панике. Не надо.
Она открыла глаза, глубоко вздохнула и осмотрелась.
За своими глупыми мыслями она даже не заметила, что напротив нее уже сидел пожилой мужчина, скорее дедушка. Он откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза, что дало возможность Насте понаблюдать за ним. Она любила украдкой наблюдать за людьми, а потом некоторых описывала в своих романах. Конечно же старый мужчина не герой ее романа, но как человек он ее привлек. В молодости он был очень красив, даже сейчас его глубокие морщины не портили правильные черты лица и добрые складочки говорили о его человечности и интеллигентности. Мужчина открыл глаза и поднялся с кресла, размял спину и пошел по коридору.
— Борис Николаевич, — строго позвала его медсестра за стойкой — куда вы пошли? Сидите возле кабинета врача.
— я устал сидеть — негромко отозвался Борис Николаевич.
— но туда нельзя ходить. Там операционная.
Борис Николаевич развернулся и пошел обратно, садиться не стал, прошел дальше по коридору.
Медсестра с санитаркой обсуждали дедушку, что ходит к доктору уже не первый раз, а до сих пор не понял, что в сторону операционных ходить нельзя. Но всегда ходит именно туда, разминая свои стариковские кости и мышцы. Говорили они не зло, но факт того, что молодые женщины обсуждают деда, стал раздражать Настю.
Она откинулась спиной на холодную больничную стену и попыталась отвлечься. Наверное, на нее так раздражительно действует бессонная тяжелая ночь и много непонятного. Со стороны где операционные, пришел доктор и, открывая дверь спросил у медсестры
— ко мне кто есть?
— да — ответила та и засуетилась
Доктор взглянул на Настю, присмотрелся внимательнее, задумался, нахмурился, вспоминая, не узнал.
Она помотала головой, говоря, что она не к нему.
— Борис Николаевич, — позвала медсестра вглубь противоположного коридора, замахала рукой, подзывая — идите, доктор пришел.
Борис Николаевич бодренько прошел в кабинет за доктором и закрыл дверь.
— вот Симонов должен мне расписаться. Никогда вовремя не заполняет документы. Постоянно за ним бегаю. А мне завтра отчеты сдавать. Посиди здесь за меня, я скоро подойду — попросила медсестра санитарку, вышла из-за стойки и ушла в противоположный коридор.
У доктора Борис Николаевич пробыл не долго, подошел к стойке — ему надо было оплатить прием к доктору. Он ждал несколько минут медсестру, но та задерживалась, хотя предупредила, что уходит не на долго.
Борис Николаевич нервничал, торопился.
— я не буду ждать. Заплачу и пойду. А то опоздать могу. У меня автобус. Он редко ходит. Если на этом не уеду, придется три часа ждать. — объяснял он, доставая купюры.
— но я вам чек не выдам — отнекивалась от него санитарка — и я не знаю сколько денег с вас взять.
— я знаю. Я же уже был на приеме. И в прошлый раз платил тысячу. Вот.
Он протянул женщине деньги, торопливо спрятал бумажник и пошел к выходу.
Через некоторое время вернулась медсестра в сопровождении пожилого доктора, он стал заполнять документы на стойке, расписываться в графах, где указывала медсестра. Санитарка стала рассказывать ей, что Борис Николаевич торопился на автобус и оставил деньги.
— что ж вы меня не дождались, мне же надо ему пробить чек. — распереживалась медсестра, потом понизила голос — Ой, да тут ведь много.
— как много? — зашептала санитарка — он сказал, что знает сколько платить.
— правильно. Первый прием тысячу, а повторные восемьсот рублей. Что же делать?
— Милочка, что вы так переживаете? — нежно спросил доктор, он как раз заполнил все документы, которые ему подавала медсестра. — оставьте себе, пойдите, купите конфет и попейте чай за здоровье вашего Бориса.
Он открыл свой кабинет с табличной «профессор Симонов Т.А» и удалился в него. И было это вовремя, потому что Настя, сидевшая в коридоре и будучи свидетелем второй части Марлезонского балета, начала возмущенно поглядывать на происходившее.
«А еще профессор называется — возмущенно думала Настя — неужели его так учили и воспитывали, воспользоваться чужим? Неужели ему конфет не хватает, чтобы тратить чужие деньги? Или он двести рублей за деньги не считает, так, бумажка, салфеточка? И что же медсестра?»
К тому, что медицина накренилась в сторону платной, Настя относилась спокойно, но то, что за лечение, а иногда только за прием, нужно заплатить большие деньги, ее раздражало. К сожалению, болезнь не спрашивает у человека, есть ли у него деньги на лечение.
А, с учетом того, что Милочка с санитаркой уже показали свое не уважительное отношение к дедушке-пациенту, обсуждая его хождения по коридорам, Настя стала настраиваться на волну защиты Бориса Николаевича. Даже стала готовить стыдящую речь в адрес неподобающей траты чужих денег. Хотя и не любила влезать в чужие разговоры и дела, а все от сочувствия и симпатии к Борису Николаевичу.
Милочка была в растерянности:
— и что же теперь делать?
— слушаться начальство — посоветовала санитарка, намекая на Симонова — начальство всегда право.
Именно на этой ноте закончилась вторая часть знаменитого балета, потому что Милочка, ввела Настю в приятное неожиданное состояние.
Милочка, поразмыслив минутку, взяла карточку Бориса Николаевича, нашла в ней номер его телефона и набрала его:
— Борис Николаевич, это медсестра. Вы только что оплатили за прием к врачу. Оплатили много. Я вам должна двести рублей. Да, я знаю, вы опаздываете на автобус. Но вы не переживайте, я оставлю сдачу и передам вам в следующий ваш прием.
Настя одобрительно вздохнула. Наконец-то сегодня она услышала приятную новость, которая легла килограммом бальзама на ее израненное сердце.
А сердце действительно было изранено. Все никак не шли слова Кирилла. А вдруг действительно домик подожгли, а вдруг покушались на нее? Или на Кирилла? А кто такой Кирилл? Ее водитель. Но он же не всегда был ее водителем, он работает у нее всего лишь без году неделя. А кем он работал до нее, где живет? С кем живет? Детей и семьи нет. Откуда она это знает? Это он ей сказал. А правда ли это? Вот в чем вопрос.
А вопрос в том, — одернула она себя — зачем ты задаешь себе такие вопросы? Почему сомневаешься в его правдивости? Почему ему нужно тебе врать? Зачем? Правильно — не зачем. Вот и не задавай себе глупых вопросов и не накручивай себе сомнения.
Он хороший человек — еще раз напомнила себе Настя. Вот только пугает ее своими домыслами. А ей так не хочется в это верить. Ну кому, спрашивается, нужно, чтоб она сгорела в «Подснежнике».
И вообще, не известно был ли поджог.
«Скорей всего —
