- Хоть на край света.
- А в сауну?
- Нет, это слишком далеко. На завтра у меня другие планы. Но сдается, что вы чудненько справитесь и без меня... Скажи, - я решилась и заглянула в невыносимо прекрасные глаза, - Тебе угрожали? Скажи честно, не бойся, тебя шантажировали?
- Что? - удивление кузины было вполне натуральным, - Кто угрожал?
Зачем угрожал? Ника, о чем ты?
- И правда... о чем? - я сделала вид, что обескуражена. Впрочем, чего скрывать, я и впрямь была обескуражена, - Кажется, я перегрелась на солнце.
Пойду, пожалуй, прилягу. Что-то мне нехорошо, - я схватилась за лоб, - Вот и голова закружилась.
Актриса из меня никудышная - всегда переигрываю. Пора линять отсюда, пока она не опомнилась.
- Ника... - остановила меня кузина, - Дай почитать, что написал Макс.
Мама сказала, но я не верю...
Я вспомнила, что открытка осталась у следователя.
Осторожно! Грету, как тетушку, голыми баснями не накормишь, но полуправду она, пожалуй, скушает.
Я бы открылась, рассказала все-все, только боюсь, что у мистера
Грязные-Руки есть помощник среди домашних. Пусть невольный, пусть втянутый шантажом, но все же помощник. Иначе как бы он узнал о привычках Павлика?
- Представляешь, я куда-то сунула Максову открытку и нигде не могу ее найти, - для убедительности я похлопала себя по бокам и щелкнула замком сумочки, болтающейся на плече, - Сама хотела перечитать, и нету, - я суетливо всплеснула руками. Осторожно: спица! - Ума не приложу, - зачастила я, - Куда она делась.
Наверное, осталась в машине, - я вывернулась из-под пронзительного взгляда, удалилась на безопасное расстояние, к окну, и встала против света, чтобы скрыть бегающий взгляд и предательский румянец, - Да, в следующий раз обязательно посмотрю в машине. Может, завалилась под сиденье... Но я прекрасно помню, о чем он написал, и могу пересказать... Получается, - я вымучила улыбку, - Что зря мы волновались, все оказалось проще пареной репы: Макс хочет пожить самостоятельно, поэтому ушел из дома. И еще он сожалеет, что не увидится со мной до отъезда. Все.
- Ника... Ты что-то скрываешь? - кузина мяла в руках поясок платья и медленно, но верно приближалась ко мне.
Осторожно.
- Да нет же! - я сделала вид, что рассердилась, - Спроси у своей мамы,
она тоже читала, - я отступила вправо, восстанавливая безопасную дистанцию,
- Я не виновата, что твой брат написал только то, что написал, и ни словом больше.
Она наступала на меня мелкими шажками, а я отступала. Так мы и кружили по комнате.
- Но почему он не позвонил, не объяснил?
- Учти, я знаю не больше твоего. Может, Макс не хотел, чтобы мы принялись его отговаривать. Ведь принялись бы? Еще как! Он написал, что позвонит, когда полностью устроится на новом месте.
- А подписка?
- Ну, знаешь, я надеюсь, что он не уезжал из Озерска, снял где-нибудь комнату или подался в общежитие... Мне кажется, единственное, что мы можем сделать сейчас для Макса, - это смириться и ждать новостей.
Я поняла, что маневр удался: Грета расслабилась и оставила поясок в покое. И меня тоже. Пронесло.
Солнце клонилось к закату, посылая на землю последние горячие лучи.
Безумно долгий день подходил к концу. Я стояла на крыльце, обдумывая житье-бытье и строя самые невероятные предположения. Почему со мной до сих пор ничего не случилось? Может, я не вхожу в узкий круг счастливчиков? И почему удивилась Грета? Где я просчиталась?
За моей спиной открылась дверь и - тишина: ни шагов, ни оклика. Я вздрогнула всем телом. Правая рука лихорадочно потянулась к спице.
Спокойно, старушка, не паникуй. Если действовать, то наверняка. Не хватает покалечить невинного.
Собравшись с духом, я резко оглянулась и увидела элегантного до невозможности мужчину с рукой на перевязи, лбом, изуродованным большой пластырной нашлепкой, желтыми от йода губами и одним глазом.
Второй заплыл и налился багрянцем.
Фу-у-у... - облегченно выдохнула я. Страх отступил, но осталась противная слабость в коленках. А что это с ним?
- Андрей? - ахнула я, - Тебе что, по дороге в больницу добавили?
- Что? - не в меру рассеянно откликнулся он. "Позер" , - подумала я беззлобно.
- Ах э-это... - Андрей слегка пошевелил рукой, повисшей плетью на черной повязке, - Ты заметила только что? Ну даешь... - он недовольно покачал головой, - Значит так, у меня вывих предплечья, шов на лбу и целых семь гематом, - перечислил он с плохо скрываемой гордостью. А я подумала:
"Хлебом его не корми - дай поиграться в войнушку. Ничего не поделаешь: мужчина без драки томится" .
- И все по твоей милости, - позабыв о свежем шве, он картинно выгнул правую бровь, чтобы, видимо, сразить меня наповал, но сморщился от боли.
"Ага, позер, получил?!"
- ...А вы, сударыня, даже не замечаете. Как это понимать?
- Да вы легко отделались, сударь. Но, увольте, не по моей милости, - в тон ему ответила я.
- Н-да? - с сарказмом спросил он.
- Да! - решительно отмела я сомнения.
- Я считаю, нам нужно поговорить начистоту.
- О ваших ранах, мой смелый рыцарь? Это всегда пожалуйста. Однако хочу заметить: синяки и легкие ссадины скоро пройдут, а безобразные шрамы только украшают мужчин. Но, - я отбросила шутовской тон, - Тебе следует немедленно отправиться в постель. Мало ли что. И как только врач отпустил тебя, не понимаю.
Просила, как человека, - присмотрите. Так нет...
- В постель, говоришь? - его черные брови вопросительно взметнулись, корежа пластырь, и на лице появилось выражение... как бы сказать... выражение полной боевой, а заодно и трудовой готовности. И ведь не больно ему!
Навязался, ексель, на мою голову.
Сверху палило заходящее солнце, снизу припекал нагретый за день камень, а с боку прижигал взглядом побитый, но не изменивший своим принципам (или отсутствию таковых) красавец. Была бы снегурочкой - растаяла. Чес-слово! Но после второго развода растаять сложновато - нечем.
Если только трогательной горсткой пепла. Не дождется. Остатки моей трогательности останутся при мне. Как память о несбывшихся надеждах.
Насколько я поняла, уходить он не собирался. Пришлось пригласить обратно в дом - не держать же пострадавшего на солнцепеке. Я крикнула Нюсе:
- Тащи квас герою!
- Как вы себя чувствуете? Вам лучше? - с сочувствием поинтересовалась
Нюся, ставя перед соседом большую кружку охлажденного кваса.
- Терпимо, - ответил Андрей, всем своим видом показывая, что на самом деле ему пришлось гораздо хуже, чем Наполеону при Ватерлоо. "Артист" - подумала я. Он отхлебнул кваса и произнес, - Спасибо, Нюся, за вашу доброту и ласку.
- Если хотите, - предложила польщенная домработница, - Я принесу вам чего-нибудь легкого. Жареной печеночки, например, или оладушек с вишнями. В больнице-то, небось, изголодались.
Ну да, изголодался до дистрофии. И суток, между прочим, не прошло.
Надо намекнуть Нюсе, чтобы не больно его опекала, пока он ходит в соседях.
Вот женится на Гретке - тогда пожалуйста.
- И компрессик не мешает поставить.
- Спасибо, Нюся, вы - гастрономический гений, оазис заботы и внимания посреди, - он стрельнул взглядом, - Зыбучих песков Сахары.
Булыжник приземлился в мой огород. Ладно, проехали, что взять с побитого, кроме анализов. Но зачем мне анализы? Я и без них вижу его насквозь.
Нюся хихикнула в ладошку и вышла.
- Доктор сказал, мне повезло. Если бы не ваша помощь...
- Сожалею. Дикость какая-то! Напасть на человека в саду, избить...
Тебе не приходило в голову, кто бы это мог быть?
- Приходило. Мне ясно сказали - не трогай... м-м-м... барышень
Приваловых, значит...
- Поклонник Греты? - предположила я. Пусть знает, что не один он такой. Подчас одна капля ревности способна сотворить чудо и подтолкнуть упирающегося жениха в сторону ближайшего ЗАГСа. Главное - знать меру и не накапать больше.
- Плутовка! Мне сказали во множественном числе, значит - поклонни-ки... Греты... и? Разве милый носик, - он легко задел указательным пальцем кончик моего носа, - Не в пушку? Учитывая близкое присутствие юного жениха и наличие на горизонте некого Гейтса, я бы рискнул предположить...
Я схватилась за нос. Ексель-моксель! Молокосос! Гейтс отпадает по понятным причинам, а молокосос... Пока я обдумывала, способен ли мой безымянный жених на членовредительство, Андрей исподволь наблюдал за мной.
И что-то во мне ему решительно не понравилось. Как я его понимаю: ну чему там нравиться? Нечему абсолютно. Самая обычная внешность,
среднестатистическая. Такую увидишь в толпе - не запомнишь.
- Я не Привалова. Я - Шахова, - запоздало, но с достоинством парировала я.
- Это не аргумент. Вряд ли они имели в виду Елизавету Карловну. Не хочу сказать ничего плохого, но принять ее за девку - пардон, это цитата - даже в безлунную ночь со спины, - он описал здоровой рукой тетины габариты,
