как дворовая кошка. А я только что проснулась, очки на тумбочке нашарила, криво на нос нацепила и – в ванную, красоту наводить. Перехватил, не успела… Плакала поначалу, соответственно из ванной с опухшим носом выползала, еще больше униженная собственным бессилием. Страшная, то есть еще страшнее, чем была. А он ржал в голос…
– Берта, почему ты мне ничего не рассказывала?
– Однажды пожаловалась, не помнишь? А ты как отрезала: сама его выбрала, вот и терпи. Вот и терпела… пока могла. Измены прощала, загулы недельные. Старалась поддержать, когда его очередной фантастически прибыльный бизнес накрывался медным тазом. В такие моменты Олежек становился таким, каким я его знала до свадьбы. И свекровь мне названивала, и сестрица. Жанна Валерьевна просто умоляла не бросать их «сыночку» в трудный момент, Наталья все больше угрожала карой небесной – совсем свихнулась на церковной теме.
– Бедная ты моя… Подожди-ка… а кто-нибудь им сообщил о смерти Олега? Ты звонила?
– Нет. Кажется, капитан пытался набрать, когда номера телефонов я ему скинула. Они в Анапе сейчас. Что интересно, мам, – отель не из дешевых им Олежек оплатил. И отвез сам. А где он деньги взял?
– С твоего счета? Нет?
– Нет, точно. Теоретически, мог занять. Но кто даст? Он и так должен куче народу! Нужно поговорить со следователем, пусть он запросит движение по банковским счетам Олега. Может, и прозвучит как бред, но предполагаю, что кто-то дал аванс Крушилину под будущую сделку, все сорвалось, а Олега убили.
– Должников не убивают, дочь.
– Так с Олежека взять нечего! Квартира моя, да и та в ипотеке, авто мое, бабка и мать с Натальей в двушке ютятся. Хотя бабку они в дом престарелых отвезли еще полгода назад.
– Как это?! Родную мать и бабушку?
– Наталья пристроила ее в приют при женском монастыре где-то на севере края, не знаю точно где. У бабки альцгеймер, никого уже не узнает. Жаль ее, мы с ней ладили, она из этих троих самая адекватная… была. Как-то внучок попросил их квартиру продать, чтобы долги закрыть, мать с Наташкой уговорил без труда, а бабка – в категорический отказ! Тут и выяснилось, что собственность на ней, а дочь с внуком и внучкой только прописаны. Это было год назад, Олег тогда влип на очень крупную сумму, даже мне признался не сразу. И слава богу, что не сказал – я тогда была еще влюблена в него по уши, могла и в кредит влезть, чтобы его вытащить.
– Кто он, этот кредитор, знаешь?
– Семен Куренной, слышала о таком? Антиквариатом занимается, когда-то сам по стране мотался, иконы по убитым деревням скупал. Не гнушался воровством у стариков. Один ездил, никому не доверял. Сейчас сидит тихо дома, антикварный салон у него официально зарегистрирован, а на него другие работают. Я почему о нем хорошо знаю – не так давно он подал на развод с женой. Я представляла в процессе интересы Лидии Куренной. Приятная женщина, очень уравновешенная и воспитанная в отличие от истеричного муженька. Еще и гаденький этот Куренной, мелочный, жадный. Все-таки обобрал женщину, дома лишил, а в качестве компенсации за ее половину купил развалюху в хуторе, где она жила до замужества. И то раскошелился со скрипом.
– Если он такой, как ты описала, то как он мог простить Олегу долг?
– А действительно… но и спонсировать его новую авантюру Куренной тоже не стал бы. Если только речь идет не о какой-то очень дорогой антикварной вещи, которую он возжелал получить. Господи, в какое же очередное дерьмо влез Крушилин?
– Берта, а из квартиры ничего не пропало?
– Нет, капитан Канин спрашивал, я посмотрела – даже мои золотые украшения в шкатулке не тронуты. А больше и брать нечего. Ноутбук у меня всегда с собой, на старом моем компе только стрелялки, скаченные мужем, никакой ценной инфы. Может быть, Рита Юрьевна спугнула убийцу и он не успел в вещах порыться? Если, конечно, что-то должен был найти. Допустим, Олег спрятал вещь…
– Стоп, Берта. Ну, во-первых, это все твои домыслы. Ты уже сегодня нафантазировала утром о Мутерпереле. Видела бы ты лицо майора, когда я выложила твою версию! Кстати, он предложил тебе писать детективы.
– Как смешно! Просто обхохочешься! – равнодушно отреагировала Берта, думая о чем-то своем. – Я к Ритке съезжу, купить в магазине ничего не нужно?
– Список сейчас напишу, как-то неудобно майора кормить одними макаронами. Сладенького опять же хочется.
– Мороженое?
– Мороженое… и тортик к чаю, хоть маленький. Я вот сегодня в последний раз побалуюсь, а потом точно сяду на диету.
– Ну, началось…
Берта с досадой махнула рукой и направилась к лестнице на второй этаж.
Аглая понимала, что своими потугами начать вести здоровый образ жизни надоела дочери до чертиков, пора бы уже молча корить себя, что вновь, с очередного понедельника не состоялось, вновь на глаза попалась конфета, кусок сладкой булки или вафелька. Маленькая такая, но сладкая. И конфетка – наслаждение, и булочка, да еще с шоколадной пастой. И чашка сладкого чая… А потом, когда уже все съедено и выпито – оп! Угрызения совести…
– Мама, я уезжаю, где список? – вернул ее к действительности голос дочери. Аглая стояла, зажав в одной руке карандаш и тупо глядя на отрывной блокнот для записей, закрепленный на магнитной подложке на дверце холодильника. Она разжала пальцы, карандаш повис на куске веревки вдоль «склерозника», как называла блокнот Берта.
– Ой, да купи что хочешь! – с досадой проговорила Аглая, злясь на себя.
– Ну, ладно, – пожала плечами дочь, но Аглая в ее голосе уловила насмешку.
* * *
На самом деле Берта не так стремилась к Ритке, как хотела просто уехать из дома. Мать раздражала часто, долго с ней общаться для Берты было каторгой, потому что причин для такого раздражения она не знала, и злилась, упрекая себя в том, что плохая дочь. Они были с матушкой такие разные, что подозрение в том, что кровного родства между ними все же нет, появилось у нее сразу же после того, как Ксюха проговорилась, что Берту родила, по слухам, не Аглая. Ксюха тогда после этих слов смылась, заторопившись «по делам» (какие, к черту, у нее дела?). А Берта прямо-таки ухватилась за этот факт (или не факт) – вот потому-то они с Аглаей такие непохожие, что неродные. Возбуждение от полученной информации прошло, но сомнения нет-нет да и возникали, чаще после ссор с матерью. Особенно когда предметом спора были отношения с Олегом. Берта злилась на нее, потому что чувствовала, что та
