— Назовите адрес, по которому я смогла бы вас найти. Любое время и место, мне все равно… — послав к черту этикет, почти кричала я в трубку.
— Что за упорство?! — недоумевал или играл в недоумение Бронштейн.
— Вы отдаете себе отчет в том, что, уклоняясь от встречи, вы тем самым создаете себе ненужные проблемы? Речь идет об убийстве, а не о рыбной ловле.
Если бы он сейчас оказался рядом, я бы разбила об его упрямую башку телефонную трубку. Мне все-таки удалось взять себя в руки.
— Хорошо, назовите время, когда мы можем поговорить, — уже спокойным тоном сказала я.
— Во всяком случае, не сегодня.
— Когда вы найдете для меня время?
— Ну, скажем, завтра, после обеда. Вас устроит?
— Устроит, если вы не можете встретиться раньше.
— К сожалению, не могу. Я жду вас завтра в три часа, в офисе.
— Хорошо, договорились, — сказала я, стирая со лба испарину.
Когда положила трубку, у меня было такое ощущение, будто я в одиночку разгрузила вагон дерьма — и тяжело, и мерзко.
На обратном пути я гнала как сумасшедшая, за что и поплатилась изрядным количеством баксов. Вежливый полицейский, поинтересовавшись, в порядке ли я, спросил, с какой скоростью я ехала. Я честно призналась, что не знаю. Тогда он сообщил мне, что я двигалась со скоростью сто шестьдесят километров в час, что на пятьдесят километров превышает разрешенную, невозмутимо выписал штраф и пожелал счастливого пути.
* * *
Ванна — неплохое место для отдыха, тем более такая, как у Горбински. Холодный белый и черный мрамор стен подействовал на меня с такой же бесстрастной убедительностью, с какой первое столкновение с грубой жизненной правдой развеивает трепетные подростковые иллюзии. Горячая вода, в которую я опустилась, быстро смыла остатки моего раздражения, виновником которого явился Бронштейн.
Почему он оттягивает встречу? Чем так занят? Поездка в Париж только убедила меня в том, что двигаюсь в правильном направлении… Бронштейн, эта заблудшая овца, не выходил у меня из головы. В той колоритной и вполне отчетливой картине, которая сложилась у меня в уме, для него как бы не было места. И все-таки, подобно горошине под перинами у принцессы, он беспокоил меня, постоянно держал в напряжении.
Ладно, оставим его до завтра…
Вытерев руки, я взяла телефонную трубку и набрала номер в Тарасове.
— Алло.
— Мариша, привет!
— Тань, ты, что ль? Ты откуда?
— От верблюда. Мне срочно нужна твоя помощь, учти, звонок международный, поняла? С меня сувенир из Штатов.
— Я тебя внимательно слушаю.
— Возьми карандаш и бумагу, записывай. Кому шестнадцатого мая сего года звонили из Парижа с телефона восемь, восемь, пять, два нуля, сорок шесть? Записала?
— Я че-то не пойму, ты из Штатов или из Франции?
— Кончай трепаться, приеду, расскажу, да, и еще адрес этого абонента, поняла?
— Да поняла, поняла. Перезвони через часок.
Я нажала кнопку «отбой» и положила трубку. С Мариной Журавлевой я познакомилась, когда помогала ее мужу выпутываться из разборок с бандитами. Работала она на телефонной станции, и я иногда пользовалась ее услугами. Она была веселой, непосредственной и великодушной.
— Алло, это ты? — спросила Марина, когда я перезвонила ей снова.
— Я. Узнала?
— Коваленко Павел Павлович, улица Рыбинская, дом сорок два. Еще что-нибудь интересует?
— Спасибо, Мариша, ты меня выручила.
Следущим человеком, которому я позвонила, был Король.
— Лев Семенович, это Иванова.
— Что там у тебя?
— Лев Семенович, фамилия того жмурика, который отравился водкой, была случайно не Коваленко?
Король молчал, видимо, раздумывая, отвечать мне или нет.
— Лев Семенович, — успокоила я его, намекая на должок, — я вас больше никогда не побеспокою, если вы ответите мне.
— Настырная ты девка, — протянул он, — да, это он.
— А жил он случайно не на Рыбинской улице в частном доме?
— Ты и это знаешь? — искренне удивился он.
— Спасибо, Лев Семенович, прощайте.
— Может, еще свидимся, — ответил Король и повесил трубку.
Ну, вот и все. Значит, звонили из квартиры Андре Жофруа. Интересная картина получается…
* * *
Бергефилд
27 мая
18 час 15 мин
Миссис Томпсон — приходящая домработница Джона Горбински — укатила на своем стареньком «Форде». Заперев за ней дверь, я устроилась перед телевизором, но, переключая каналы, никак не могла выбрать подходящий.
Из полудремы меня вывел шум гравия под колесами подъехавшего автомобиля.
«Джон приехал с работы», — подумала я, но, подойдя к окну, увидела коричневый «Бьюик».
Родственнички пожаловали.
Я сбросила халат, влезла в джинсы, натянула майку. Они не знают, что я здесь. Спрятавшись между шторой и диваном в гостиной, стала ждать. Когда я присела, то почувствовала в заднем кармане джинсов какую-то штуковину, которая давила мне на ягодицу. Черт, это же нож, тот самый, который я взяла в качестве компенсации у мексиканских роллеров. Я вынула его из кармана.
Дверь открылась, и вошла Сердюкова, за ней Нэд Силвер. Щель между диваном и шторой позволяла мне наблюдать за происходящим в гостиной.
— Значит, ты думаешь, что он согласится? — посмотрела на Нэда Сердюкова.
— Девяносто девять процентов, что согласится, — ответил он и подошел к бару.
Открыв дверку, достал прямоугольную хрустальную бутылку.
— Тебе виски с содовой? — спросил у Натальи, которая, обойдя гостиную кругом, направилась к дивану, за которым я пряталась.
Я затаила дыхание. Сердюкова устроилась на мягком сиденье. Теперь нас с ней разделяла только диванная спинка, я даже почувствовала аромат ее терпких духов.
— Нет, чистый.
— Натали, сходи, пожалуйста, на кухню, поищи лед, — попросил Силвер.
Сердюкова нехотя встала со своего места и вышла из гостиной.
Силвер, убедившись, что его спутница вышла, снова подошел к бару и достал бутылку вина. Держа бутылку в левой руке, правую он засунул в карман пиджака и вынул оттуда какой-то небольшой цилиндрик.
Это же шприц. Он что, собирается ширнуться? Нет, что-то другое. Зажав шприц в кулаке, он большим и указательным пальцами снял колпачок с иглы и, проткнув фольгу и пробку, ввел содержимое шприца в бутылку с вином.
Аккуратно поставив вино на прежнее место в баре, он поднял с пола упавший колпачок, опустил его вместе со шприцем в карман.
— Натали, у тебя все в порядке? — крикнул он в сторону кухни.
— Иду. — Сердюкова вошла, неся перед собой серебряное ведерко для льда.
Положив лед в бокалы, Наталья с Нэдом устроились в глубоких креслах, стоящих рядом со столиком. Сделав по нескольку глотков виски, они почти синхронно закурили.
Марихуановый дым поплыл по комнате, по крайней мере у одного из них сигарета была с травкой.
— Что-то Джон задерживается, надо было предупредить его, что мы приедем. — Нэд посмотрел на часы, висевшие над камином.
— Сейчас будет, куда он денется, — успокоила его Сердюкова, хотя ее бегающий взгляд и суетливые движения рук, которыми она поправляла лежащую на коленях сумочку, говорили о ее нервозном состоянии.
Как бы подтверждая ее слова, к дому подъехал «Кадиллак» Джона Горбински. Через широкое окно можно было видеть, как Джон вышел из машины и направился к дверям.
— Какого черта вы здесь делаете? — спросил он, увидев гостей, и поморщился от сладковатого дыма.
— Не кипятись, Джон, — миролюбиво начал Силвер, — у нас к тебе есть предложение, которое может тебе понравиться. Это касается наследства.
— Ну, что ж, я выслушаю вас. — Он сел на диван. — Только покороче.
— Хорошо, Джон. Так вот, Натали является наследницей Эрика, она может получить около двух миллионов. Но ты, конечно, против этого. Я говорил с адвокатом, если ты будешь опротестовывать ее права, найдешь свидетелей, которые подтвердят, что Эрик собирался развестись с ней, даже тогда у тебя не слишком много шансов выиграть процесс. Ты согласен?
— Что дальше?
Мне не было видно Джона, но по интонации можно было предположить, что он хочет побыстрее со всем этим покончить.
— Дальше вот что, Джон. Натали готова отказаться от прав на наследство, если получит от тебя чек на один миллион. Это еще не все, Джон. Я тоже готов отказаться от своих прав.
— Что-то я плохо соображаю, тебе-то какой смысл отказываться?
— Все очень просто, Джон, — нам срочно нужны деньги, а судебный процесс может затянуться. Если же ты согласишься отдать нам по пятьсот тысяч, мы можем все получить уже завтра. Ну как, ты согласен?
Повисла минутная пауза.
— Хорошо, согласен. Встретимся завтра в двенадцать в офисе Патрика Овералла.
— Я так и знал, что ты согласишься, Джон. Давайте скрепим нашу договоренность бокалом вина. У тебя есть вино, Джон?
