их пригласили в дегустационный зал, оторопел даже Константин. Светлое – окна во всю стену – прямоугольное помещение с почти неслышно работающим кондиционером, длинный стол, накрытый хрустящей белоснежной скатертью, блокноты для заметок с логотипом Альфы, шариковые ручки, пластиковые ведерки, салфетки, бокалы. Большие стеклянные бокалы, расставленные полукругом в соответствии с нумерацией. Позже они выйдут отсюда, нагруженные стопками брошюр, отпечатанных на великолепной глянцевой бумаге, видеодисками и, конечно, образцами исключительно качественной продукции завода, среди которых окажется даже шафран. Почему шафран? Вроде бы это винный завод. Ну, вот так. От нашего дома – вашему дому.
Вертикальная дегустация показала завидную стабильность качества красных вин. Или это ее рецепторы, пострадавшие от розового игристого, сыграли с ней злую шутку? Но нет, мнения остальных дегустаторов совпали с мнением Алины, которое она на всякий случай держала при себе, и она успокоилась, даже слегка загордилась. Неужели под конец этой винной эпопеи у нее тоже прорезался нюх?
Белые оказались очень разными. Наплевав на правила хорошего тона, она подергала Константина за рукав и пальцем бесстыдно указала на бутылку, из которой хотела глотнуть еще раз.
– Омега, – одобрительно заметил тот. – Гевюрцтраминер 85 % и малагузья 15 %.
– Десертное?
– Разумеется. Я знаю, ты любишь гевюрцтраминер. Его невозможно не любить.
Поскольку это была последняя дегустация, никто не отказывал себе в удовольствии выпить – именно выпить, а не покатать на языке и сплюнуть в ведро, – особенно удачные образцы. Краем уха прислушиваясь к обсуждению пропорций сира, мерло и ксиномавро в одном из красных вин категории IGP, Алина отдала должное трем наименованиям, после чего у нее разыгрался зверский аппетит. Пошарив по карманам, Игорь вручил ей шоколадный батончик. У Виктора нашелся пакетик орешков кешью. Благодаря этим пожертвованиям ей удалось дожить до обеда.
И вот они сидят на веранде ресторана, пьют, едят, болтают и любуются окрестностями. Альфа Эстейт расположено в исключительном с геоморфологической точки зрения месте с шикарным видом на озера Петрон и Вегоритида. Крытая веранда занимает срезанную вершину невысокого холма, поросшего травой и полевыми цветами, у подножья которого сверкает бирюзой вода. Настроение у всех превосходное. Рабочая неделя завершилась. Впереди – каникулы!
Алине не терпится рассказать Константину о своем разговоре с Ольгой, но она не может придумать способ вот прямо сейчас остаться с ним наедине. Он по-прежнему в центре внимания… ходячая харизма, ага… и его это, судя по всему, ничуть не бесит. Или же он умело скрывает и раздражение, и усталость. Глядя на то, как он уплетает за обе щеки греческий салат, фаршированные баклажаны, мягкий белый сыр с зеленью, жареные колбаски и запивает все это рециной, одновременно рассуждая о плюсах и минусах греческих вин в сравнении с итальянскими, трудно поверить, что минувшей ночью у него был нешуточный экстрим.
Кофе, мороженое, сигареты… Откинуться на спинку стула и лениво разглядывать противоположный берег озера, где волнообразные контуры пологих склонов встречаются с сахарной ватой почти неподвижных облаков, пятнающих голубое небо. На зеленой равнине ближе к воде ютятся игрушечные белые домики с черепичной кровлей. Что за люди там живут? Несмотря на то, что греки в большинстве своем открыты, деятельны и дружелюбны – этакие клоны Георгиоса, – Алина до сих пор не определилась со своим отношением к ним.
Как бы то ни было, прощаются российская и греческая стороны очень тепло, с объятиями, рукопожатиями и пожеланиями друг другу всего наилучшего. Обмениваются визитками. Улыбаются, кивают. Да-да, конечно, увидимся. Непременно. Обязательно. Не прощается только Янис. С обычной своей, адресованной всем и никому, застенчивой улыбкой дожидается окончания церемонии и идет заводить минивэн.
До поселка Ханиоти на мысе Кассандра три часа лету. Тихонько радуясь тому, что от любознательных коллег ее отделяет не особо массивная, но все же достаточно внушительная фигура Игоря, Алина поглядывает то направо, в окно, то вперед, на виднеющуюся из-за подголовника часть взлохмаченного затылка Константина, и размышляет. Ну, или пытается делать то, что существа, обладающие мозгом и самосознанием, подразумевают под словом «размышлять». Процесс отличается дискретностью и хаотичностью. В памяти всплывают обрывки фраз, фрагменты диалогов – то, чему она сразу не придала значения, просто задвинула подальше во избежание перегрева системы, а теперь оно полезло изо всех щелей.
Утром, в номере отеля, она попросила Константина побыть с ней хотя бы первые полчаса. О его потребности в уединении ей было известно, и она не собиралась эту потребность игнорировать, но… хотя бы первые полчаса. Можно, да?
Он остался. Даже не пошел в свой номер за полотенцем, залез под душ вместе с ней и после воспользовался тем же полотенцем, что и она. Охваченная непривычно сложным чувством – паника, плюс сострадание, плюс нежность под пузырящейся пеной любопытства, – Алина помогла ему вытереть спину, разделила на пробор и причесала влажные темные волосы. Синяков на его поджаром теле было предостаточно. Особенно пострадал левый бок. Но рентгеновское обследование не показало ни трещин, ни переломов.
Подсунув под голову и плечи две подушки, Константин полулежал на кровати и просматривал содержимое летающего мобильника. Все полученные и отправленные sms. Все контакты. Лицо его было непроницаемым – темная маска на фоне белой наволочки, – но азартный блеск глаз свидетельствовал о высокой концентрации внимания и полной погруженности в процесс. Может, он уже напал на след?
Там, на винном заводе, он не только бегал и прятался, но и разглядывал оборудование, мимо которого проходил. И даже трогал руками.
«Это действующее производство, – разобрала Алина его бормотание. – Небольшое, но действующее».
«Что же здесь делают?»
«Вино, как ни странно».
«Вино? Тогда почему сюда не пускают потенциальных покупателей? Ремонт у них, понимаешь…»
На это Константин ничего не ответил. Но Алине показалось, что кое-какие догадки у него уже есть.
В одном из складских помещений он вдруг замедлил шаг, потом остановился, окинул пристальным взглядом тканевые мешки, наполненные чем-то сыпучим, которые были уложены в штабеля вдоль одной из стен, прошептал «минутку» и направился туда с таким же точно видом, с каким заглядывал с улицы в окно цеха. Присел на корточки. Штабеля покоились не на цементном полу, а на покрытых брезентом поддонах. С легким ужасом Алина увидела, как Константин провел пальцами по краю ближайшего поддона, поднес палец ко рту и задумчиво облизал.
«Костя, нет! Тебе что, жить надоело? Вдруг там…»
«Мышьяк? – улыбнулся он, повернувшись в ее сторону. Встал, вытер пальцы об штанину. – Кокаин? О нет, моя дорогая, все гораздо прозаичнее».
Расспросить его о содержимом мешков она не успела, потому что невдалеке послышался угрожающий скрип, и им пришлось удирать. Надо бы вернуться к этому эпизоду, когда будет возможность. А сейчас…
«Не
