даже когда жених Али не слишком понравился Артуру, он не стал мешать их браку.
– Наверное, он того же ждал и от дочери? – осторожно спросила Мирослава.
– Именно так, – вздохнула Ольга Сергеевна.
– Правильно ли я поняла, что до появления Снежаны в вашей семье царили мир и согласие.
– Вы правильно поняли.
– Ольга Сергеевна, но если всё так было хорошо, то жестокость вашего мужа по отношению к вам удивляет.
– Меня она едва не убила, – еле слышно ответила женщина.
– И вы не знаете, как можно объяснить его поступок?
– Если бы я не была здравомыслящей женщиной, то объяснила бы это колдовством.
– То есть вы думаете, что Снежана прибегла к колдовству?
– Нет, я, конечно, так не думаю. Потому что это просто бред, но вёл себя Артур именно как околдованный.
– Да…
– Вы помните Кая, которого похитила Снежная королева?
– Конечно помню.
– Вот и с Артуром случилось примерно то же самое. Только Кая спасла Герда. А я не сумела спасти Артура, и кусочек льда не только пронзил его сердце, но и убил его.
Мирослава не стала говорить, что сердце Артура Дарского пронзил вовсе не кусочек льда, а пуля.
Вместо этого она спросила:
– После развода с мужем вы встречались с ним когда-нибудь?
– Нет, а зачем? – удивилась Ольга Сергеевна.
«Чтобы попробовать спасти своего Кая», – вертелось на языке Мирославы, но вслух она этого не произнесла. Детективу больше не о чем было спрашивать жену Дарского, и она стала прощаться с хозяйкой.
Уже возле самой двери Ольга Сергеевна тихо спросила:
– Вы ведь найдёте виновника смерти Артура?
– Думаю, что да, – ответила Мирослава так же тихо.
– Спасибо.
Волгина ничего не ответила, только кивнула на прощание. Покинув квартиру Ольги Сергеевны, Мирослава не поехала сразу домой, она направила автомобиль в сторону пешеходной улицы. Припарковалась и пошла вдоль зелёных деревьев, газонов с цветами и фонтанов. Возле одного из них она остановилась. Сам фонтан напоминал старинную вазу на ножке, вода стекала небольшими порциями сверху и задерживалась в почти плоской чаше, по краю которой ходили голуби. Они пили чистую воду и купались. Глядя на этих воркующих птиц, детектив загрустила…
Она поняла, что Ольга Сергеевна по-прежнему любит Артура Владимировича, несмотря на его двойной уход, сначала от неё, а потом и из этого мира. Волгина вспоминала выражение лица Дарской, неизбывную печаль в её сухих глазах. Слёзы она, наверное, успела все выплакать за два прошедших года.
Мирослава думала о том, почему Дарский покинул жену. Да, допустим, что его любовь к ней давно остыла, он привык видеть в ней нечто вроде домашнего персонала, скорее не возлюбленную, а домработницу. Но ведь она ещё была и матерью его детей, которых, по словам всех, с кем беседовала Мирослава, Артур Владимирович любил.
К тому же долгие годы он был примерным супругом, несмотря на окружающие его соблазны, жене не изменял. В артистической среде, по представлениям Мирославы, это было большой редкостью.
И вдруг Дарский не просто заводит роман на стороне, он оставляет свою благополучную семью и бросается в новую любовь точно в омут с головой. Он женится на Снежане, несмотря на то что этот брак обрывает все его привычные и, казалось бы, такие прочные нити, связывающие его с детьми, родственниками, друзьями. В народе, конечно, говорят, что седина в бороду, бес в ребро. Но не до такой же степени?! Складывается такое впечатление, что Артур Владимирович и впрямь оказался зачарованным Снежаной.
– Надо попросить Мориса, чтобы он поискал в интернете об одержимости любовью или страстью… Всё-таки это ненормально… – произнесла Мирослава еле слышно вслух. Она оторвалась от облюбованного голубями фонтана и пошла в сторону Волги. В одном месте она остановилась, чтобы посмотреть на картины уличных художников. Ветка сирени, написанная крупными мазками, художественной манерой напомнила ей Лидию Заречную, художницу, с которой она познакомилась, расследуя убийство хозяина обувного магазина «Обуем даже сороконожку». Дело получило условное название «Влюблённый убийца».
Мирослава оторвалась от картины и увидела парня, отделившегося от группы художников и спешившего к ней. Когда он подошёл, Мирослава увидела, что он ещё почти мальчик. В его глазах светилась такая страстная надежда, что она тронула сердце детектива. Мирослава улыбнулась и спросила:
– Как вас зовут?
– Вова, – широко улыбнулся он ей в ответ.
– Вова? – переспросила Волгина.
– Владимир Макаров, – став серьёзным, солидно отрапортовал он.
– Очень приятно, Мирослава.
Он хотел что-то сказать, но она не дала ему открыть рта:
– Скажите, пожалуйста, Владимир, а что вам навеяло написать этот сюжет? – она кивнула на картину.
– Понимаете, я очень люблю ходить по нашим старинным дворикам, они такие неповторимые и удивительные. Бродишь по ним и словно в другом мире находишься.
Он поднял взгляд на Мирославу и, увидев понимание в её глазах, продолжил:
– В то раннее утро я оказался в одном из них. Солнце только-только поднималось, и лучи были такие несмелые, как бы дрожащие. И тут я увидел, как этот трепетный свет упал на куст сирени. Он был невысоким, ещё совсем молодым и на нём было не так уж много соцветий. И вдруг отсвет луча замер на одной из веток, и роса, ещё лежавшая на лепестках, начала переливаться всеми цветами радуги. Представляете?! Это круче каких-то там отшлифованных бриллиантов!
– Согласна, это действительно круче. Я хочу купить эту картину. Сколько она стоит?
Он почему-то растерялся, посмотрел на неё широко открытыми глазами, моргнул и назвал цену, которая, по мнению Мирославы, была гораздо ниже той, которую на самом деле имела картина.
– Недорого вы цените свой труд, – тихо сказала она.
– Это для вас! И потом, я ещё неизвестный художник.
– Почему же неизвестный, – улыбнулась она. – По-моему, Владимир Макаров очень даже неплохо звучит.
Она вручила ошарашенному её щедростью художнику деньги, взяла картину и, подмигнув ему, сказала:
– Это для моей любимой тёти. Она неровно дышит к хорошей живописи.
– Вы считаете меня хорошим? – доверчиво спросил он.
– Вас не знаю. – Она оглядела его с ног до головы, отчего он смутился, и проговорила: – А картину, да, считаю очень хорошей. У вас, случайно, нет визитки?
– Визитки? – переспросил он.
– Ну да, это такой кусочек бумаги с именем, фамилией и координатами, – улыбнулась Мирослава.
– Ах да, простите. – Он порылся в карманах, достал визитку и протянул ей.
– Спасибо. – Она кивнула ему и отправилась дальше. Картина была небольшой, поэтому её тяжести Мирослава не ощущала, и она не мешала ей наслаждаться прогулкой.
Дойдя до конца пешеходной улицы, Волгина по лестнице спустилась на набережную и присела на скамье возле большого говорливого фонтана.
Неожиданно она вспомнила о Морисе, и ей захотелось, чтобы он оказался рядом. Она даже достала сотовый с намерением позвонить ему и попросить приехать. Но передумала, вздохнула и решила, что пора, пожалуй, отправляться домой. Обратный путь она проделала гораздо быстрее, так как шла не прогулочным шагом и нигде не останавливалась.
Картину она положила на заднее сиденье и улыбнулась, уверенная, что Виктория ей обрадуется.
* * *
Шура, который намеревался дождаться Мирославу, был вызван срочным звонком на работу и уехал, проклиная свою собачью службу, начальство и всех тех, кто не мог жить спокойно, не совершая преступлений. Уже садясь в машину, он огорошил Мориса вопросом: «Ты вот не знаешь, почему черти выпускают из ада всех этих злодеев?»
– Кто выпускает? – растерялся Морис. – Откуда?
– Черти из ада.
– Не понял.
– Но ведь эти гады откуда-то появляются на земле.
– Наверное, рождаются, как и все, – неуверенно заметил Морис.
– Как бы не так! – воскликнул Шура и погрозил кулаком кому-то невидимому.
Проводив Наполеонова, Морис сел на крыльцо и задумался над тем, что сказал следователь, но потом решил не лезть в эти дебри. Лучше перечесть на досуге «Божественную комедию» Данте.
Если бы он только знал, что и Мирослава совсем недавно думала о Данте, вернее, о сопровождающем его в нелёгком пути Вергилии, то непременно решил бы, что они настроены на одну волну в невидимом эфире.
Но он этого не знал, и эта мысль быстро вылетела у него из головы. У Миндаугаса ещё была
