- Да, сэр. Это был отпечаток большого пальца левой руки Гомера Гарвина.
- Младшего или старшего?
- Старшего.
- Когда был оставлен этот отпечаток?
- Не знаю.
- Он был оставлен до того, как было совершено убийство?
- Я не могу это утверждать. Но я не смею утверждать, что, поскольку других отпечатков в помещении не было, их мог удалить тот, кто находился внутри, то есть мистер Гарвин.
- Но могло случиться так, что кто-то протер все ручки изнутри, а мистер Гарвин, поднявшись по служебной лестнице дома, нашел дверь квартиры открытой и закрыл ее. Именно тогда он и мог прикоснуться к ручке своим большим пальцем. Разве такая возможность исключается?
- Нет, сэр. Я уверен, что он был оставлен умышленно, - на это указывает его необычное положение.
- Но ведь кто угодно мог взяться за ручку, разве нет? Или просто повернуть ее.
- Что вы хотите сказать?
- Ведь круглые ручки насаживаются на шпиндель и крепятся гайкой. Ручка, которую вы обследовали, вполне могла раньше находиться снаружи. И отпечаток пальца мистера Гарвина мог быть сделан на внешней ручке, а после этого уже кто-то в перчатках мог поменять местами наружную и внутреннюю ручки?
- Да, конечно, если заняться всякими фантастическими предположениями, я вынужден признать - такое возможно.
- У меня все, - закончил Мейсон.
- Если суд не возражает, - произнес, поднимаясь на ноги, Гамильтон Бюргер, - я хотел бы вызвать свидетеля противной стороны. Я имею в виду Гомера Гарвина-старшего.
После того как Гарвин принес присягу, прокурор начал допрос:
- Я хотел бы обратить ваше внимание на тот ботинок, который фигурирует как вещественное доказательство номер 33. Он ваш?
- Это мой ботинок.
- Был ли он на вашей ноге в ночь на восьмое октября?
- Да, был.
- Вы не ступили им умышленно в лужу крови в квартире Джорджа Кассельмана, проживавшего в комплексе "Эмброуз", что на Кристин-Драйв, дом 948, в том месте, где уже имелся запекшийся отпечаток ноги?
- Вопрос отводится, как недопустимое, не относящееся к делу и несущественное доказательство, - быстро вставил адвокат.
- Возражение отклоняется.
- Я отказываюсь отвечать, - заявил свидетель.
- На каком основании?
- На том основании, что ответ может быть истолкован как повод для моего обвинения.
- Ваша честь, прошу приобщить это доказательство к делу.
Судья Даккер секунду поколебался, потом сказал:
- Если у защиты нет возражений, просьба удовлетворена.
- Вы заходили в квартиру номер 211 по вышеуказанному адресу вечером седьмого октября? - продолжил Бюргер.
- Да.
- В котором часу?
- Около одиннадцати.
- Вы не уничтожали преднамеренно отпечатки пальцев с определенных предметов с помощью куска материи или еще каким-либо другим способом?
- Я отказываюсь отвечать на этот вопрос на том же основании.
Гамильтон Бюргер, видя, с каким вниманием прислушиваются присяжные к происходящему, и отлично понимая, как подобные ответы свидетеля могут расцениваться, усмехнулся.
- Вы давали или одалживали указанный револьвер обвиняемой седьмого октября для того, чтобы она могла защитить себя?
- Да, давал.
- Это тот самый револьвер, который я вам сейчас предъявляю и который зарегистрирован под номером 30? Гарвин осмотрел переданное ему оружие.
- Думаю, это он. Да, определенно он.
- Я попросил бы вас детально описать свои действия в тот вечер.
- Я вернулся из Лас-Вегаса, поехал к себе в контору, где принял душ и переоделся.
- Ваши последующие действия?
- Если суд позволит, - прервал Гарвина адвокат, - я категорически возражаю против данного вопроса, поскольку все последующие действия свидетеля в тот день носят недопустимый, не относящийся к делу и несущественный характер, за исключением двух фактов, которые свидетель уже подтвердил, а именно: что он был в квартире Кассельмана около одиннадцати часов и что передал обвиняемой указанный револьвер.
- Но они могут оказаться весьма существенными, - возразил Бюргер.
- В таком случае докажите, что они являются существенными.
Судья Даккер нахмурился.
- Ситуация довольно щекотливая. Суду вполне понятно, чего добивается обвинение от свидетеля, поскольку элемент времени может здесь играть определенную роль.
- Однако, - возразил в свою очередь Мейсон, - свидетель мог совершить такие действия, которые не имеют никакого отношения к данному делу.
- Суд принимает возражение, - постановил судья Даккер, -. хотя вопрос остается спорным. Совершенно очевидно, что свидетель твердо решил воспользоваться своей привилегией, гарантируемой Конституцией США, и не давать показания, которые впоследствии могут быть истолкованы против него. При данных обстоятельствах, я думаю, суд вправе ограничить допрос свидетеля, учитывая также, что на их основании строится обвинение. Если, конечно, тут нет сговора между обвиняемой и свидетелем.
- Очень хорошо, - сказал Гамильтон Бюргер, - аспекты его деятельности будут уточнены с помощью других свидетелей.
Он несколько минут консультировался с Хендри, потом сказал:
- Откуда вы взяли револьвер, который имеет номер 33?
- У меня был магазин спортивных товаров. Будучи его владельцем, я взял из него три револьвера.
- Что вы сделали с этим оружием?
- Два револьвера оставил себе, один отдал сыну.
- А как вы поступили с теми, которые оставили себе?
- Один, который я ношу в кобуре, всегда при мне, а второй лежит в сейфе на работе.
- Давайте условимся: оружие, переданное сыну, будет называться "револьвером младшего", то, которое хранится у вас в сейфе, - "револьвером из сейфа", а третье - "револьвером из кобуры", - предложил Гамильтон Бюргер. - Итак, после того, как вы передали обвиняемой "револьвер из кобуры", вы вернулись на работу, открыли сейф и положили "револьвер из сейфа" в кобуру?
- Возражения по вопросу имеются? - спросил судья Даккер.
- Нет, - ответил Мейсон.
- Хорошо, - заметил судья, - но мне кажется... Впрочем, если нет возражений, я разрешаю свидетелю отвечать.
- Вы так поступили? - спросил Гамильтон Бюргер.
- Да, сэр, так.
- В тот же вечер?
- Да, сэр.
- В котором часу это происходило?
- Примерно... Примерно без пяти одиннадцать.
- После этого вы вернулись в квартиру обвиняемой?
- Да, сэр.
- Скажите, в этом случае у вас была возможность снова осмотреть "револьвер из кобуры", вещественное доказательство номер 30?
- Да, сэр.
- Где он лежал?
- На кровати, под подушкой.
- Вы его осмотрели?
- Да, сэр.
- Да, сэр.
- Вы не заметили, был ли произведен выстрел из револьвера, переданного вами обвиняемой?
- Возражаю против данного вопроса, так как он является наводящим, недопустимым, не относящимся к делу и несущественным.
- Возражение отклоняется.
- Повторяю свой отвод на том основании, что вопрос ставит свидетеля в такое положение, когда он будет лишен права что-либо отрицать.
- В таком случае, - заметил судья, - отвод принимается. Обвинению предлагается продолжить свой допрос.
- Хорошо, тогда я задам вопрос в иной форме, - согласился Бюргер. Когда вы вторично увидели револьвер в квартире обвиняемой, что навело вас на мысль осмотреть барабан оружия?
Свидетель заерзал на стуле.
- Вы принесли присягу, - грозно напомнил Гамильтон Бюргер. - На этот раз в моем вопросе нет ничего такого, что могло быть поставлено впоследствии вам в вину. Мне только хотелось знать, осматривали ли вы револьвер?
- Да, сэр, осматривал.
- Что вы заметили?
- Что в барабане нет одного патрона.
- В каком состоянии находился револьвер, когда вы передали его обвиняемой?
Свидетель опять заколебался, не зная, как быть.
- Барабан был полон, - ответил он наконец.
Вы знали об этом?
- Да.
- Откуда же?
- Перед отъездом из Лас-Вегаса я полностью его перезарядил, так как полагал, что он может понадобиться мне.
- Это было связано с вашим визитом вечером того же дня к обвиняемой, которая могла воспользоваться этим оружием и убить Джорджа Кассельмана, не так ли?
- С разрешения суда возражаю, - громко произнес Мейсон, - в связи с тем, что вопрос является недопустимым, не относящимся к делу и несущественным. Кроме того, он связан с нарушением профессиональной этики со стороны обвинения. Обвиняемой нельзя вменять в вину показания этого свидетеля, что бы он ни говорил или какие-либо суждения он ни высказывал.
- Возражение принято, - объявил судья Даккер. - Обвинение, безусловно, должно отдавать себе отчет в том, что соображения свидетеля не имеют никакого отношения к делу. Опрос вообще ведется удивительным образом. Суд полностью осознает, что дело не свидетеля, а обвиняемой, поэтому ее виновность или невиновность может быть установлена исключительно с помощью показаний и улик. Присяжные должны полностью игнорировать данный вопрос окружного прокурора, а также любые выводы, которые могут быть сделаны жюри на основании этого вопроса. Но продолжайте, мистер окружной прокурор.
