Ознакомительная версия.
–А лимон при чем?
–Сбежавшая Лина сказала, что от убийцы пахло чем-то цитрусовым.
–Понятно. Интересная улика – запах убийцы, надо будет использовать в будущем романе, если я когда-нибудь сподоблюсь… – Он махнул рукой. – Куда теперь?
–К писателю. Хочешь со мной?
–Нет уж, дожимай его сам. Потом расскажешь. Только это не он, у него и так много игрушек, убийства этому Нарциссу ни к чему.
На том они и расстались, пожав друг другу руки. Монах неторопливо зашагал на проспект Мира, где проживал писатель, а журналист побежал строчить очередной горячий материал.
Глава 16
Amori amara sacrum[3]
Они пили кофе в молчании. Кира была подавлена и испуганна. Ей предстояла встреча со следователем. Монах приготовил завтрак – кофе и тосты с маслом и вареньем, которое он нашел в буфете. Кира сидела безучастно, позволяя ему безнаказанно шарить в буфете и холодильнике, то есть никак не проявляла себя как хозяйка. Ей было все равно. Монах занял добрую половину кухонного пространства, но двигался удивительно легко и точно, словно танцевал: доставал чашки, резал хлеб, засыпал в кофеварку кофе. Только тапочками шаркал, да и то негромко.
–Подумайте, что собираетесь сказать, – нарушил он молчание.
–Все, – ответила Кира. – Я скажу все.
Монах кивнул:
–Только факты, Кира. То, что можно проверить. Клуб, клиенты, девушки. Точка. Никаких собственных домыслов, подозрений… понимаете? Ничего. А то запутаетесь… – Он хотел сказать «как муха в сиропе», но, взглянув на несчастное лицо Киры, смял фразу. – Одни голые факты.
Кира вдруг рассмеялась.
–Я не нудист, – сказал Монах. – А лампочку в ванной я заменил. Ешьте! – Он положил ей на тарелку тост, щедро намазанный маслом и вареньем.
Кира поморщилась.
–И помните, все когда-нибудь заканчивается. И тогда – пустота, свобода и весь мир открыт, все четыре стороны. – Он вдруг вспомнил придурка из Интернета, Черного Властелина, который причитал на темы свободы, пустоты и воли. – И новый старт. Хоть один! – Он пододвинул к ней тарелку.
Кира взяла Монахово кулинарное сооружение, откусила, и на лице ее появилась гримаса отвращения.
–Надо! – сказал внушительно Монах. – Еще кофе?
Следователь Поярков Петр Митрофанович был маленьким полным человеком с круглыми совиными глазками, что вводило в заблуждение собеседников – он казался им тюфяком и увальнем. И манера держаться у него была соответствующая – рассеянная и слегка сонная. Он слушал, чиркая карандашом на листке бумаги, и не задавал вопросов. Кира рассказала о клубе, вытащила из сумочки распечатки файлов.
–То есть вы полагаете, что убийца кто-то из членов клуба? – спросил следователь, хотя Кира ничего такого не говорила. Она сжалась, вспомнив напутствие Монаха.
–Я не знаю.
–Три девушки из девяти… – задумчиво протянул следователь. – Напрашивается мысль, что это кто-то свой. Что за человек ваш телохранитель?
–Он с нами шесть лет, – сказала Кира. – Нормальный человек. – Она вспомнила, что летом видела Кирилла с Ириной…
–Что-то вспомнили? – Он был проницателен.
Она пожала плечами:
–Нет. – И добавила: – Я все сказала.
–Адрес Лины… – он заглянул в бумаги, – Кручек, пожалуйста.
Кира кивнула.
–Кира Андреевна, а как вы сами оцениваете то, что случилось?
–Понятия не имею! – воскликнула Кира. – Это все так… дико! Я не знаю деталей убийства Ирины, но я видела, что он проделал со Славой… – Ее передернуло. – Эта старая шляпка, цветы… Он больной!
Следователь не сводил с нее круглых совиных глаз.
О шантажисте Кира не заикнулась, побоялась…
…Через два часа Кира вышла на улицу, чувствуя себя выпотрошенной заживо. Она вдохнула ледяной воздух, почувствовав, как закружилась голова, рванула с шеи шарфик и побрела по улице. Добравшись до городского парка, упала на скамейку. Ей вдруг пришло в голову, что за ней следят… как это называется? Наружка! За ней следит наружка, чтобы знать, с кем она встречается, также будут прослушивать телефон. Следователь расспрашивал о Кирилле… Самое простое – повесить убийства на него. Она вскочила. Нужно сию минуту бежать, предупредить… Она вытащила из сумочки мобильник, набрала номер Кирилла. И потом безнадежно долго слушала длинные гудки. Он снова не ответил! Он не хочет с ней разговаривать. Четыре года они были вместе, а сейчас, когда ей так нужна дружеская поддержка и сильное плечо, он вдруг исчез. Нет, не исчез – он не хочет с ней разговаривать! Он избегает ее! Она вспомнила, как пыталась добиться от него, что случилось, и он сказал… Он сказал, что уезжает, друг зовет в Германию, тут ему ловить нечего. Он уводил взгляд, он стал чужим. Она не выдержала, обняла его, потянулась губами к его рту, но он отодвинул ее, и ей показалось, что на лице его промелькнуло отвращение. Старая! А сейчас тем более – он боится. Шарахается, как от зачумленной.
«Не верю», – сказала она себе. Он просто… занят. Испугался, что его могут заподозрить, «шифруется», по его собственному выражению. Она вскочила со скамейки и почти побежала из парка.
…Она чувствовала, что он стоит за дверью, она слышала его дыхание.
–Кирилл! – позвала она. – Кирилл, открой! Нам нужно поговорить!
Она услышала, как загремели замки. Дверь открылась, и Кира переступила порог. Кирилл стоял истуканом, сохраняя на лице недовольное выражение. В глаза Кире он не смотрел.
–Добрый день, Кирилл! – Она всматривалась в него, пытаясь унять колотящееся сердце.
–Добрый. Что случилось?
–Ты не отвечаешь на звонки! Я обрываю телефон, я с ума схожу! Я уже не знаю, что думать!
–Я был занят. Меня не было в городе.
Они все еще стояли в прихожей. Он не предложил ей раздеться.
–Я была у следователя! – закричала Кира. – Произошло новое убийство! Убита Слава Ткаченко!
–Как… убита? – пробормотал Кирилл, отступая. Похоже, испугался.
–Может, поговорим? Ты один?
Голос ее дрогнул. Ей вдруг пришло в голову, что он не один, и она почувствовала ослепляющую ярость. Все ее страхи, неуверенность, дурные мысли, слепившись в комок, готовы были выплеснуться взрывом ненависти.
Он повернулся и молча пошел в гостиную. Кира, бросив сумочку и шубу на тумбочку, пошла следом. Она увидела смятую постель на тахте – Кирилл снимал однокомнатную квартиру, – немытую чашку с остатками не то чая, не то кофе на журнальном столике и с облегчением поняла, что он был один. Она схватила чашку, побежала на кухню. Достала кофе, засыпала в кофеварку. Он стоял в двери, привалившись плечом к косяку, сунув руки в карманы; смотрел на нее с непонятным выражением. Лицо его было чужим и враждебным.
–Меня вызывали к следователю, – повторила она.
–Откуда они узнали про тебя?
–Не знаю, – соврала она. – Не знаю откуда, но они знают про клуб, про девушек и про тебя. Так что жди вызова.
–Черт! – Он с силой ударил кулаком в косяк. – Меня тут уже нет! Я сваливаю!
–А чего ты, собственно, боишься? – спросила Кира с издевкой. – Ты же не убивал!
–Что ты несешь? – рявкнул Кирилл. – При чем здесь я? Если какой-то идиот замочил девок, при чем здесь я?!
–Девок? – взвилась Кира. – Ты же встречался с Ириной! Я видела вас! А теперь она для тебя девка?
–Девка! И ты девка! Ты думаешь, я не знаю про тебя? Про всех твоих любовников? На молодую кровь потянуло? Думала, дурачка нашла? Мазу за тебя тянуть? – Голос у него сорвался на визг. – Не дождешься! Сама разбирайся.
Она смотрела на него и не узнавала: красное злое лицо, рубит рукой воздух, с ненавистью выплевывает слова – и чувствовала, как ее со страшной силой тянет к нему. Она подошла к нему, прижалась, подняла голову. Он впился в ее рот, нарочно причиняя боль, сдавил железными руками. Она задохнулась от запаха его кожи, волос… У нее мелькнула мысль, что она подлая и грязная, раз может путаться с этим ничтожеством, что он сейчас придушит ее, как котенка. Это была последняя ее мысль, потому что дальше все смешалось в клубок желания, ненависти и боли. Он подхватил ее на руки…
Ей казалось, она чувствует его ненависть – он сорвал с нее свитер, разорвал юбку… Он убивал ее, столбил территорию, приносил ее в жертву, доказывая свое право и первенство самца и вожака. И она со стоном отвечала, вцепившись в него, прижимая его к себе, принимая его первенство и соглашаясь, а где-то там, в глубине сознания, зрело безнадежное понимание, что никогда и ни с кем больше… Никогда! Так! Не будет! Это было прощание…
Он рухнул рядом на тахту, бурно дыша, разбросав руки. Оба молчали. Кира, не глядя на Кирилла, поднялась, натянула свитер и разорванную юбку и пошла на кухню, бросив: «Я сделаю кофе». Кирилл не ответил.
Она налила кофе в чашки, присела на табурет. Потом пошла в прихожую, взяла с тумбочки свою сумочку, достала сигареты. Кирилл не курил, и в этом был ее запоздалый протест…
Ознакомительная версия.
