– Хитер…
– Даже чересчур. Сам себя перехитрил… И Джима отравил, и отмычку добротную заимел – видимо, воспользовался рассеянностью Ольховского, выкрал на время у него ключ и сделал копию – да только в первый раз Шустицкая все его усилия свела на нет, раньше времени возвратившись из гостей.
– Могу себе представить эту картину…
– Он просто испугался от неожиданности. А вот Софья Леопольдовна… Включила свет и увидела молодого Капитона Мызгаева. Ведь внук похож на него как две капли воды. Тут и впрямь может кондрашка хватить кого угодно. А если учесть, что Шустицкая к старости стала очень богомольной…
– Да-а, зрелище…
– А потом все было просто: старуху похоронили, он опять, уже безбоязненно, забрался в квартиру, подменил перстень на поддельный и в радости удалился. Подменил потому, что хотел выиграть время. И был уверен, что Ольховская не в состоянии отличить страз от настоящего "Магистра". Кроме того, он не знал, что актриса показывала перстень ювелиру. Действовал наверняка: даже если бы Шустицкая представила внучке камень, как бриллиант, а тот на поверку оказался просто стекляшкой, то Ольховская (а это несомненно так) решила бы, что бабушка заблуждалась. И впрямь, откуда в их небогатом семействе такое сокровище? Но если бы Ольховская и поверила бабушке, что камень в перстне не страз, то, следуя логике этого типа, она должна была оставить бриллиант себе. И уж вовсе невероятным было для него желание актрисы сдать "Магистр" государству – он даже в мыслях не мог допустить подобное.
– Случись все по его задумке, ему оставалось только дождаться удобного момента, чтобы уйти вместе с "Магистром" за границу.
– Понятное дело… Но тут вмешался совершенно непредвиденный случай в лице Новосад. И все же он думал, что разыскать нам его не удастся; по крайней мере так быстро: ведь все было исполнено чрезвычайно ловко и чисто. Настолько чисто, что я, грешным делом, уже было подумал: не профессионал ли сработал? Вспомни фонарик западно-германского производства, который нашла Ольховская в комнате своей бабушки…
– У меня тоже подобная мысль мелькнула.
– Вот потому он и спрятал после убийства перстень неподалеку. Да и боялся, видимо, что "Магистр" может каким-то образом затеряться. Мало ли что, под рукой надежней.
– Интересно, он знал, что Новосад звонила Алифановой?
– Вряд ли, был уверен, что она этого не сделает. Видимо, Новосад назначила ему какой-то срок, чтобы он за это время вернул перстень Ольховской. И пообещала до того времени не поднимать шума. Но она была чересчур потрясена неожиданным открытием и позвонила лучшей подруге, чтобы поделиться своим горем, ведь он был ей не безразличен.
– И, наверное, открыла дверь, как только он позвонил, думала, что Алифанова.
– Не знаю. Его она тоже впустила бы… Неожиданно зазвонил телефон. Белейко даже вздрогнул. Дубравин поднял трубку:
– Да, я… Здравствуйте, Модест Савватиевич! Как ваше здоровье? Что? С признанием? Простите, не понял… Да, да, слушаю… Понял, все понял. Это уже не важно, Модест Савватиевич. "Магистр" найден… Надеюсь, на этот раз подвоха не будет. Так что я приглашаю вас завтра к десяти часам утра в управление. На встречу с "Магистром". Всего хорошего!
– Что он хотел?
– Вспомнил, кому говорил после посещения Ольховской о ее находке. Здесь в городе живет его старый друг, Георгий Бобров, с которым он работал в подмастерьях у ювелира Содомского еще в Гловске. Вот он и поделился с ним…
– Ну что же, дело об убийстве Артуром Тиховым актрисы Новосад пришло к финишу, а я собираюсь стартовать, – Белейко мечтательно прищурил глаза, – в отпуск… Представляешь, Женя…
Договорить он не успел: включился селектор, и хрипловатый голос Драча напомнил Дубравину, что через минуту начинается оперативное совещание. Капитан весело подмигнул Белейко, затем грозно нахмурился, выпятил подбородок и тяжелой поступью начальника ОУР, чуть приволакивая ноги, вышел из кабинета.
[1] Адамас (греч – твердый, непреклонный) – алмаз
[2] Страз – свинцовое стекло, применяемое в ювелирном деле для изготовления бижутерии.
