Уже начало смеркаться. Лиман стал свинцовый, и лодки сливались с водой и небом. Сначала думали пойти следом за браконьерами и подкрасться к ним, зайти с двух сторон. Однако, поразмыслив, отказались от этого плана, - подкрадываться нужно было на тихом ходу со скоростью три-четыре километра в час, почти как на веслах, иначе спугнешь и не задержишь. Лодки-то у них особые... Обычно моторы работают на семьдесят втором или семьдесят шестом бензине. Но эти варвары что-то в них переделывают и гоняют на девяносто третьем. На таком горючем ходит лодка быстрей, не догонишь. Правда, моторы свои они сжигают за два-три месяца, и потом продают за бесценок, покупают новые. Но не жалеют, затраты легко покрывают рыбой.
Поразмыслив, мы решили вернуться, взять еще две лодки с инспекторами или дружинниками. Так и сделали. Приехали на Красную хату, поужинали, посмотрели кинофильм, а около двенадцати двинулись назад, на "корыто". Понимали, что, пока ужинаем и развлекаемся, они там бьют рыбу, сердце у нас болело, но что поделаешь - должны были поймать на месте преступления, чтобы конфисковать, согласно закону, лодки, оштрафовать и отбить охоту лезть в зимовальные ямы. Да и весной, когда рыба пойдет на нерест, чтобы не совались на воду. Если не поймаешь на горячем, не будет достаточных доказательств, никакой суд тебя не поддержит, и выскользнут они из рук правосудия как угри.
Когда подъехали ближе к ямам, на воду уже лег туман. Я заглушил мотор, за мной - и остальные инспектора. В тумане ничего не видно было, только слышим, как разрывается лиман от грохота. Это они уже понабивали мешки рыбой и убегают. Браконьеры опытные и домой с рыбой, где их может ожидать засада, не поедут. Знал, что свезут добычу куда-нибудь в глухой уголок плавней, откуда и заберут позже.
Туман, конечно, помешал. Мы двинулись на шум моторов, проехали немного, остановились, а их лодки ревут уже где-то сзади. Снова гонимся. Словно по кругу ходим, не поймешь, где чей грохот, но все же выскакиваем прямо на них. Однако они дали газу и опять скрылись в тумане. Вполне могли удрать, но туман и их сбивал с толку. Наконец мне посчастливилось догнать одного. Чуть было не ушел. Крутит лодкой то туда, то сюда. Бросился наперерез ему. Ударил носом в мотор. Моя лодка на дыбы встала, его - воды черпанула. Чуть не перевернулись посередине лимана. Моторы заглохли. Гляжу: да это же Чайкун, который летом меня едва не убил. Кричу в сердцах: "Вот теперь я с тобой расквитаюсь!"
Коваль обратил внимание на то, как сжались при этом у Комышана губы. Но одновременно оценил искренность инспектора: эти свои слова он мог бы и опустить, учитывая то, какое подозрение висит над его головой.
- Вижу, сидит мокрый с головы до ног, тихий такой, как мышь. Говорю ему: "Я не такой, как ты, Петро. Мы с тобой рассчитываться будем совсем в другом месте, как по закону положено. А сейчас я тебя задерживаю как браконьера". Лодка у него была вся в крови. От поколотых рыбин. Рыбу он из лодки на ходу выбрасывал, полетел в воду даже аккумулятор. Но два мешка добычи все же не успел выбросить.
Тут подъехали наши, я зацепил его "казанку" и потащил на Красную хату, в инспекцию. Там составили протокол, оштрафовали, лодку и мотор конфисковали как транспортное средство незаконной ловли рыбы, сам я и сдал их на склад... После того с Чайкуном на воде не встречался...
- А компаньонов его тоже поймали?
- А как же! И Семеняку, и Крутых... Да что им сделаешь? Ну оштрафовали, лодки позабирали, так они новые купят, денег у них навалом. Как только пойдет рыба, снова где-нибудь появятся.
- Как вы думаете, Андрей Степанович, кто все-таки мог убить Чайкуна? - вдруг спросил Коваль.
Комышан вопреки ожиданиям очень спокойно реагировал на этот вопрос. Лишь пожал плечами: мол, кто его знает. Ни один мускул не шевельнулся на лице.
- Не его ли дружки из Сибири?
- И такое бывает. Браконьеры - народ жадный, ненасытный, гребут тысячи, а за копейку могут голову друг другу проломить, особенно когда дележ идет... Но Семеняку и Крутых вроде не подозревают... А вот меня милиция таскает. Конечно, я с Петром схватывался, уж больно много он нам насолил, да разве он один... Но я с ним по закону, по службе боролся... А так он мне ни к чему... Если всех браконьеров, с которыми воюем, начнем стрелять, нужно большую могилу копать... Да и как это человека убить?.. Одно дело - наказать, как того закон требует, но чтобы убивать... Нет, человеческая кровь - не рыбья, хоть и она тоже красная... - Комышан примолк и вдруг как-то грустно продолжил: - Вот мы воюем, воюем со всякими нарушителями... Поймаю какого-нибудь любителя с лишними крючками на спиннинге или с несколькими килограммами рыбы сверх положенного, оштрафую его, потом думаю: "Вот спасаем тонны рыбы от браконьеров... Но рыбы становится меньше и по другой причине... Изменяются к худшему природные условия, места нереста; бывает, напрочь исчезает целый биологический вид... Той рыбе, которая любит чистую воду, у нас уже непросто выжить..."
Коваль согласно кивнул.
- Я слышал, что и на брата вашего, Юрася, подозрение падает? - без всякого перехода спросил он.
- Да, - вздохнул Комышан, - Юрась в ту ночь был на воде. С моим ружьем...
Ковалю показалось, что Комышан слишком спокойно произнес эти слова. Спокойней и уверенней, нежели полагалось бы говорить в таком случае брату. Не подозревает ли он сам Юрася?..
Решил убедиться в справедливости своего впечатления.
- Он что, тоже браконьерничал в ту ночь?
- Да, - нисколько не колеблясь, кивнул Комышан. - Было дело. Его Козак-Сирый задержал... А я еще думал устроить инспектором...
- А вы разве в ту ночь не выезжали на дежурство?
- Нет. Козак-Сирый один дежурил.
- А вдруг Сирый... по случайности... - предположил Коваль и не договорил.
- Нет, - возразил Комышан. - Человек он решительный и ярый, но чтобы убить... нет... непохоже... Настоящий инспектор. Непримиримый до крайности. Бывает, до анекдота доходит. - Он снисходительно улыбнулся. Тут с ним целая история. После случаев вооруженного нападения браконьеров начальник нашей бассейновой рыбинспекции запретил выезжать ночью поодиночке. Только парным патрулем или с дружинниками. Но Сирый частенько пренебрегает этим приказом... Все ловит и никак не может поймать какого-то заколдованного браконьера, который ставит сети на рыбу и ловушки на ондатру как раз той ночью, когда Козак-Сирый дома или дежурит в другом месте. Ну прямо с нечистой силой якшается, а как же иначе: всегда ему известно, когда и где будут патрулировать инспектора. А ведь Сирый знает всех потенциальных нарушителей в Лиманском и окружающих селах. Правда, несколько раз гонялся за ним в темноте, но не только не поймал, даже не догнал и не разглядел как следует... В прошлом году начальник инспекции предложил Сирому хорошую работу в Херсоне, но он отказался, потому что дал себе слово никуда не уезжать, пока не поймает своего врага... А я думаю, что никакого такого мифического браконьера, который водит за нос Сирого, на свете нет...
- Тогда остается только Юрась, - развел руками Коваль. - Вас, говорите, на воде тогда не было. Алиби... На Козака-Сирого и подумать нельзя... Жалко в таком случае вашего брата. А где вы сами тогда были? Дома?
Комышан настороженно посмотрел на Коваля.
- Вы допрашиваете как следователь, - попробовал улыбнуться Комышан. Пусть милиция разбирается, Юрась или не Юрась.
- Какой из меня следователь, - возразил Коваль. - Просто интересно. А почему это чужаки выбрали из местных именно Чайкуна? Может, родственником приходился кому?
- Нет. Семеняка, правда, из Николаевщины, а Крутых - сибиряк. Петро Чайкун тоже когда-то в колонии был, за кражу сидел. Может, там и подружились. Вот мне он приходился родственником. Через Настю.
Комышан умолк и задумался. Взгляд его на миг остановился, и он словно отключился от разговора, от Коваля, гостиницы и всего на свете.
Дорого заплатил бы Дмитрий Иванович, если бы в это мгновение смог проникнуть в мысли Комышана. Коваль еще не решил, ориентировать ли Келеберду на этих браконьеров, дружков погибшего... Очевидно, не следует с ходу отбрасывать и эту версию. Ведь на ружье, из которого был убит Чайкун, есть отпечатки пальцев не только братьев Комышан и Козака-Сирого. Его переставляла на посту из одного угла в другой сторожиха Нюрка. Но есть и еще какие-то до сих пор не идентифицированные следы...
20
Со странным чувством заходил сегодня Дмитрий Иванович в светло-серое здание Управления внутренних дел, стоявшее на узенькой улице, напротив сквера. Раньше, когда приезжал для проверок и помощи уголовному розыску, он не обращал особенного внимания на здание, а теперь присматривался, словно впервые переступал его порог: скользнул взглядом по фасаду и уточнил для себя, что дом довольно модерный, не так давно построенный, что такой формы и размера окна вошли в моду лишь в последние годы.
Он прошел мимо дежурного старшины, предварительно показав новую красную книжечку внештатного инспектора министерства, которая давала право свободного входа в помещение управления. И это было тоже новое в его жизни, раньше он заходил сюда в сопровождении офицера, который встречал его на вокзале или аэродроме, и никаких удостоверений не требовалось; дежурный вытягивался, а он лишь отвечал на приветствие, поднося руку к фуражке, и, занятый своими мыслями, почти не замечал его.
