— А я тут сидел один.
Василий скорбно проглотил стопку водки и задумался. Потом медленно произнес:
— Один сидел я, всеми брошен… А с кем-то танцевала ты… О, мир неправедный и пошлый!.. — Тут он снова задумался. Наморщил лоб в поисках рифмы.
«Неплохая импровизация на тему», — подумала я.
Вася замычал и начал снова:
— …всеми брошен… танцевала ты… О, мир неправедный и пошлый… — Он напрягся и неожиданно закончил: — Ты не помнишь, как я тебе дарил цветы.
— Нет, — честно призналась я, — не помню.
Так, пора вести это светило отечественной поэзии домой проспаться. А то он что-то совсем на себя не похож. Прежний Вася без этих стихотворных задвигов нравился мне больше.
Нет, чужие стихи он читает неплохо, не спорю, но свои… Увольте! И что это он решил открыться мне в таком свете? Был же нормальный парень.
Подошел официант. Я попросила его подать счет и растолкала вошедшего в творческий транс Василия.
— Пора, Василий, платить!
Он достал из кармана всю пачку и брякнул ее на стол. Я отсчитала нужную сумму, неумело дала официанту «на чай». Он меня снисходительно поблагодарил. При этом Вася пренебрежительно на него глянул и обреченным голосом произнес:
— Деньги… Что деньги!
Кошмар просто какой-то! Никогда я Василия таким не видела. Правда, я и знаю-то его всего только несколько дней.
Мы вышли из ресторана. Я хотела поймать машину, но Василий остановил меня:
— Не надо, давай лучше пройдемся.
Вся эта тяга к прекрасному, конечно, похвальна, но не до такой же степени! Василий начал меня раздражать своим потусторонним взглядом и непрерывным мычанием. Тоже нашла с кем в ресторан пойти! Не могла я, что ли, позвонить кому-нибудь? Куда теперь этого виршеплета? Опять к себе на конспиративную квартиру? Придется тащить. Не на улице же оставлять. А как хорошо все начиналось: свечи, Пастернак…
Тьфу!
Я чувствовала себя полной идиоткой.
Но не век же стоять на одном месте. Я схватила Василия под руку и поволокла вперед.
Не к этому ли случаю я получила сегодня предсказание, что «меня ожидает чья-то ранняя смерть». Мне так кажется, кости сказали это применительно к Василию. Чувствую я, что скоро он умрет. От моей руки, если не перестанет дурака валять.
Слава богу, еще на улице нет никого — поздно, — а то посмотрели бы на это чучело огородное.
Я с тоской подумала, что до дома еще далеко.
Не успели мы пройти и пару кварталов, как оправдались худшие мои предчувствия — навстречу нам вышагивал милицейский патруль. Из трех человек. Вышагивают, демократизаторами как тросточками помахивают. А тут еще Василий затянул какую-то грустную песню.
— Заткнись ты, — толкнула я его в бок, — ты что, дурак, в вытрезвителе переночевать хочешь?
Вася приостановил свои вокальные упражнения, подумал и сказал, что не хочет. Тем не менее снова запел. Точно когда мы поравнялись с патрулем.
Милиционеры с готовностью обернулись.
— Нарушаем общественный порядок? — вкрадчиво спросил один из них.
Начинается!
— Товарищ старшина… — начала было я речь о том, что никто общественный порядок не нарушает, а вот мы, в частности, идем спать. Но была прервана на полуслове.
— Да еще в нетрезвом виде, — с удовлетворением произнес все тот же мент, жадно втягивая ноздрями ночной воздух, насыщенный алкогольными парами нашего дыхания, — придется гражданину пройти.
Василий протестующе замычал.
— Откуда это вы такие? — поинтересовался молоденький лейтенантик.
— Из «Л-леса»! — неожиданно выдал Вася.
Милиционеры заржали:
— Оно и видно! Гривастый какой!
— Ребята, — предложила я, — а давайте мы тут штраф заплатим и пойдем?..
Менты переглянулись, но третий — немолодой уже, с лицом партийного активиста — запротестовал:
— Никаких! Погуляли в ресторане, теперь — в трезвяк.
И со злобой посмотрел на меня. Вот она, классовая ненависть! Сейчас, падла, домой придет, в постель с женой спать ляжет и будет ей, захлебываясь слюной, шипеть, как он буржуев проклятущих наказал. Вот гад.
Он схватил бессильно трепыхающегося Васю и отволок в сторону. Два других мента устремились за ним. «Ты чего, Иваныч? — донеслось до меня. — Пусть бабки отдадут и валят домой… Охота тебе с ним возиться…» — «Никаких!»
На меня вдруг навалилась страшная усталость. Глупо как все получилось. Конечно, чтобы отмазать Василия от вытрезвителя, знакомств в милиции у меня хватило бы. Но беспокоить людей ночью из-за таких пустяков… А тут еще этот динозавр. Тьфу, черт, ну и вечерок!
Подъехала машина — успели уже вызвать.
Один из ментов, который помладше, подошел ко мне.
— Вы идите, девушка, а то он и вас еще прихватит, — мент оглянулся, — свалился козел старый на нашу голову, работать нормально не дает.
Василия, успевшего уже заснуть, грузили в машину. Неуемный Иваныч и в самом деле кровожадно посматривал на меня.
«Ладно, — устало подумала я, — все равно вечер уже испорчен. Что за жизнь такая — даже отдохнуть нормально, без приключений не получается! Нет, в самом деле замуж пора. Тихое семейное гнездышко, никаких бандитов и вытрезвителей…»
Я повернулась и пошла прочь. Ментовская машина отъехала, патруль продолжал свой рейд по улицам города. Из обрывков фраз, долетавших до меня, я поняла, что Иваныча дружно уговаривают не задерживать хотя бы меня. Ну и сволочь! Вот есть же люди…
Было половина второго. До дома моего примерно час ходьбы. Я решила пройтись пешком. Настроение паршивое, может, хоть развеюсь немного. Я закурила и побрела по совершенно пустынной улице.
Пару раз возле меня останавливались машины, и голоса, всегда почему-то с кавказским акцентом, предлагали подвезти. Я отказывалась, и они медленно ехали за мной, продолжая весело заклинать меня составить им компанию. Еще чего не хватало. Слава богу, что терпения у моих преследователей хватало ненадолго.
Примерно через полчаса после того, как мы расстались с Василием, я свернула на Чернышевскую, вышла, так сказать, на финишную прямую. Скоро дома буду. Вернее, на конспиративной квартире. Конечно, можно было уже и возвращаться на свое обычное место проживания, но… кто его знает? Петрович, возможно, еще на свободе, так что осторожность не повредит.
На часах уже десять минут третьего. Машин на дороге совсем нет. Как и прохожих. Я оглянулась. Впрочем, кто-то еще гуляет — далеко позади меня шел какой-то человек. Я обернулась еще раз, и мне стало немного не по себе — точно так же шел за мной маньяк тогда, в парке. Да и силуэт похожий…
Да что это со мной? Ведь не может же быть так, чтобы я снова на него нарвалась. Снаряд, как известно, в одну и ту же воронку не попадает. Да и далеко он очень. Не успеет, если что, догнать. Я немного успокоилась, но тем не менее ускорила шаг.
Минут через пять я вновь решила посмотреть на одинокого прохожего позади меня. Так, ради интереса, ведь не мог же он быть… Я оглянулась и едва не вскрикнула — он был уже в ста метрах от меня.
Как ТОГДА.
У меня перехватило дыхание. Как ни боролась я со своим страхом, ни призывала на помощь свое благоразумие, справиться с противной дрожью было выше моих сил. Хотелось броситься со всех ног домой, запереть за собой все двери, лечь на постель и зарыться в одеяла и подушки. Все это было похоже на повторяющийся кошмарный сон.
Да если бы сон!
«Не может этого быть, — шептала я про себя, — просто не может этого быть. Такую дрянь уже в кино-то не показывают — не модно. Не может этого быть на самом деле…»
Я едва сдержалась, чтобы не укусить себя за руку. Мне казалось, что тогда я сразу же проснусь и весь этот кошмар исчезнет.
Что же делать?
Хотя за спиной можно уже было различить шаги, я все еще не могла поверить, что ЭТО — снова. Разумнее всего было броситься со всех ног бежать — благо до дома было уже недалеко, но в каком-то дурацком ступоре я только повторяла про себя: «Этого не может быть…»
Побежать — значит признать, что за моей спиной действительно смерть.
В моей памяти возник изуродованный труп Витька. Я даже отчетливо почувствовала запах крови, смешавшийся с устойчивым ароматом подъездной мочи…
Обернувшись, я не удержалась от крика — та же фигура, несмотря на душную ночь, в длинном плаще, в нескольких шагах от меня. Смертельный ужас захлестнул меня и толкнул вперед. Я изо всех сил кинулась бежать. Не замечая ничего вокруг, держа в глазах только приближающийся мой дом. Ни одного окна не светилось. Было тихо, но в ушах у меня звенело так, что если был бы какой-то звук, я все равно не услышала бы. Оглядываться еще сил не было.
Платье путало мне ноги, сковывало движения, больше всего я боялась сейчас упасть. Я влетела во двор, передо мной замаячила открытая дверь подъезда.
