Покинув клинику, я всю дорогу размышляла о смерти Зинченко и пыталась структурировать свои соображения и дальнейшие действия. Старалась успокоиться и убеждала себя все делать последовательно, методично отрабатывая версию за версией. Но на душе все равно кошки скребли.
Дома я просидела до шести часов, за это время позвонив Ангелине Николаевне Стрельцовой и успокоив ее тем, что расследование идет полным ходом.
– Вы мне ничего не рассказываете! – с легким упреком посетовала Стрельцова. – Я уже просто не знаю, что думать.
Я подавила вздох.
– Ангелина, вы, пожалуйста, успокойтесь и лучше всего ни о чем не думайте, – как можно мягче произнесла я. – Расследование скоро закончится, я вам обещаю. Просто если я сейчас начну выкладывать все, что узнала, я только заморочу вам голову.
– Ну хорошо, – чуть помолчав, сказала Стрельцова. – Удачи вам.
Не успела я отключить связь, как телефон снова зазвонил. На сей раз на связи был сам Роман Анатольевич Стрельцов.
– Добрый день, как продвигается работа? – деловито спросил он.
– Успешно, – невольно подражая ему, ответила я.
– Результаты есть?
– Есть.
– Какие? – не отставал Роман Анатольевич.
Я все-таки вздохнула.
– Разные, Роман Анатольевич, разные, – сказала я в трубку. – Не волнуйтесь, все под контролем.
– Но вы уже знаете, по какой причине погибла моя дочь? – с нажимом спросил Стрельцов.
Я набрала побольше воздуха и коротко ответила:
– Нет.
– Я хочу вам напомнить, что прошло три дня, – сухо произнес Стрельцов.
– Спасибо, у меня хорошая память, – все-таки не удержалась я от язвительного тона.
– Еще хочу добавить, что я не могу бесконечно оплачивать ваши услуги. Время – деньги. Мне нужен результат.
– Вообще-то моей клиенткой является ваша супруга, – заметила я, намеренно не став именовать Ангелину бывшей супругой, мстительно желая хотя бы слегка уколоть Стрельцова.
– Да, только она стала ею за мой счет! – повысил голос бизнесмен.
– Роман Анатольевич, вы мешаете мне работать, – с ледяным спокойствием отчеканила я.
Видимо, мой тон несколько охладил Стрельцова, потому что он только пробурчал, что позвонит мне завтра, и отключился, а я с трудом подавила желание занести его номер в черный список…
Повесив трубку, я прошествовала на кухню и стала варить кофе. От этого занятия меня снова отвлек телефонный звонок.
– Таня, – я сразу же узнала голос Мельникова, – ты не забыла?
– О чем? – насторожилась я.
– Об архиве, который ты хотела посмотреть!
– Конечно, нет, – даже обиделась я.
– Я просто хотел убедиться, – примирительно проговорил Мельников. – Значит, в семь ты будешь?
– Обязательно, – заверила я его. – Вот только кофе сейчас попью и сразу выезжаю.
– Кофе плохо влияет на цвет лица, Татьяна, – назидательно произнес Мельников.
– Коньяк, знаешь ли, тоже его не освежает, – пошутила я, зная, что Мельников в последнее время заимел привычку прикладываться к этому напитку.
– Я вообще сейчас не пью! – тут же взвился подполковник. – Ты меня прямо в какие-то алкоголики записываешь!
– А ты меня в наркоманки, – посмеиваясь, парировала я. – Ладно, не отвлекай, а то я опоздаю, и будешь потом ворчать на мою нерасторопность.
– А то! – пробурчал Мельников и отключился.
Я посмотрела на часы. Маленькая стрелка остановилась на шести, а большая уже пошла на новый круг. Но до управления ехать было не так далеко, поэтому я не беспокоилась.
Не торопясь выпив кофе, я решила, что у меня есть время, чтобы еще раз бросить кости. И, признаться, чуть было не пожалела об этом, поскольку новое предсказание гласило следующее:
10+20+27 – Вас подстерегает опасная пора: ожидают многочисленные трудности и окружают враги.
– Спасибо за предупреждение, – проворчала я, сгребая кости в мешочек. – Буду иметь в виду.
Я быстро оделась и вышла на улицу, собираясь ехать в УВД. От досады я даже забыла взять свою сумку, в которой хранились документы и деньги. Возвращаться же ужасно не хотелось, тем более что лифт в нашем доме не работал уже третий день. Поколебавшись, я решила, что смогу обойтись без нее: я ведь собиралась в архив вместе с Мельниковым, а ему мое удостоверение не требуется. Деньги вроде бы тоже мне не нужны в этой поездке, во всяком случае, мне вполне хватило бы той мелочи, что находилась в кармане пальто. Словом, я махнула рукой и решила не подниматься в квартиру.
В связи с переходом на так называемое летнее время на улице уже было совсем светло. Я сделала шаг к своей машине, открыла ее и тут же непроизвольно вздрогнула от неожиданности. Где-то в области шеи почувствовала что-то жесткое и холодное. Я хотела повернуть голову, но тут же услышала приглушенную угрозу.
– Будешь хорошо себя вести, тебя никто не тронет. Сейчас мы тихо и спокойно пойдем, куда я скажу, – ткнул незнакомец меня в бок.
Я в корне была не согласна с предложенной концепцией времяпрепровождения и легким движением руки скользнула к карману брюк, где лежал пистолет.
– Ну, извини, – сказал незнакомец.
Похоже, жест был замечен. Потому что я тут же почувствовала сладковатый запах у себя на лице, и через секунду все поплыло перед глазами. Последнее, что я помнила, это полет в бесконечность…
…Очнулась я от какого-то толчка. Открыла глаза и увидела над собой белый потолок. Меня снова встряхнуло и какое-то время не переставало трясти. Рот противно был залеплен пластырем.
«Черт, – выругалась я про себя, – что все это значит?»
Я хотела повернуть голову и хоть что-то разглядеть, но это получилось очень плохо. В носу мерзко зачесалось, и я попыталась поднять руку, что тоже не принесло особого успеха.
«Так, похоже, меня привязали. Хорошенькая ситуация!» – попыталась хотя бы мысленно сохранять я хладнокровие.
По тому обзору, который смогла сделать глазами, я пришла к выводу, что нахожусь, судя по обстановке, в машине «скорой помощи». Вспомнила холод стали у себя на шее и поежилась. Что и говорить, очень неприятное ощущение.
Руки начинали затекать, а машину снова затрясло. Мне настолько было неудобно, что я даже не чувствовала страха. Все свои силы я направила на то, чтобы хоть немного освободиться.
– Лежи хорошо, понятно, да? – услышала я откуда-то сверху голос с явным кавказским акцентом. – Будешь молчать – сниму пластырь.
Я изо всех сил закивала. Какая-то темная фигура склонилась надо мной и с силой дернула полоску со рта. От боли я невольно вскрикнула, но тут же замолчала, боясь, что эта полоска сейчас же займет прежнее положение.
– Где я? – хриплым голосом спросила я. – Куда меня везут?
– Приедешь – узнаешь, – услышала другой, уже без акцента, насмешливый голос.
– Куда приеду? – не сдавалась я.
– Куда надо. Будешь говорить и задавать глупый вопрос – получишь наклейку. Понятно, да? – снова вступил в разговор кавказец.
– Понятно. – я отвернулась к стенке.
Мне стало досадно, что я так глупо попалась… Как я жалела о том, что столь опрометчиво отнеслась к предупреждению костей об опасностях и врагах! Но как я могла предполагать, что кому-то придет в голову меня похищать? Хоть в клинике и царила атмосфера всеобщих тайн, все же я никак не предполагала, что дойдет до столь серьезных вещей. Значит, я подошла близко к чему-то весьма и весьма важному, раз моя персона показалась опасной… А в том, что это напрямую связано с клиникой доктора Асташова, я не сомневалась. Ну что ж, поглядим, кого же я так заинтересовала.
А ведь в управлении меня ждет Мельников и ни о чем не подозревает…
«Ничего, ничего, – подбадривала я себя. – Не из таких передряг доводилось выбираться!»
Дорога пошла в гору, и я каким-то чудом не скатилась на пол. От дурацкой липкой ленты у меня до сих пор чесались губы, и я тихонько их сжимала, пытаясь унять зуд. Ко всем прочим неудобствам становилось все холоднее. Но все это были мелочи по сравнению с тем, что могло меня ждать впереди… Со связанными руками дотянуться до кармана брюк было проблематично. К тому же меня наверняка обыскали, и мой ствол тоже находился сейчас в руках этих уродов.
Меня охватила жуткая злоба на них, которая, как ни странно, помогла мне успокоиться.
«Ничего, – думала я. – Все равно у меня будет шанс расквитаться с вами. Я обязательно выберусь и тогда наглядно объясню вам, как нехорошо брать чужие вещи! И вообще, объясню, что не следует так грубо обращаться с дамами, хрупкими на вид…»
И когда я укрепилась в своих намерениях, машина наконец остановилась.
Дверь открылась, и с улицы послышались чей-то смех и шутки. В открытую дверь машины подул холодный ветер.
Я ждала, что меня сейчас развяжут, но все получилось гораздо проще. Меня взяли и вынесли прямо на носилках, к которым я была крепко прикручена.
«Хорошо, хоть не вперед ногами», – грустно усмехнулась я.
Голову было повернуть очень трудно, и я могла наблюдать только потемневшее уже небо с проблесками маленьких звездочек.
