Марина быстренько сообразила, что Ячкин враждебный элемент, и обрушила мою многострадальную табуретку прямо на его лысину, которую он некстати обнажил, дабы вытереть ее платочком.
Ячкин от удара пошатнулся, развернулся к Марине, и моя бедная союзница совсем растерялась. От этой растерянности она снова занесла табуретку и двинула ею прямо по недоумевающей физиономии бравого опера. Табуретка хрустнула. Я испугалась. Жалко ведь ее, в самом деле! Ячкин покачнулся, схватился за поврежденный нос и с громким шумом обрушился на пол, чуть не сбив с ног вовремя отскочившую в сторону Марину.
— Ненавижу ментов! — сурово сплюнула на его безжизненное тело моя непреклонная Юдифь. Затем, перешагнув поверженного Олоферна, двинулась к Патрикееву с Волошиным. Мне стало немного страшно за их жизнь. Лицо Марины не обещало им ничего хорошего. Патрикеев это сразу понял и, оставив тщетные попытки найти в этом беспорядке оружие, рванул к двери в надежде просочиться сквозь узкую щель. Однако сегодня его колдовские способности явно были на нуле, и он застрял.
Марина развязала мне руки, я освободила свой рот и ноги. В этот момент на пороге возник Мельников в сопровождении двух юнцов в милицейской форме.
* * *
Увидев этих малышей, я содрогнулась. Неужели у Мельникова нет более серьезных соратников? Что могли бы эти цыплята поделать, например, с Ячкиным? Или, не приведи Господь, с теми братками, которые посещали меня с целью устрашения? Даже Волошин был с виду покруче их.
Однако мальчуганы споро нацепили на наших полночных гостей наручники, попытавшись подключить к их компании и невинную Марину. Я отреагировала на это оглушительным воплем. Юнцы испуганно переглянулись, потом уставились в немом вопросе на Мельникова. Мельников усмехнулся. Однако кивнул, Марину оставили на свободе. И хорошо.
Волошина и Патрикеева увели. На прощание я все же взглянула Игорю в глаза, пытаясь найти там хоть капельку того, прежнего Игоря, которого так любила Анька. Напрасно. Его глаза были пусты. В них светился только один огонек — отблеск Золотого Тельца Мамоны. И ничего больше…
— Мне жаль тебя, — тихо сказала я. Он дернулся от моих слов, словно от удара током. Посмотрел внимательно, пытаясь определить, насколько я искренне говорю. Кажется, в его взгляде проскользнуло что-то человеческое. Во всяком случае, он вроде бы прошептал:
— Прости… — Или мне это только послышалось?
— Ох, хорошо, что я его не замочила! — счастливо вздохнула Марина, глядя вслед уводимому Ячкину. — Хоть и мент, а все-таки живая душа… Не хотелось бы стать душегубкой…
Она изящно опустилась в кресло, все еще продолжая удивлять меня странной смесью манер уличной девчонки и дамы полусвета.
— Я, пожалуй, возьму тебя в напарницы, — пообещала я. Она сразу деловито поинтересовалась:
— А гонорар какой будет?
Объявленная сумма заставила ее расхохотаться.
— Ой, Танька, ну тебя! За эти центы ментов мочить? Я лучше и дальше бельишком торговать буду. Там выходит побольше!
Мельников откровенные наезды Марины на милицию переносил стоически. Улыбался и кивал головой. Наконец впечатления от пережитого приключения в голове отчаянной предпринимательницы немножко улеглись, и она спросила:
— Ну и что тут было? Расскажи…
Я кивнула:
— Хорошо. Только с помощью Мельникова. Я, честно говоря, и сама поняла далеко не все. Например, куда делся Харон?
Я посмотрела на Мельникова долгим испытующим взглядом. Он отчего-то на него не ответил. Убрал глаза и глупо захихикал.
— Ну? — потребовала я.
— Я не понимаю, о ком ты, — поднял Мельников на меня свои бесстыжие зенки. — Я никакого Харона не знаю.
— А киллер? А белая «девятка»?
Я кипела от негодования. Куда они дели беднягу киллера, моего романтичного защитника?
— Я его придумал, — наконец признался Мельников. — Я понял, что ты напугана этой машиной. А Волошин явно старался напугать тебя еще больше. Раздавить. Вся логика их действий основывалась на страхе. Вот я и попытался их переиграть. Сделать из белой «девятки» твою защитницу. А так как ты у нас барышня романтическая и простой милиционер тебя бы не утешил, я и придумал киллера Харона. А что, плохо получилось?
Признаюсь, Андрей сейчас был на волоске от смерти. Если бы не Маринин добрый смех, я бы его точно убила. Но она смеялась так заразительно. Мне оставалось только одно: признаться себе, что выдуманный Мельниковым Харон действительно справился со своей задачей. Я улыбнулась:
— Когда тебя уволят из милиции, садись писать женские романы, Мельников. У тебя получится.
— Ох, когда же вы наконец объяснитесь? — вздохнула Марина, — Что вообще за катавасию вы устроили? И меня втянули зачем-то… Да еще и мента избить вынудили!
— Сейчас, — вспомнила я про обещание, — начинаю…
* * *
— Заварилась вся эта каша около месяца назад, — приступила я к повествованию. — Тогда Волошин впервые встретился с Патрикеевым. Сначала Патрикеев его возмутил. Особенно когда Игорь узнал, на какие преступления тот идет ради денег. Игорь даже хотел начать с ним борьбу своими методами. Но когда до него дошло, какие это деньги, Волошина тоже начали мучить демоны…
Я вздохнула. Отчего мне так невыносимо жаль его? Или я просто жалею сломанную человеческую душу, уставшую от повседневной нищеты и слишком слабую, чтобы выстоять, не поддаться исушению? И все-таки…
— Он знал, что клиенты оставляют Патрикееву в завещаниях все свои капиталы. А у колдунов и всяких там экстрасенсов кто лечится?
— Мы… — вздохнула Марина. — Денежные мешочки.
— Кстати, если бы ты призналась, что оставила завещание на Патрикеева, мне было бы легче добраться до истины, — отчитала я ее.
— А он запретил, — сообщила Марина. — Сказал, что вернется порча…
— Темные вы личности, — хмыкнул Мельников. — Как бабки в деревне. Они и то меньше про эту вашу порчу болтают… А вы все время под нее так и лезете… То порча, то карма…
Он махнул рукой.
— Танюха вон сама верит в магические кости, — обиделась Марина. — Я видела, она гадает на них.
— Танюха еще и в Бога верит… иногда, — сообщила я сурово, — но вот в эти ваши порчи — извините, нет. Сколько в человеке зла заложено — вот и вся его порча. Зависть, жадность, подлость — это и есть порча. А за счет вашей трусости Патрикеевы и процветают. От наглости уже совсем разжирели…
— Давай, давай, продолжай, — попросила Марина. Она явно была заинтересована. Я и продолжила:
— Так Волошин стал соучастником. Два психоневролога с отличной подготовкой… Представляете себе? Один из них работает на телефоне доверия и переадресовывает обратившихся к нему несчастных кандидатов в самоубийцы. Складывается чудная картина эпохи Ренессанса. В волошинский карман начинают струиться деньги. Патрикеев отстегивает ему половину. Поскольку с приходом Волошина у него заметно увеличилось количество пациентов. Анька ни о чем не догадывается. Их первый конфликт происходит из-за Марины. Из-за чего вы поссорились? — спросила я Марину.
— Из-за Патрикеева, — вздохнула Марина. — Анька пыталась доказать мне, что Патрикеев — шарлатан. Потом… А Мишку они зачем шлепнули?
— Он тоже понял, чем они занимаются, — пожала я плечами, — но, в отличие от Аньки, решил их пошантажировать… Вот и все. Я так думаю… Точно я не знаю.
Марина замолчала, пытаясь осмыслить услышанное, и вдруг вскрикнула:
— Какая же я идиотка! Вот дебилка!
— Что? — повернулись мы к ней с Мельниковым.
— Все правильно, — сказала Марина. — Анька нашла какие-то списки. У Волошина. И спрятала их. Понимаете? Это были списки жертв! И Анька… О, Боже! Куда же она могла их спрятать?
Я знала. Знала, куда их спрятала Анька. Эта книжечка лежала у меня. Я забрала ее во время моего последнего визита в волошинскую квартиру. Там и должны быть эти листочки. Если Волошин их не нашел!
Я кинулась в кабинет. Там, под грудой бумаги, лежал томик «Английской поэзии абсурда».
«Джентльмен из города Галле…» — мелькнуло в моей голове. Ругая себя страшными словами, я начала листать книгу. Кто бы мог подумать, что ключ к разгадке таился в любимом лимерике Ани Волошиной?
— Где же он? — бормотала я. — Где? А, вот…
Вся страничка была исписана мелкими буквами. Имена и фамилии. Время звонка на телефон спасения — и дата самоубийства… Завершала список Марина Матвеева.
Я прикрыла глаза руками. Горечь за мою мужественную Аньку переполняла душу. Анька, в минуту опасности становящаяся тигрицей… И принявшая смерть, отказавшись принять условия Золотого Тельца. Сейчас я начну плакать, Анечка! А мне еще нельзя… Никто не должен видеть мою слабость.
На мое плечо легла теплая ладонь. Я обернулась. Андрюшка смотрел на меня понимающе. Я постаралась улыбнуться.
