со шваброй в руках.
Мы вышли из отеля и, посмотрев на карту, решили, что будем идти не вдоль побережья, а на несколько улиц выше него – так будет короче путь.
Город петлял, показывая нам все свои красоты: огромнейшие пальмы в три или четыре человеческих обхвата, фигуры сказочных и исторических персонажей на каждом шагу, изумительные фонтаны с чистейшей водой. По пути встречались ухоженные клумбы, выполненные в разных стилях и с разным тематическим уклоном: тут тебе и японский садик, и китайское произведение искусства в виде цветочного ленточного дракона, и поле калмыцких тюльпанов, и французское мини-поле с лавандой. Эх, жаль у меня с собой нет ни фотоаппарата, ни нормального телефона. Эту красоту Мила бы оценила, когда увидела.
Через пару улиц мы решили свернуть, чтобы как раз подниматься в сторону гор, которые приветливо сияли белоснежными вершинами под лучами мартовского солнца. Где-то там, судя по карте, и был нужный нам сафари-парк.
Здесь, в Сорочинске, уже вовсю цвел абрикос. Деревья стояли окутанные нежным сиянием белоснежного облака в солнечных лучах. Казалось, что и сами деревья излучают какое-то сияние. Если глубже вдохнуть воздух, проходя под ними, то создавалось ощущение, что это облако теперь поселилось внутри тебя.
Я шла и улыбалась, сама не зная чему. Прекрасная погода, прекрасный город, прекрасная компания. Да, есть проблемка – нет мусанга, но ее же легко можно решить. Сейчас мы все узнаем у профессора Половинкина про повадки животного, поймем, где он может обитать, и счастливые, довольные отправимся в обратный путь. А пока можно наслаждаться тем, что у нас есть.
Мы свернули направо и оказались на местном рынке, который у нас в Тарасове называют блошиным или птичьим. Почему такое название, сказать сложно. Да, здесь можно купить и птиц: ярких попугайчиков, скромных канареек, голосистых соловьев, белоснежных голубей с хвостами, похожими на веер. Иногда привозят сельскую живность: цыплят, утят, индюшат; взрослых особей, их родителей: кур и петухов, красивых селезней и серых уточек, один раз я видела даже павлина, правда, с общипанным и довольно потрепанным хвостом, но все же это была настоящая царь-птица.
Но в основном на таких рынках продают всякую всячину, которая либо просто не нужна дома, либо ее хозяин очень нуждается в средствах. Отсюда и второе название местечка – «блошиный рынок»: здесь столько мелочовки, столько товара, как блох на бродячей собаке, которых не выловишь.
– Если честно, я всегда обходила стороной подобные стихийные рынки, – повернулась я к Мите: – Даже скажу так: никогда не бывала на них, обходя десятой дорогой.
– Почему?
– Тебе ответить честно?
– Ну… Желательно. А смысл в нечестном ответе?
– Я раньше считала покупки в таких местах уделом бедняков и, как бы это помягче выразиться, – я задумалась, подбирая подходящее слово, – маргиналов.
– Серьезно? Ты посмотри вокруг, это же просто музей СССР!
– Ага, музей. Под открытым небом, – съязвила я и добавила: – Бабушкин сервант и дедушкин гараж.
– Ты знаешь, я не то чтобы заядлый посетитель таких мест. Так, скажем, любитель. Порой интересно просто пройтись, все разглядывая – от грошовых безделушек до коллекционных вещей. Да и стоимость у них колеблется от одного рубля до нескольких десятков тысяч. Можно найти все.
– Прямо-таки всё-всё? Вот в этом барахле, – шепотом, чтоб не обидеть местный люд, спросила я и оглядела ближайшие «прилавки» – покрывала и клеенки, лежащие на земле, низкие самодельные столики из ящиков, походные туристические столы.
– Да, здесь, – тоже отчего-то тихо-тихо шепнул Митя. – Смотри, разные книги, винил, значки, монеты, фарфоровые статуэтки, винтажные украшения, вон даже бюст Ильича торчит, видишь?
– Ага, вижу. И музыкальные инструменты, – показала я рукой в сторону трех баянов, балалайки и очень потрепанной скрипки. – Ощущение, что кто-то забрался в каморку за актовым залом в заброшенной школе искусств.
– Хм, интересное сравнение. А еще посмотри, – обратил мое внимание Митя на близлежащую доску, где расположились уж точно музейные вещи, – старинные самовары и утюги, посуда, хрусталь и игрушки.
– Да уж, – протянула я, присмотревшись. – Некоторые вещи в таком ужасном состоянии, что смотреть страшно, а не то что в руки брать. Бррр…
– А некоторые превосходно сохранились. Лично у меня они вызывают ностальгию и воспоминания из детства. Практически все это было у моих родителей, у бабушки с дедушкой. Мне кажется, что, возьми я в руки любую вещь, так я тебе столько историй расскажу, с ней связанных. На таком рынке можно найти все, что душе угодно, причем совершенно неожиданно.
– И порой за копейки, – вклинился в наш разговор довольно тонкий голосок.
Мы с Митей машинально завертели головами, но никого заметили, а голос продолжал звучать:
– Торговаться можно, здесь так принято. А еще можно сделать заказ на какой-либо предмет или вещицу. Если она вам очень-очень нужна, ее достанут из-под земли. В прямом смысле этого слова, – от кирпичной стены ближайшего здания отделилась мальчишеская фигура. – Дяденька, тетенька, посмотрите, что у меня есть.
– Охламон этакий! Ты опять влезаешь? Ну-ка пошел отсюда, – внезапно возникшая толстая потная тетка в цветастом платье огрела скрученным полотенцем худощавого парнишку, подошедшего к нам. – Не слухайте его, тащит всякую дрянь откуда ни пойми. Пойдемте лучше ко мне. Вы же не местные, да? Туристы? Так я вам самых лучших сорочинских ракушек выберу, девушке бусики подберу, там камни морские на удачу, молодому человеку – кулон из зуба морской акулы – он силу дарит во всем, – нелепо подмигнула она Мите и, схватив меня под локоть, попыталась тащить вперед.
Я дернула руку:
– Женщина, оставьте нас в покое, мы просто ищем короткую дорогу.
– Ля какие… Ищите! Чего сюда заперлись-то? – обиженно сказала она и повернулась к Мите: – Пойдем, я тебе кулон из акульего зуба покажу. Все мужики берут, не пожалеешь.
Я не стала слушать ее разглагольствования. А Митя и сам взрослый человек – разберется, что к чему. Вот парнишку мне стало жалко. Я подошла к самой стене и увидела там закуток. На земле, а точнее, уже на траве, лежала доска, которая была покрыта ажурной вязаной скатертью, уже пожелтевшей от времени. А на ней лежали ракушки самых разнообразных форм и расцветок. Мое внимание привлекла одна, пожалуй, самая огромная из всех.
– Можно я ее просто подержу? – спросила я паренька неопределенного возраста, который был одет в старенькие, но чистейшие джинсы и клетчатую рубашку.
Он улыбнулся:
– Конечно, можно, за спрос и просмотр денег не беру.
Я наклонилась, взяла в руки раковину, которая больше напоминала упитанного поросенка – и по тяжести, и по внешнему виду, погладила ее бок.
Потом вспомнила, что пареньку сейчас досталось, и
