынырнул тот человек, на которого мы чуть не наехали, в руках с десяток раков.
"Что ты делаешь? - говорю ему. - Ты же всех истребишь".
А Чайкун кричит мне: "Не трогай людей!.."
Нас волной как раз подогнало к их катеру, стали бортом к борту. Глубина небольшая. Тем временем из воды выбрались еще два раколова, здоровенные мордатые парни, как потом выяснилось - рецидивисты, отсидевшие не один срок за кражу золота. Четвертый из этой компании куда-то сиганул, явно понял, что наскочила инспекция. Мне даже показалось, что это был не парень, а девка - такая высокая, длинноногая. Но так быстро скрылась в густых камышах, что я и не рассмотрел. Не до нее было. Только чего бы это девка оказалась в такой компании!
Чайкун мне и говорит: "Знаешь что, Андрей, мотай отсюда, пока не поздно. Ради Насти советую. Давно ты у меня в печенках сидишь!"
Ну, думаю, тут дело серьезное. Но еще не было случая, чтобы я перед браконьером пасовал. Хоть и в трусах был, так сказать, не по форме, но инспектор - он всегда инспектор. Перепрыгнул в браконьерский катер, а там полно раков, ползают всюду. Я быстренько стал считать их, чтобы определить сумму штрафа - по рублю за каждого, - и выбрасывать в воду, как это мы всегда делаем. Вдруг еще один браконьер влез на катер - и ко мне:
"Ты кто такой?!"
"Инспектор!" - разъярился Петро, увидев помощь, и неожиданно ударил меня кулаком в переносицу. Видите, Дмитрий Иванович, вот тут.
Комышан приблизил лицо к Ковалю, чтобы тот получше разглядел белую полоску на носу, которая выделялась на его загорелой до черноты коже.
Коваль сочувственно кивнул. Он слушал внимательно Комышана, даже отодвинул стакан с пивом, хотя после тарани появилась жажда. Боялся нарушить атмосферу искренности, в которой протекала беседа, и ту доверительность, которая овладела Комышаном и которую можно было нарушить неосторожным движением или неожиданным словом. Андрей Степанович заново переживал давние события и, казалось забыв о собеседнике, увлекшись, рассказывал самому себе.
- На ногах устоял и бросился на Петра, - хриплым голосом продолжал Комышан. - Он не удержался и полетел за борт... Тут же второй браконьер хватил меня по голове молотком... И я тоже свалился в воду... Услышал только крик Сашка: "Гады, что вы делаете!"
Потом, когда очнулся в воде, вижу: Сашка схватили, Чайкун и еще один за руки держат, а третий бандит по голове молотит. Жена Сашка кричит, дети визжат со страха... Бедняге потом сложную операцию в больнице делали, пластинку вставили. Мерзавцы ему в четырех местах голову проломили. К счастью, друзья, уехавшие на "южанке", спохватились, что нас нет, и повернули назад.
Я стаскиваю с катера того, который бил Сашка, и мы с ним в воде продолжаем бороться. Я весь в крови, хотя вода и смывает ее... Подъехали товарищи. Бандиты им кричат: "Мы сейчас и вас обработаем!" Но, видно, все же испугались и дали деру. Мы не стали их догонять, знали - никуда они не денутся.
Сашка вытащили из воды без сознания и повезли в Херсон. Катер вел уже я. Приехали на водную станцию. Милиция вызвала по телефону "скорую помощь" и следователя из прокуратуры. Следователь сразу стал требовать от всех нас: "А ну дыхните!" Я был абсолютно трезвый, и все мои друзья тоже - ведь мы еще не обедали. А вот с Сашком вышла чепуха. Когда мы его везли, он был без сознания, в крови. Жена вытащила из багажника флакончик со спиртом и обтерла ему голову. На этом основании, как мы ни переубеждали, следователь сделал вывод: "Легкое опьянение, установленное по запаху..."
Бандитов этих поймали. Милиция охотилась за ними четверо суток. Какой-то Семеняка, второй - по фамилии Крутых. Пока, правда, не судили, все никак дело не закончат...
- И Чайкун скрывался?
- Тоже в плавнях прятался... Меня больше всего удивило, где он с теми рецидивистами связался и чего их из Сибири принесло сюда, на Херсонщину, мало им других мест на земле!
- Ваш край богатый! - улыбнулся Коваль. - Тут и рыба, и зверь, и деньги у людей есть...
- Это верно, у нас - Клондайк. Днепр - золотая жила, - подтвердил Комышан, показывая, что и он, как говорится, не из глины леплен и кое-что читал в своей жизни.
- А кто же все-таки был четвертый? - поинтересовался Коваль. - Вы говорите, женщина...
- Вот с четвертым просто диво какое-то, - развел руками Комышан. Все в один голос твердят, что их было только трое.
- Вы видели кого-нибудь из них после драки? Встречались?
- С Чайкуном встречался... Э-э!.. - вдруг спохватился Комышан. - А ведь пиво наше греется!..
Он залпом выпил стакан и снова наполнил его.
- Потом они приезжали ко мне в больницу - я там пролежал три недели, - предлагали деньги, чтобы дело прикрыть.
- И Чайкун?
- Нет, только эти двое.
Комышан подумал, что не стоит рассказывать, как Петро пытался передать через Настю кожанку в подарок, но она не взяла.
Коваль заметил, что инспектор запнулся на миг.
- Я им сказал, - продолжал далее Андрей Степанович: - "Хлопцы, мне ваших денег не нужно и ничего от вас не хочу. Встретимся когда-нибудь, тогда и разберемся, кто кому что должен".
- Они могли это понять как угрозу.
- Я не хотел с ними никаких дел иметь. А Сашко пролежал в больнице два с половиной месяца, после чего поехал в санаторий. Оказывается, они дали ему тысячу рублей, чтобы он долечился...
Коваль внимательно вглядывался в худощавое лицо Комышана, который сминал проволочку и в конце концов скрутил ее так, что она стала маленьким шариком. Дмитрий Иванович старался понять: способен ли человек, сидящий перед ним, на убийство? Он соединял в одну цепь имевшиеся у него факты, анализировал характерные черты Комышана: упорство, вспыльчивость, даже жестокость, но не видел у него явной злобной мести. Комышан быстро вспыхивал и так же быстро успокаивался. А потом глаза - суровые во время рассказа о браконьерах, они одновременно таили в себе и едва заметные иронические искорки; инспектор словно бы и не злился на этих губителей природы, не проявлял к ним ненависти и, привыкнув воевать с ними, в глубине души признавал как неизбежность сам факт их существования. Бороться с браконьерами - это была его работа, и он должен был выполнять ее хорошо, как любую работу.
- Это не я с ними встречался, а они со мной, - продолжал Комышан, отложив в сторону скатанную в шарик проволочку. - Когда в больницу приехали. А на воде с ними снова столкнулся уже в конце года. Если вам интересно... - Комышан заметил проницательный взгляд Коваля и почувствовал неловкость. - Я вам как на духу, как на следствии, - неожиданно сказал он, не догадываясь, как близок был к истине. - Давайте лучше допьем пиво... Сегодня в Доме культуры кино... Я, наверно, полгода там не был. Дома телевизор. Цветной. Настя обрадовалась, что не пошел на дежурство, может, хоть в клуб с ней загляну. Мы-то смотрим телевизор на Красной хате, в свободное от работы время. Чтобы не отрываться от культуры и не одичать, - улыбнулся он.
Коваль поддерживал атмосферу взаимного расположения, установившуюся в разговоре. Хорошо понимал, что благосклонность к нему Комышана вызвана не только тем, что он ходил с ним на дежурство. Немного загадочная личность дачника, о котором печется сам начальник областной инспекции, разрешив ему жить на Красной хате и даже поездить с инспекторами, заинтересовала их всех. И если Коваль, пригласив к себе Комышана, имел свою цель, то и Андрей пришел в гостиницу, тоже надеясь, что дружба с приятелем начальника инспекции может пригодиться и ему.
- Ну что же. В кино так в кино. В вашем Доме культуры я еще не бывал... А все же интересно, как вы снова встретились с ними?
- Где-то в начале декабря в инспекцию пришла жалоба, что объявились какие-то браконьеры. Из письма получалось, что орудуют все те же Семеняка и Крутых. А они парни лихие - за два-три часа ночью берут триста четыреста килограммов рыбы, всякой: и сазана, и сома, и осетра, а попорют, поранят - и того больше. Зимой, скажем, в низовье Днепра рыба на ямах стоит. Семеняка и Крутых хоть и не здешние, но с ними всегда кто-то из наших, которые хорошо знают места, где собирается рыба. Опускают фару на четыре-пять метров и, когда большая рыба вокруг света соберется, колют ее баграми.
Получили мы задание из Херсона от начальника и вместе с Козаком-Сирым выехали на лиман. Место, где самые свирепые браконьеры бьют рыбу, мы знали, у нас его называют "корыто"... Значит, приехали к маяку, в залив, побыли там часа два. Вдруг смотрим - из-под Станислава идут три лодки. В каждой по человеку. Все лодки на быстром ходу, рвутся вперед в направлении села Геройского, как раз туда, где есть зимовальные ямы. Мы с Сирым сразу поняли, что это за люди...
